День чёрной собаки - Вадим Юрьевич Панов

вы – совершенство.

– Ко мне сватается замминистра, милый. Приходи, когда станешь хотя бы генерал-полковником.

Однако взгляд Ады обещал совсем другое.

– Чёрт! – пробормотал рослый и машинально потёр обручальное кольцо.

Ада опять не улыбнулась.

– Ваш друг здесь прятался? – уточнил второй милиционер.

Тишина.

– Мы говорили с охранниками, – напомнил черноволосый. – Они рассказали всё, что знали. Или то, что им разрешили рассказать.

– Руслик проигрался.

– Много?

– Я не знаю, но раз он не обратился за помощью ни ко мне, ни к родителям – очень много.

– Он часто обращался?

– Никогда. Но Руслик знал, что у меня есть деньги и если станет совсем плохо – я обязательно помогу.

– Почему же не обратился? По вашему мнению, конечно.

– Помимо всего прочего, Руслик знал мой финансовый потолок, – ровным голосом сказала девушка. – Поэтому я и подозреваю, что речь идёт об очень большой сумме.

– Вы знали, что он здесь прячется?

– Узнала вчера.

– Охранники позвонили?

– Охранники знали, что Руслик может приезжать, когда ему вздумается, – медленно ответила Ада. – Нет, всё получилось случайно: мы с друзьями решили устроить вечеринку и позвонили Руслику. А он сказал, что здесь. Мы сначала не поняли, что случилось, подумали, что он решил уединиться с очередной подружкой… Руслик… весьма любвеобилен.

– Вы ведь сказали, что любовники? – растерялся брюнет.

– Но я не сказала, что мы единственные друг у друга, – легко ответила Ада.

– Извините.

Рослый отвернулся. После второго прикосновения к кольцу он старался не смотреть на девушку.

– В общем, когда Руслик объяснил, что случилось, мы решили приехать к нему.

– Зачем?

– Родители моих друзей – люди со связями, мы хотели точно выяснить, что случилось, и понять, как можно помочь. Но к сожалению, мы опоздали.

– Его здесь не было?

Отвечать на этот вопрос девушка сочла ненужным.

– Мы поговорили с охранниками… и узнали то, что узнали вы.

– В доме были следы борьбы?

– Нет.

– Вы уверены?

– Я бы не стала скрывать.

– Вас могли заставить скрыть следы, например, угрозами, – вздохнул черноволосый.

И этот вздох показал девушке, что она сумела убедить недоверчивого брюнета в своей непричастности к случившемуся. Что же касается рослого, то он… последние четверть часа вообще не думал.

– Если это так, вы тем более ничего от меня не узнаете. Но угроз не было. И следов не было. – Ада помолчала. – Вы его найдёте?

– Только в том случае, если его отпустят, – честно сказал рослый.

– Что?

– Мы думаем, что ограбление соседнего дома не более чем прикрытие, – угрюмо произнёс черноволосый. – Бандиты решили, что раз госпожа Збарская их видела и сможет описать, она стала опасной. Они вернулись и убрали свидетеля.

– Убрали свидетеля? Но… – Ада по очереди посмотрела на дознавателей. – Это означает, что Руслик… что его…

Милиционеры молча смотрели ей в глаза.

Ада продержалась несколько секунд, а затем разрыдалась.

24 июля, воскресенье

– Не может быть, чтобы человек за десять дней никого не встретил! – взорвался Анзоров. – Так не бывает! Мы, чёрт возьми, не в пустыне!

– Там не пустыня, там большой лес, – вздохнул Вербин. – И если Бархин не хотел ни с кем встречаться – у него могло получиться.

– Летом на Селигере полно туристов.

– Поэтому никто не обратит внимания ещё на одного. Прошёл мимо человек – и прошёл, как вы правильно сказали: туристов полно. Мы не сможем найти свидетелей, которые подтвердят и уж тем более опровергнут слова Бархина.

– Пусть покажет маршрут, которым двигался.

– На основании чего?

Следователь умолк. Помолчал, очень тихо ругнулся и спросил:

– У нас на него ничего нет?

– Только автомобиль восьмого числа в «Сухарях». Но на этот день у Бархина стопроцентное алиби.

Анзоров тихо выругался.

– Давайте выдохнем, помолчим и продумаем каждую деталь, – предложил Шиповник. – Что мы знаем наверняка?

– Утром восьмого июля Бархин вышел из дома, загрузил «Range Rover» и отправился на Селигер, – доложил Вербин. – Машину оставил в деревне, у хозяев, с которыми знаком более десяти лет, у них же переночевал. О своём приезде предупредил за две недели. Вечером восьмого Бархин позвонил жене, а рано утром, ещё до того, как хозяева проснулись, ушёл.

– И вернулся через десять дней?

– В четверг, двадцать первого июля, примерно в то же время, когда мы обнаружили Брызгуна.

– И всё это время телефон Бархина был выключен?

