Хочешь выжить — убей! - Борис Бабкин

— Я уеду на час, — посмотрев на часы, кивнул Геннадий. — Здесь мои парни, так что не волнуйтесь.

— Так. — Положив фотографии Лены и Жоры на стол, Фантомас осмотрел сидевших у стены со скрещенными ногами парней в кимоно. — Их надо найти! Жорку вы почти все знаете. Нужно найти их, — повторил он. — Кто сможет — десять дней отгула и десять тысяч. Ясно? Здесь остается только охрана клиники. Все остальные работают по поиску.

Вошедший в спортзал парень, подойдя, что-то прошептал на ухо Фантомасу.

Тот удивленно взглянул на него.

— Двое с ним, — сказал он парням. — Отвечаете за жизнь следака. — Он усмехнулся. Обернувшись к вошедшему, махнул рукой. — Выбирай. Группа Горца поедет со мной. Визит вежливости одной даме.

— Здравствуй! — шагнув вперед, обняла пожилую женщину мать Резковой.

— Сашка, — ахнув, та чмокнула ее в щеку, — наконец-то заявилася! Эта красавица, чай. Валька? — увидев стоявшую в дверях Валентину, сказала она.

— Лизавета, — отступив, вздохнула Александра, — у нас к тебе вот какая просьба: не приютишь нас на недельку?

— Так конечно, — обрадованно согласилась хозяйка. — Я сейчас одна осталася. Так что места всем хватит.

— С нами еще моя племянница с мужем. Он немного подраненный. Только что с Кавказу возвернулся, — покраснев, добавила она.

— Так пущай входят, — засуетилась хозяйка. — Чаво ж ты раненого на улице держишь?

— Надеюсь, объяснять популярно не придется, — усмехнулся Фантомас. — Мы вроде дружно жили. Так что давай не будем нервы друг другу портить. Поняла? — угрожающе спросил он.

— Конечно, — сдержанно ответила стоявшая перед дверью Гобина. Справа от нее был длинноволосый парень.

— Думаю, повторять не придется. — Усмехнувшись еще раз, Фантомас пошел к находившимся четырем автомашинам у ворот большого дома.

— Сволочь, — прошептала Роза. Вернувшись в дом, остановилась. Потом вошла в кабинет. Схватила сотовый телефон. Набрала номер. Ей ответил голос Либертович.

— Да. Я слушаю...

— Гадина! — громко сказала Гобина. — Если Романа арестуют, ты сдохнешь как собака! И еще, — не дав ответить Раисе, заорала она, — немедленно верни деньги! Все! — Отключив телефон, швырнула его на кресло.

— Все, мужики, — пожимая по очереди руки Колобку и Страху, улыбнулся Викинг. — Благодарен за все.

— Это тебе спасибо, — кивнул Колобок. — А то бы хрен знает что получилось бы...

— Если бы не я, — усмехнулся Викинг, — вполне возможно, ничего бы и не было.

— Ну, пока! — Олег и Игорь пошли к «Москвичу». Садясь, обернулись и помахали. Викинг кивнул и вошел в подъезд.

— Дядя Альфред, — на площадке первого этажа стояла Аленка, — папа тоже уйдет?

Остановившись, он погладил девочку по волосам.

— Наверное. Но, понимаешь, дело не в том, что они не любят друг друга.

Просто иногда бывает время, когда женщине и мужчине нужно побыть на расстоянии.

— Понимая, что говорит не то, замолчал.

— Значит, мне так и жить без отца? — грустно проговорила Аленка. — Я уже не маленькая и многое понимаю. Папа хороший человек. Я его очень люблю. Он меня тоже. А мама... — Опустив голову, немного помолчала. — Она сильная и все может. Лучше бы, — подняв голову, Аленка посмотрела на дядю, — если бы она была просто женщиной. Наверное, хорошо, когда в семью деньги приносит мужчина, а не его жена. — Викинг увидел на ее глазах слезы. — Мама умеет моделировать и шить одежду. А папа, — она вновь грустно улыбнулась, — он просто шофер. И все.

Наверное, поэтому и началось у них. Я понимаю, папе обидно, что все, что у нас есть, куплено не на его деньги. Но ведь мама не упрекала его...

— Аленка, — удивленно проговорил Викинг, — упрекать близкого человека деньгами — подло. Ты сказала, что отцу обидно: мама получает много, а он по сравнению с ней почти ничего. Дело не в этом. Наверное, мать дала понять ему, что он живет на те деньги, которые зарабатывает она. Может быть, и не так. Я исходя из твоих слов сказал это. Но давай не будем говорить о твоих родителях.

Это, в общем-то, их дело.

— Значит, то, что я хочу жить с отцом и мамой, — воскликнула Аленка, — совсем не важно! Мне нужны и мать, и отец.

Викинг отметил, что за все время она только сейчас дважды назвала Семена отцом, а не папой, как всегда.

— Но что ты от меня-то хочешь? — спросил он.

— Мама любит тебя как брата, — торопливо проговорила Аленка, — и слушает во всем. И папа тоже. Поговори с ними. — Она посмотрела на него снизу вверх. — Скажи им...

— Вот что, племянница. — Присев, Викинг заглянул девочке в глаза. — Я все-таки не первый год живу на этой земле. И поверь: иногда от таких разговоров бывает только хуже. К тому же, — уверенно сказал он, — у них все будет хорошо.

Они будут вместе.

