Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II - Петр Мультатули

Сверху в правом углу указывалось место отправления, число, время и фамилия отправившего телеграмму офицера. Росчерк Императора покрывался специальным лаком.

Текст телеграммы относился на соответствующий телеграф, откуда он направлялся адресату, разумеется, печатными буквами.

Наконец, важный момент, царские телеграммы в Ставку никогда не писались на больших листах бумаги, тем более «двойных», а только на «четвертушках». А вот телеграммы от генерала М. В. Алексеева на имя Государя с сообщениями о по ложении дел на фронтах, писались именно на больших листах бумаги формата А 3, в виде «книжечки». Именно на таком бланке были помещены текст телеграмм главнокомандующих с просьбой к Государю об отречении. Но документ «отречения» не является телеграммой, хотя его текст и написан на бланке телеграмм Ставки, только без обычной для таких бланков «шапки»: «Телеграмма на Имя Вашего Императорского Величества от начальника штаба Верховного Главнокомандующего, отправленная из Ставки и полученная…».

Однако возникает вопрос: зачем Государю понадобилось писать телеграмму на бланке Ставки, а не бланках, имеющихся в его походной канцелярии?

Ответ, который напрашивается сам собой, заключается в том, что этот текст прислали из Ставки для Государя. Это вроде подтверждается дневниковой записью Императора Николая II от 2 марта: «Из Ставки прислали проект манифеста»{1006}.

Однако мы знаем, что из Ставки присылали в Псков два проекта Манифестов — об Ответственном министерстве и отречении в пользу Наследника Цесаревича. В Могилёве ждали «опубликования» именно Манифеста о передачи престола Наследнику. Но так его и не дождались, а вместо него из Петрограда с большой задержкой был получен «манифест» об отречении в пользу Великого Князя Михаила Александровича. Кто же являлся автором этого «манифеста» и где он создан?

Где и кем был написан текст Псковского «манифеста»?

Из текста «манифеста» об отречении в пользу Михаила Александровича видно, что его основой является проект манифеста об отречении в пользу Наследника Алексея Николаевича. От последнего его отличает лишь имя Великого Князя Михаила Александровича вместо имени Наследника Цесаревича.

Таким образом, авторами манифеста об отречении в пользу Великого Князя Михаила Александровича были те же самые лица, что составили проекты манифестов сначала об Ответственном министерстве, а затем об отречении в пользу Цесаревича Алексея. Этими авторами были генерал М. В. Алексеев, Н. А. Базили и Великий Князь Сергей Михайлович.

Однако мы знаем, что проект вышеназванных лиц был выслан в Псков и в Петроград только в виде отречения Государя от престола в пользу сына. Когда же и где текст манифеста был изменён в виде отречения в пользу Великого Князя Михаила Александровича?

Мы могли убедиться, что один и тот же текст переносился из документа в документ. При этом Государь не имел к этим переносам и к самому тексту никого отношения. Тем не менее текст-образец манифеста был отправлен Н. В. Рузским в Петроград по прямому проводу М. В. Родзянко ночью 2 марта. Не вызывает сомнений, что на основании текста отречения в пользу Цесаревича в Петрограде был изготовлен другой манифест в пользу Великого Князя Михаила Александровича, подделана подпись Императора Николая II и графа В. Б. Фредерикса. Далее было оставлено место для даты и времени, которые были внесены позже.

Но кто бы мог подготовить такую фальшивку в Петрограде, в условиях беспорядков и погромов? Надо заметить, что беспорядки и погромы в те февральские дни в Петрограде были строго контролируемы. Громили только того, кого заговорщикам надо было громить, и арестовывали только того, кого им выгодно было арестовывать. Так, разгрому подверглись отделение контрразведки, помещение ГЖУ, полицейские участки, но оказались абсолютно нетронутыми военные командные учреждения, в частности Генеральный штаб. Между тем в окружении Гучкова ещё задолго до революции было большое количество офицеров и даже генералов Генштаба. Естественно, что в дни Февральского переворота эти связи были задействованы Гучковым в полной мере. По воспоминаниям многих очевидцев, Гучков был прямо-таки окружён офицерами-генштабистами. По-видимому, эти офицеры играли важную роль в поддержании связи Гучкова со Ставкой и штабом Северного фронта. Среди его ближайших связей был генерал-лейтенант Генерального штаба Д. В. Филатьев. После Февральской революции он стал помощником военного министра А. И. Гучкова.

