Отрок. Женское оружие - Евгений Красницкий

Анна невольно повела плечами, ощутив пробежавший по спине холодок.

– Что такое, матушка? – тут же обеспокоился Мишка. – Я что-то не так сказал?

– Да нет, все так, сынок, все так… Да только не все это.

Мишка молча ждал продолжения, но не так, как другие – уставившись в упор, так что хочется отодвинуться или отвернуться; сидел, опершись локтями о колени и переплетя пальцы, опустив голову, но было заметно, что внимательно слушает.

– Хуже всего, что справляться с этим, как ты сказал, клубком обязана Татьяна, а она не может. Просто-напросто не способна, и все. Но есть там две бабы, которые могут, но не только не обязаны, но им и не надлежит: Дарена – бывшая большуха Славомирова рода, и Вея – старшая жена наставника Стерва.

– А в каком они родстве с теткой Татьяной? Я как-то и не интересовался никогда.

– Да все вы этим не интересуетесь, пока не припечет, – с неожиданной даже для себя самой горечью произнесла Анна. – Дарена – вдова старшего сына Славомира, то есть старшая сноха, а Вея Славомиру старшей дочерью была, значит, старшая сестра Татьяне. Пока все в Куньем жили, и та, и другая выше Татьяны стояли, их старшинство над ней и мужи признавали, а уж бабы и подавно.

– Угу. А тут Татьяна хозяйка над ними, особенно после того, как ты в крепость отъехала. Поня-ятненько…

– Если бы только в этом дело было! Она же для них еще и причина всех несчастий, с ними приключившихся. Как, кстати, и ты, сынок. Славомира с сыновьями при твоем участии перебили. Это Татьяна еще не знает, что племянник Мишаня ее братьев и отца убивал, а те тогда же чуть было ее сыновей жизни не лишили.

– Ш-шекспир, блин…

– Чего?

– Да нет, ничего… А откуда ты… Тебе ведь тоже рассказывать об этом было не велено. Дядька Лавр нашептал?

– А ну, придержи язык! – Анна слегка притопнула ногой. – Думай, о чем говоришь!

– Прости, матушка, винюсь.

– То-то же! Не забывайся.

– Да я это к тому, что если ты узнала, то могла и тетка Татьяна узнать.

– НЕ ЗНА-ЕТ! – произнесла Анна таким тоном, что никаких сомнений в ее словах не осталось.

– Вот и ладно, – примирительно кивнул Мишка. – Пусть и дальше не знает. Ну, а мы, раз уж заводил в этом клубке вычислили, можем теперь…

– Как это – «вычислили»? – удивилась Анна. – Разве мы кого считали?

– Ой, это я так… Ну, помнишь, как мы перед бунтом сидели и рассуждали: кто из бунтовщиков чего может, у кого какие причины для бунта, кого от дурных замыслов еще можно отвадить, а кого – уже нет… Как бы считали, кто чего стоит. Вот и тут примерно так же получается.

– Помню, помню, как же. И что ж ты в этот раз насчитал?

– Ну, перво-наперво, Дарена, – Мишка загнул один палец на руке. – Она, бывшая большуха, с подчинением тетке Татьяне не смирится уже никогда. Правильно я понимаю?

– Верно, сынок, но не все. Не в самом подчинении дело: Дарена же видит, что с хозяйством Татьяна не так споро, как она сама, управляется, только теперь она ни указать, ни попрекнуть, ни заставить ее не может. А хозяйка она хорошая, этого у неё не отнять. Потому и нестерпимо ей это.

– Значит, что? Значит, из Ратного ее надо убирать. На твой выбор, матушка: либо в Старые Выселки, либо в Новые, там, где пока только огороды. Ну, помнишь, я еще по весне место для них нашел?

– И это помню. Согласна. Давай, второй палец загибай. Что там у тебя дальше?

– Ну, не у меня, а у нас… Да ладно. Дальше у меня Вея. Тут все понятно: она вслед за мужем в крепость перебирается. Так что будем считать, главные занозы мы от тетки Татьяны убрали. Теперь эти… свиристелки молодые, которых Демка учил. Без Дарены и Веи они как, угомонятся?

– Эх, сынок, сынок, да не смотри ты на баб, как на мужей. Это вам для какого-то дела старшины да воеводы требуются. Любая баба, какую ни возьми, сама себе воевода. Это вы стенка на стенку, дружина на дружину, а в бабьих войнах каждая за себя воюет, и все против всех.

Да ничего не изменится для них с отъездом Дарены и Веи – еще свободнее себя почувствуют. Не бунтовать они собираются, сынок, а либо по привычному им языческому обычаю второй женой Лавру стать, либо, на худой конец, просто так от Лавра Корнею здорового внука родить. Дарена с Веей им в этом ничем помочь не могут, мешают только.

– Т-т… – Анна поняла, что Мишка с трудом удержал в себе бранное слово.

– Вот так-то, сынок… А ты – «вычислить», «подсчитать»… Отроков вон своих исчисляй, а с женским родом… – Анна ехидно покосилась на сына, – неужто Юлька еще не отучила тебя от этих вычислений?

– Кхе!

– Вот-вот, именно что «кхе!».