— Не думаю. — Аленка покачала головой.

— Я тебе точно говорю, — убежденно сказал Викинг. — Родители будут вместе. Кстати, где отец?

— Дома. — Она кивнула наверх. — Цветы поливает. Ведь все цветы он принес. Маме они очень нравятся. Я вижу, как она о них заботится.

— Ну вот, — подмигнул племяннице Викинг, — а ты мне не веришь. Ухаживая за цветами, мама помнит об отце. Точно тебе говорю.

— Придется у тебя немного пожить, — выбросив окурок в открытое окно, сказал Олег.

— И что дальше? — не отрывая взгляда от идущего впереди «Запорожца», буркнул Колобок. — Вдвоем сподручнее во всем. Даже если морду набить кому, — усмехнулся он и, резко тормознув, высунулся в окно и заорал:

— Смелее, колхоз!

До светофора еще метров пять, а он тормозит. Чайник.

— Тамбовский, — увидев цифры, обозначающие область, усмехнулся Олег. — Из деревни откуда-нибудь, теща в приказном порядке заставила в столицу ее отвезти, вот и едет, как по приговору.

25

— Да сколько можно базарить?! — кричал кряжистый молодой мужчина. — Надо выцеплять московских и резать их! А мы, как бабки, которые семечками торгуют, лузгаем и сплевываем.

— Уж больно ты лихой, Дуб, — усмехнулся худой морщинистый старик с вытатуированными васнецовскими богатырями на впалой груди. — С кем ты будешь с Арсена спрашивать? С нашим бакланьем, которые только по бухе смелые? Напоишь их здесь — до Москвы докатят, протрезвеют и назад пехом утопают. К тому же неясно, кто это воду мутил. — Затянувшись, он замолчал.

— Что неясно? — буркнул Дуб. — С Франко получать надо и с его приятеля Докера. Это они парней давали. А что там получилось, не наше дело. Щебня завалили и Сороку. Людку тоже сделали. Смуглого хлопнули. Вот и предъявить им по полной программе. Уж с Франко и Докером мы разобраться сумеем.

— Может, и нет, — с сомнением проговорил старик. — У них в столице увязано с кем-нибудь. Прикатим, а нас под стволы и...

— Ты, Корявый, боишься, что ли? — взглянул на него сидевший на подоконнике крепкий мужчина в спортивном костюме. — Я...

— Ты думаешь, че базаришь? взглянув на него, прошипел старик. — Я под пулеметы с Ураллага уходил на рывок. Ты в то время еще мамкину титьку сосал и причмокивал. Меня на Петровке за мусора — я его при аресте ножом в бочину ткнул — знаешь как отрабатывали? А ты меня за труса держишь?! — Он вскочил, выхватил финку и рванулся вперед.

— Ша! — Поймав его руку, Дуб легко выдернул нож из слабых пальцев Корявого. — Ты, Барин, тоже поменьше лязгай, а то и пику в пузо схлопотать можешь. Корявый все-таки...

— Так если получать с москвичей, — крикнул Барин, — тогда вперед! А если только тары-бары разводить, мне это на хрен не упало. У тебя братана сделали, — взглянул он на Дуба, — а ты на Корявого смотришь! Время то, когда его слово что-то значило, кончилось! Сейчас другие...

— Ты! — воскликнул Корявый, подхватил бутылку, рванулся вперед и с размаху ударил ею Барина по голове. Отскочив, тот с криком «Зашибу!» схватил табуретку и обрушил ее на голову снова бросившегося на него с бутылкой Корявого. Тот упал. Из разбитой макушки на пол стекала кровь.

— Ты чего, — подскочил к Барину Дуб, — охренел? — Оттолкнув его, присел рядом с неподвижно лежавшим Корявым. — Ты замочил его, — испуганно повернувшись к Барину, сказал он.

— Так я что, — выкрикнул тот, — должен был ждать, пока он меня пузырем не пришьет?!

— Ты что наделал? — покачал головой Дуб. — Теперь братва с тебя получит, — не глядя на Барина, проговорил он.

— Но ты видел, — нервно начал тот, — он меня первый. Во! — Наклонив голову, дотронулся пальцами до кровоточащей опухоли чуть выше лба. — А ты...

— Корявый в авторитете был, — сказал Дуб. — Теперь... Коротко выматерившись, Барин опустил табуретку на Дуба. Тот успел увернуться, рванулся в сторону. Ножка табуретки сильно ударила его по плечу. Взвыв, он подхватил лежавший на столе отобранный у Корявого нож и наотмашь полоснул рванувшегося к нему Барина по лицу. Тот выронил табурет, схватился руками за распоротую щеку и широкий кровоточащий надрез на переносице.

— Сука! — Стремительно шагнув к нему, Дуб воткнул лезвие финки ему в живот. Захрипев, Барин оторвал окровавленные руки от лица, схватил Дуба за плечи. Тот дважды ударил его ножом в живот. Барин отступил, покачнулся, что-то коротко сказал и рухнул. — Сука, — повторил Дуб и стал бить ножом неподвижно лежавшего Барина. Он не слышал, как в комнату вошел человек. Легко хлопнул выстрел пистолета с глушителем. Дуб повалился грудью на истекавшего кровью Барина. Сделав два шага вперед, человек остановился. Удивленно хмыкнув, поднес ствол с глушителем к затылку Дуба и нажал на спусковой крючок. Выйдя, аккуратно прикрыл дверь.