Леонид Брежнев - В. Шелудько Составитель

На что Андропов несколько неожиданно для меня сказал: «Между прочим, кажется, кто-то из французских просветителей XVIII века высказал мысль о том, что плохое правительство тогда попадает в опасное положение, когда оно пытается сделаться лучше». Дальше он эту тему развивать не стал…

Андропов любил мыслить аллегориями и обладал чувством юмора. Он почти наизусть знал Ильфа и Петрова. Любил цитировать их, а иногда и сам не прочь был подшутить. Вскоре после того как его назначили председателем КГБ, он позвонил мне и говорит: «Олег Александрович, куда вы исчезли? Приезжайте к нам, посадим вас (на слове «посадим» он сделал многозначительную паузу)… напоим чаем».

О. Трояновский, с. 308–309.

Говорили, что он любил виски, джаз и живопись Пикассо, знал английский язык и обожал романы Жаклин Сюзанн. Более серьезным штрихом, позволявшим считать, что Андропова заботила не только консолидация «разболтавшейся» системы, но и ее модернизация, были его тесные, даже дружеские отношения с Яношем Кадаром. Эти два убежденных коммуниста, прослужив в разное время во главе ведомств безопасности своих стран и пройдя вместе через кошмар 1956 г. в Будапеште — Андропов был в это время послом в Венгрии и, как утверждают, «открыл» Кадара как спасительную альтернативу, и М. Ракоши и И. Надя,  — похоже, пришли к одному выводу: чтобы выжить р меняющемся мире, социализм должен меняться вместе с ним. Не исключено, что для обоих осторожный реформизм был не только рациональным итогом пережитого, но и формой покаяния, способом замолить прошлые грехи и успокоить совесть — верный признак ее наличия.

А. Грачев, с. 83–84.

За весь период пребывания на посту Председателя Комитета Ю. В. Андропов не имел — и я могу это засвидетельствовать — ни одного выходного дня. Он приезжал в Комитет и в воскресенье, работал всегда с полной нагрузкой, не считаясь с состоянием своего здоровья.

А работать ему было очень нелегко! Его заместителями стали люди, можно сказать, приставленные к нему Брежневым: С. К. Цвигун, вместе с которым работал Брежнев в Молдавии, и Г. К. Цинев, работавший с генсеком в Днепропетровске. За спиной Андропова они давали Брежневу информацию (чаще всего тенденциозную!), которая настораживала генсека. Он принимал ее за истину и нередко поддерживал предложения Цвигуиа и Цинева, которые не совпадали с точкой зрения Андропова. Юрий Владимирович прекрасно понимал это, но слишком много было у него серьезных дел государственного масштаба…

Юрий Владимирович не критиковал своих предшественников. Я ни разу не слышал от него каких-либо замечаний в адрес Семнчастного или Шелепина, хотя, безусловно, видел их просчеты и ошибки. Главными для него были проблемы сегодняшнего дня. Он много раз доказывал Брежневу необходимость сохранить и использовать все достижения, которые, несомненно, были у Хрущева. «Есть отметка сегодняшнего дня, есть уровень нашего времени,  — говорил он,  — и давайте идти от этой отметки. Легче всего судить прошлое, надо видеть настоящее и будущее».

Ф. Бобков, с. 213–214.

Андропов был одним из самых преданных Брежневу членов Политбюро. Могу сказать твердо, что и Брежнев не просто хорошо относился к Андропову, но по-своему любил своего «Юру», как он обычно его называл. И все таки, считая его честным и преданным ему человеком, он окружил его и связал «по рукам» заместителями председателя КГБ — С. К. Цвигуном, которого хорошо знал по Молдавии, и Г. К. Циневым, который в 1941 году был секретарем горкома партии Днепропетровска, где Брежнев в то время был секретарем обкома. Был создан еще один противовес, хотя и очень слабый и ненадежный, в лице министра внутренних дел СССР Н. А. Щелокова. Здесь речь шла больше не о противостоянии Ю. В. Андропова и Н. А. Щелокова, которого Ю. В. Андропов иначе как «жуликом» и «проходимцем» мне и не рекомендовал, а скорее в противостоянии двух организаций, обладающих возможностями контроля за гражданами и ситуацией в стране. И надо сказать, что единственным, кого боялся и ненавидел Н. А. Щелоков, да и его первый зам, зять Брежнева — Ю. М. Чурбанов, был Ю. В. Андропов.

Е. Чазов, с. 80–81.

С Андроповым я познакомился, будучи вторым секретарем крайкома. Августовские события 1968 года, видимо, не позволили ему воспользоваться отпуском в обычное время, и он неожиданно приехал в Железноводск в апреле 1969-го. А поскольку Андропов деликатно отклонил визит вежливости Ефремова, последний с этой миссией послал меня.

Расположился председатель КГБ в санатории «Дубовая роща» в трехкомнатном люксе. Я прибыл в назначенное время, но меня попросили подождать. Прошло сорок минут. Наконец он вышел, тепло поздоровался, извинился за задержку, ибо «был важный разговор с Москвой».

 — Могу сообщить вам хорошую новость: на завершившемся Пленуме ЦК КПЧ первым секретарем избран Густав Гусак.

Это, по мнению Андропова, свидетельствовало, что дело в Чехословакии идет к стабилизации.

Потом мы еще не раз встречались. Раза два отдыхали в одно и то же время: он — в особняке санатория «Красные камни», а я — в самом санатории. Вместе с семьями совершали прогулки в окрестностях Кисловодска, выезжали в горы. Иногда задерживались допоздна, сидели у костра, жарили шашлыки. Андропов, как и я, не был склонен к шумным застольям «по-кулаковски». Прекрасная южная ночь, тишина, костер и разговор по душам.

Офицеры охраны привозили магнитофон. Уже позднее я узнал, что музыку Юрий Владимирович чувствовал очень тонко. Но на отдыхе слушал исключительно бардов-шестидесятников. Особо выделял Владимира Высоцкого и Юрия Визбора. Любил их песни и сам неплохо пел, как и жена его Татьяна Филипповна. Однажды предложил мне соревноваться — кто больше знает казачьих песен. Я легкомысленно согласился и потерпел полное поражение. Отец Андропова был из донских казаков, а детство Юрия Владимировича прошло среди терских.

Были ли мы достаточно близки? Наверное, да. Говорю это с долей сомнения, потому что позже убедился: в верхах на простые человеческие чувства смотрят совсем по-иному. Но при всей сдержанности Андропова я ощущал его доброе отношение, даже когда, сердись, он высказывал в мой адрес замечания.

Вместе с тем Андропов никогда не раскрывался до конца, его доверительность и откровенность не выходили за раз и навсегда установленные рамки.

М. Горбачев, кн. 1, с. 147–148.

Мне тоже пришлось какое-то, хотя и небольшое, время поработать с Андроповым и на него, встречаться с ним. И я, пожалуй, отдал бы именно Андропову политическое предпочтение по сравнению с другими лидерами нашей партии, с которыми пришлось общаться за 10 лет работы в аппарате ЦК КПСС. Он, как мне казалось, лучше других известных мне руководящих деятелей КПСС подходил на роль переходной фигуры от эпохи бюрократического застоя к реформам, способным вывести страну из общественного тупика, минуя опасную стадию развала экономики и почти неконтролируемого распада нашей старой государственности, а вместе с ней и единого Союза ССР. Ту стадию, в которую мы вступили с конца 80-х годов…