В условиях Генерального штаба изготовление фальшивого манифеста было делом не такой уж большой сложности. Как любой высший военный орган, русский Генштаб имел своих шифровальщиков и дешифровальщиков, имел и специалистов по выявлению подделок почерков, а также и по подделке документов.

На особую роль, какую сыграли в операции «отречение» офицеры Генерального штаба, указывает разговор по прямому проводу между штаб-офицером для поручений при штабе главнокомандующего армиями Северного фронта В. В. Ступиным и подполковником Генштаба при Ставке Б. Н. Сергеевским, который произошёл в 23 часа 2 марта 1917 г. В это время А. И. Гучков и В. В. Шульгин уже прибыли в Псков. В разговоре В. В. Ступин сообщает Б. Н. Сергеевскому, что М. В. Алексеев посылает его искать в окрестностях Петрограда генерал-адъютанта Н. И. Иванова. В. В. Ступин высказывает своё непонимание этого задания и говорит: «С минуты на минуту начнётся ожидаемое решение всех вопросов (подчёркнуто в подлиннике. — П. М.). Является ли при таких условиях необходимой моя поездка? Спрашиваю об этом частным образом и вас прошу справиться у начальства оперативного отдела о необходимости моего выезда из Пскова, тем более что при теперешней работе здесь нежелательно лишаться офицера Генерального штаба»{1007}.

Таинственный «Начальник Штаба»

Принято считать, что «начальником штаба», кому адресован манифест, является начальник штаба верховного главнокомандующего генерал-адъютант М. В. Алексеев. Отсюда естественно вытекает, что «манифест» был направлен в Ставку генералу Алексееву самим Государем.

По всей видимости, тот, кто составлял «манифест», хотел, чтобы все так именно и считали. Однако совокупность источников заставляет нас в этом глубоко сомневаться.

Когда А. И. Гучков покинул императорский вагон, он около 1 часа ночи 3 марта послал в Петроград следующую телеграмму: «Петроград. Начальнику Главного штаба. Просим передать Председателю думы Родзянко: „Государь дал согласие на отречение от престола в пользу Великого Князя Михаила Александровича с обязательством для него принести присягу конституции“»{1008}.

Итак, мы видим, что вновь упоминается некий «начальник штаба» и речь точно не идёт об М. В. Алексееве: так как тот находился в Могилёве, а телеграмма ушла в Петроград.

В Петрограде, как известно, находился Главный штаб русской армии, занимавшийся узкими специфическими вопросами управления армией: сбором сведений о потерях в действующих армиях, устройством служебного положения пострадавших на войне офицеров, назначением пенсий семействам военнослужащих, погибших на войне, и т. п. Начальником Главного штаба был генерал от инфантерии Н. П. Михневич — выдающийся военный учёный. Сразу же после Февральской революции генерал Михневич был отстранён от должности и отправлен в отставку. Разумеется, такому человеку А. И. Гучков не стал бы посылать столь важную и столь секретную телеграмму.

Безусловно, что под именем «начальника штаба» скрывалось некое лицо, которое не подлежало огласке. Термин «начальник штаба», «начальник главного штаба», «начальник генерального штаба» встречается довольно часто в революционной и масонской переписке начала ХХ века.

Например, 20 мая 1905 г. Охранное отделение перехватило странное письмо из Лозанны от одного из деятелей революционного движения. Письмо было направленно во «Всероссийский высший Генеральный штаб, его превосходительству главнокомандующему» (речь, разумеется, шла не о настоящем начальнике Генерального штаба Российской императорской армии). В этом письме, написанном единомышленнику, подробно описывалась грядущая революция в России. Заканчивалось оно следующими словами: «Что касается вашего Императора, ему будет обеспечено изгнание»{1009}.

Применительно к Февральскому перевороту этот термин приобретает наиважнейшее значение. Как мы уже писали, 8 сентября 1915 г. организаторами переворота была составлена секретная «Диспозиция № 1» «Комитета народного спасения» для борьбы с «внутренним врагом». Был создан «генеральный штаба» Комитета, а «верховным главнокомандующим» его был избран А. И. Гучков. Разумеется, у «верховного главнокомандующего» должен был быть свой «начальник штаба». Скорее всего, им был А. Ф. Керенский. Именно этому «начальнику штаба» и посылал А. И. Гучков «манифест об отречении».