Звероловы. Сборник - Карл Гагенбек

и благодаря этому легко свертывавшимся в трубку, удобную для переноски. Эти вещи всегда следовали за мной, куда бы я ни отправлялся.

Во время моего свидания с султаном мы условились, что я поеду в кампонг по реке Тарпу на следующий же день, а людей и слонов он отправит мне вслед на второй день после моего отъезда. Я проделал свой салам и переправился через реку к своему дому, чтобы заняться несложными приготовлениями к экспедиции.

На закате следующего дня мы начали путешествие вверх по реке, против быстрого течения. Кроме шести гребцов, которые должны были управлять моей круглодонной лодкой, и рулевого, со мной был только мой китайский бой Хси Чуай. Он служил мне дворецким, лакеем и поваром одновременно. Я устроился на корме лодки под навесом из пальмовых листьев, укрепленным на бамбуковых шестах.

Бой занялся приготовлениями к чаю. Как бы ни было быстро речное течение, я никогда не пил сырую речную воду. Сколько бочек чаю я выпил за свое пребывание на Малаккском полуострове в течение восемнадцати лет, страшно подумать! Плитой Хси Чуаю служил ящик с песком, помещавшийся на противоположном конце лодки. Он воткнул в песок три палки, подвесил к ним котел и развел под котлом огонь. Способ первобытный, но вполне удовлетворительный.

Гребцы ударяли веслами в лад, а рулевой у кормы правил ими. «Оранг камуди» (человек руля) называли его. Он правил при помощи большого плоского шеста, который держал обеими руками. Должность его была ответственная, и я платил ему двадцать пять мексиканских долларов в месяц. Обыкновенные гребцы получали только двадцать. Всем я давал рис, сушеную рыбу и чай. Кроме набедренной повязки, гребцы не носили никакой одежды, по крайней мере во время работы.

Через шесть часов после захода солнца рабочий день был окончен. Лодка остановилась. Я сбросил одежду и кинулся в реку, чтобы выкупаться и поплавать. Мои спутники все поскакали за мной. Все были превосходные пловцы. И естественно, потому что каждого из них в свое время окунули в реку, когда ему еще не было и часа времени. «В мир — и сейчас же в воду» — таков девиз малайца. Зато у моего боя не было страсти к речному купанию. Его пришлось уговаривать. У него «хати сама айам» (куриное сердце) — был приговор малайцев.

После купания лодку вытащили на песок и прикрепили к колу. Поставили на огонь варить рис и начали готовить чай.

Я пил чай с сахаром. Малайцы потихоньку подкрадывались в полумраке к моему бою и просили шепотом: «Дай сахарку!»

На что следовал ответ: «Ступай ешь песок!..»

Во время ужина шутили, смеялись и забавлялись совершенно детскими играми. Когда истощались все игры, я был уверен, что услышу:

— Мэн хобатан, туан! (Поиграй в колдовство, господин!)

Я выучился множеству фокусов, основанных на проворстве рук, когда еще мальчиком служил в цирке. Этим я заслужил большое уважение среди малайцев.

Мои люди собирались в кружок около меня, а я показывал им несложные фокусы с монетой или с тремя картами при свете костра. Раздавались крики изумления. Когда кто-нибудь из них брал не ту карту, которую следовало, его дразнили: «Акаль сам айма!» (Куриные мозги).

— Кончено! — восклицал я и отправлял их на краткий ночной отдых под каянг. Это было нечто вроде навеса из пальмовых листьев. Они возили его с собой свернутым на дне лодки, а потом устанавливали на вбитых в землю шестах. Спали они на другом каянге, разостланном на песке в виде циновки, в то время как я возвращался в лодку, раскладывал там матрац и вешал свою сетку от москитов.

Все мы вставали на заре и плыли по реке до восьми часов утра, когда солнце прогоняло нас на берег; там мы ели и спали до заката солнца. Наше путешествие против течения отняло у нас три ночи.

Когда мы прибыли в кампонг в округе реки Тар-пу, на берегу стояли женщины и дети и громкими криками приветствовали нас. Все они меня знали. Маленькие голые ребятишки бежали перед нами, крича: «Туан датанг!» (Господин приехал).

Старейшина вышел мне навстречу. Он проделал салам, улыбаясь во весь рот.

— Рума апа? (В какой дом?) — спросил я его.

— В мой дом, господин, — быстро ответил он.

Мой бой занял для меня лучший дом в деревне. Прежде чем повесить мою москитную сетку, он вымел пол, дощатый, выструганный вручную и гладкий от времени. Это был великолепный пол, так как в нем не было дыр и щелей. В обычных малайских жилищах в полу проделывают широкие дыры, в которые сбрасывают сор и всякие остатки. Так как дома строят на высоких кольях и под ними помещаются куры и утки, то это устройство очень практично.

Никаких «верительных грамот» у меня с собой не было. Всем было известно, что я приехал от султана и что слово мое — закон. Первым моим приказом я отправил четверых людей набрать ратана для изготовления петель и канатов.

Мои посланные возвратились с полными руками колючих стеблей, из которых многие достигали футов двадцати в длину. Их снесли на реку и там очистили, то есть сняли с них колючую верхнюю кору.

Потом начали готовить петли и канаты. Это было довольно просто. Петли, сплетенные из ратана, были достаточно широки для того, чтобы захватить ногу слона и держать ее, как в кандалах. Другого вида петля (я велел изготовить оба) делалась в виде простого кольца, которым можно было бы охватить обе ноги слона. Ко всем петлям были прикреплены канаты, придерживавшие их. Эти канаты предназначались для того, чтобы, перекинув их через плечи слону, образовать нечто вроде сбруи. Канаты делались из плетеного сырого тростника. Иногда, если стебли были расщеплены или слишком тонки для плетения, они брались вдвойне. Один конец прикрепляли к дереву, и стебли заплетали, как косы, причем туземцы, особенно если их усердие подстегивалось присутствием зрителей, необыкновенно быстро сплетали такую косу в три пряди.

К тому времени, когда прибыли ручные слоны (им пришлось пробираться сквозь чащу джунглей вдоль берега реки), петли и канаты были готовы, и я послал двадцать загонщиков, чтобы зайти в голову дикому стаду — заставить его двигаться по кругу. Этого они должны были достигнуть шумом тамтамов (барабанов). Я предостерег их, что если они хотят остаться в живых, то пусть помнят, что животные не должны видеть их. Я постарался вбить им в головы, что если слоны их заметят, услышат голоса или хруст сухой ветки под ногой, то кинутся в паническом страхе и растопчут загонщиков,