Вопреки ожиданиям Анны, разговор на этом не закончился. Мишка немного подумал, пробормотал как бы про себя: «Невидимые бабьи войны», – а потом уверенно сказал в полный голос:

– Тогда тем более всех их разводить надо.

– Как это – разводить?

– Ну, матушка… вот есть у нас в Ратном четыре колодца. Мало кто из баб от одного к другому перебегает, около каждого свое толковище. Там и сплетничают, и ругаются, и… в общем, все то, о чем ты сейчас говорила. А теперь представь себе, что колодец только один, а значит, и толпа около него одна, но вчетверо больше. И что, более мирной она будет, более спокойной? Или наоборот – до драния за волосья и махания коромыслами чаще доходить станет?

– Да, – Анна уже поняла, что хочет сказать сын, – пожалуй, что и чаще.

– Ну так давай этот наш клубок змеиный в четыре места разгоним: часть в Ратном оставим, в Старые и Новые Выселки, да сюда в крепость. А вот кого куда – тут женский глаз вернее будет. Это уж ты сама, матушка, командуй.

– Пожалуй… тем более, что мне здесь, в крепости, работницы не помешают, для всех дело найдется, и на дурь меньше времени останется. С Веей поговорю, она их всех знает, подскажет, какая на что годна. А там, глядишь, и для молодых вдов мужья найдутся.

– Ну, ты, матушка, и прозреваешь! Мне и в голову не пришло.

«Эх, сынок, не знаешь ты, сколько в бабе злости прибавляется, если в ее избе мужским духом не пахнет».

Не успела Анна додумать эту мысль, как чуть не вздрогнула от Мишкиных слов:

– Да уж, если замуж их выдать, сразу угомонятся!

«Тьфу ты, прости, Господи! Да что ж это такое – мысли он читает, что ли?»

– Ну, значит, так и порешили, – Мишка хлопнул себя ладонями по коленям. – А с Демьяном… Тут, боюсь, так просто не решишь. Если он уже сейчас умудрился на отца кинуться… и это еще дед не знает… Но как мать не защитить? Тут нам всем, матушка, потрудиться придется. Ты Алексея попросила бы… хотя у него с Лавром отношения тоже еще те… Нет, сразу не решишь, думать надо. На крайний случай, отведу я его к Нинее…

– Нет! Только не это! – Анна сама удивилась своей горячности. – Нельзя, грех это.

– Да что ты, матушка, я уже кого только к ней не таскал, и до сих пор одна лишь польза была. Впрочем, если ты против…

– Да, против! И сам к ней пореже таскайся!

– Погоди, матушка, но Красава-то Саввушку лечит, и ты вроде не противишься. Да и Роська… уж как над ним Нинея потрудилась, а все равно прозвище «святоша» заработал. Какой же тут грех? В конце концов, она же и меня спасла!

– Не спорю, сынок, но какова за все это плата? И достанет ли расплатиться?

– Ну, я не знаю, как-то ты уж слишком… – вроде бы растерянно ответил Мишка, а потом добавил одну из своих любимых присказок: – Ну так и мы тоже не в дровах найденные. Управимся.

«Ну, ничего не боится. И не скажешь ведь, что детская глупость, от неразумения. Ведь и правда, ни Нинея, ни Настена его заворожить не могут. И все-таки, неужто опять к Аристарху за помощью обращаться придется? Уж лучше к нему, чем к Нинее…»

Чтобы закончить ставший вконец неприятным разговор, Анна тяжело вздохнула, прикрыла глаза и проговорила:

– Что-то и впрямь я устала, Мишаня. Давай все остальное завтра обговорим.

И снова сын не подчинился – не захотел уходить, а настойчиво продолжил:

– Погоди, матушка. Прости, понимаю я, что тебе отдохнуть надобно, но еще чуть-чуть совсем. Ты еще не знаешь, а у девиц, которые в телеге Ильи ехали, по дороге урок интересный был. Интересный и необычный. Ты обратила внимание, что Анька в крепость какая-то задумчивая приехала?

– Да, заметила. А что за урок-то?

– Ну, в подробностях я не знаю. Отроки-то часть разговора не слышали, часть не поняли, а остальное переврали, но по их рассказам выходит, что Илья девиц обучал, как мужей обольщать и самим от мужского обольщения оберегаться.

– Девиц? Обольщать? – Анна возмущенно всплеснула руками. – Еще и при отроках! Да он в своем уме, осел иерихонский?!

– Да не волнуйся ты так, матушка! Я же говорю: чего-то не поняли, а чего-то переврали. Мальчишки же, чего ты хочешь? Что они в этом понимают?

«А ты-то что в этом понимаешь? Господи, Пресвятая Богородица, наставь и вразуми… опять ведь, как умудренный старец…»

– Я так думаю, – продолжал Мишка, не замечая материнского смятения, – что девицы по дороге принялись обсуждать то, что Просдока у церкви учинила, наверняка всякую чушь несли. Тоже ведь, «ума – лопата», а Илья и встрял с какой-нибудь своей байкой. Но со слов отроков, я не понял, что точно там было. Вот и подумал, что тебе с этим, не откладывая, разобраться надо, по горячим следам.