– К сожалению, нет, – вздохнул Колыванов. – Я проверил: Бархин действительно включал телефон по понедельникам, звонил заместителю и жене. В обоих случаях звонки были сделаны из леса.

– Не с какой-нибудь железнодорожной станции?

– Нет.

– Расстояние между… – Анзоров пошевелил пальцами, пытаясь подобрать нужное слово, и остановился на странном: – между понедельниками?

– Километров тридцать. – Феликс понял, что имеет в виду следователь.

– Маловато для недели движения.

– Бархин не говорил, что перемещался всё время похода. В понравившихся местах он мог оставаться и день, и три. Главное, чтобы поблизости не было людей.

– Интересная привычка.

– Лучше, чем бухать.

– Ну, пожалуй. – Анзоров взял со стола карандаш, покрутил его, замер, словно раздумывая, не сломать ли, но проявил уважение к хозяину кабинета – вернул на место – и подытожил: – То есть мы не знаем, где Бархин был с восьмого по двадцать первое, но при этом не сможем опровергнуть его весьма условное алиби?

– Если Бархин возвращался в Москву, можно попробовать проверить видеокамеры на станциях, вокзалах и в электричках, – предложил Колыванов. – Но если он и в самом деле Кровосос, мы ничего не найдём, потому что Кровосос знает, как их избегать.

– И какие версии? – поинтересовался Шиповник.

– Их ровно две, – ответил Вербин. – Либо Бархин – Кровосос, либо Кровосос очень хорошо знает его расписание.

– Другими словами, Кровосос хорошо знает и Брызгуна, и Бархина?

– Можно сказать и так.

– И сейчас у нас есть лишь одна кандидатура – Ада Кожина?

– В действительности кандидатов может быть больше, поскольку Бархин очень плотно общался с Брызгуном и у них достаточно общих знакомых, – покачал головой Феликс. – Кроме того, Бархин ни от кого не скрывал свою привычку бродить по Селигеру, что существенно расширяет круг подозреваемых.

– Давайте пока сосредоточимся на первой подозреваемой, – предложил Шиповник. – Из вашего доклада я понял, что женщина весьма умна?

– Вы действительно думаете, что Ада Кожина может оказаться Кровососом? – округлил глаза Колыванов.

– Ты находишь это странным?

– Ну… – Гена посмотрел на Вербина, ещё больше удивился, увидев, что Феликс весьма спокойно отнёсся к версии Шиповника, и смутился: – Я его представлял мужчиной.

– Знаю, в это трудно поверить, но женщины тоже бывают убийцами, – наставительно произнёс Анзоров. И не было понятно, шутит он или говорит серьёзно.

– Я об этом догадывался, – пробормотал Колыванов.

– Насколько догадывались?

– В смысле?

– Вы проверили перемещения Кожиной?

– Да.

– Тогда почему вы удивились нашим подозрениям в отношении Кожиной? – Следователь плавно назвал предположение Шиповника их общим. Но на это никто не обратил внимания.

– Во-первых, как я уже говорил, я считал Кровососа мужчиной, возможно, подсознательно, – ответил Колыванов. – Во-вторых, Ада Кожина присутствовала на большой светской вечеринке в воскресенье, семнадцатого июля, когда Кровосос подкладывал нам вторую жертву.

На этот раз Анзоров выругался громко и без стеснения.

– Вы уверены?

– Её фото есть на сайте, а имя упоминается в репортажах с той вечеринки.

– Она часто ходит на подобные мероприятия? – вдруг спросил Вербин.

– Понятия не имею, – развёл руками Колыванов. – Но даже если это был дебют, он удивительным образом подарил Аде Кожиной непробиваемое алиби на один из интересующих нас дней.

– А на другие дни? – не сдавался Анзоров. – Что у неё с четырнадцатым июля?

– Если верить телефону, этот день Кожина провела в своей московской квартире.

– Весь день?

– Да.

– Ей кто-нибудь звонил?

– Да.

– Во сколько?

– Какая разница, если она была дома?

– Дома был её телефон, – жёстко добавил Шиповник, начавший подозревать, что Колыванов не довёл дело до конца. – Но телефон мы ни в чём не подозреваем.

– Ах, вот в чём дело… – Гена покраснел. – Согласен…

– Во сколько были зафиксированы звонки? И был ли промежуток времени, в который звонки не принимались, сама Кожина никому не звонила?

– С девятнадцати до полуночи не было ни одного звонка, – сообщил Колыванов, заглянув в планшет.

– А до девятнадцати звонков было много?

– Три за весь день.

– Она не очень общительная, – отметил следователь.

– Либо день выдался таким… – протянул Шиповник. – А что было восьмого числа?

– Обычные звонки.

– А телефон?

– Был дома и немного покатался по Москве, – рассказал Гена. – Но если мы заговорили о восьмом числе, то в этот день телефон Брызгуна весь день находился в его квартире и ни разу не использовался.

– Ни одного принятого или сделанного звонка за весь день?

– Так точно.

– Кровосос был в Воронеже, Кожина болталась по Москве, а Бархин