Ярар IV. Академия магии - Тимофей Грехов

Оливье ещё много раз себя обвинял в том, что он не проверил эту Бейль лично. Что поручил это сделать людям, которые отнеслись к его просьбе не с полной самоотдачей.

И хоть у него тогда были, как он думал, дела поважнее, но разве это могло служить оправданием?

Всё было замечательно. Граф в тот же месяц познакомился с любимой сына. И когда встал вопрос о том, что дети от их брака станут носить фамилию Фер, Анна согласилась. Тогда Оливье подумал, что, наверное, это любовь. В итоге он благословил сына. А через полгода сыграли большую свадьбу.

Девушка проявляла заботу и уважение к тестю, но порой ему казалось, что она смотрит на него влюблёнными глазами. Но он старался этого не замечать.

Когда графу пришлось ехать в новую командировку, он уезжал счастливым. Рауль перед отъездом сообщил, что Ля Фер скоро станет дедом. А учитывая, что после войны они остались единственной графской ветвью Фер, продолжение рода воспринял с великой радостью.

Кстати, именно тогда графа посетила мысль, что он ещё довольно молод, и мог бы сделать ещё нескольких братьев и сестренок Раулю. И решил, что, как только вернётся из командировки, этим и займётся.

Марсель. 1813 год

С корабля, идущего из Арабского халифата, Оливье чуть ли не выбегал, спеша быстрее к сыну и невестке. Ведь перед отправлением домой граф получил сообщение от Рауля, что у Анны начались схватки.

Тем сильнее он расстроился, увидев своих коллег из разведывательного управления. Не обращая внимания на бледные лица коллег, граф не здороваясь сказал.

— Жерар, давай я завтра зайду в контору? Я очень спешу домой.

— Оливье, — с хрипотцой в голосе обратился к нему коллега, — Рауль мёртв.

Сердце Оливье словно пропустило удар. Он подкосился. Но с надеждой посмотрел на коллегу.

— Клянусь тебе, Жерар, твои глупые шутки зашли очень далеко. Мой сын жив! — сказал Оливье, всматриваясь в лицо, и понимая, что тот не шутит.

Не существует слов, которыми можно описать боль от потери. У графа словно землю выбили из-под ног, и он завыл.

Через полчаса Оливье Ля Фера смогли успокоить. Но он до сих пор не мог поверить, что его сын мог покончить жизнь самоубийством. Все могли, но не он!

Тем не менее коллеги показали документы, собранные в ночь гибели Рауля. И не было в них ни намека на то, что Раулю помогли залезть в петлю. Причиной самоубийства объявили гибель их сына на третий день после родов.

— Оливье, — произнёс Жерар, подавая бокал с коньяком, — целитель не успел. Я не знаю почему твой сын заранее не побеспокоился об этом. Но, со слов твоей невестки, в день родов целитель был.

— Целителя нашли? — спросил Оливье.

— Ты серьёзно будешь сейчас предъявлять ему претензии за гибель твоего внука?

Немного подумав Ля Фер покачал головой.

— Где Анна? — спросил Анри.

— В доме, который ты им подарил на свадьбу. Ты ведь ещё не нашёл где тебе жить? — спросил Жерар, на что получил отрицательное покачивание головой. — Тогда я отвезу тебя к Анне.

— Зачем? — отстранённым голосом спросил Оливье.

— Девчонке сейчас тяжело не меньше твоего…

Три недели Оливье Ля Фер был в жёстком запое, пока в его кабинет не вошла Анна и буквально на матах не объяснила, что с ним сделает если он продолжит себя гробить.

Именно после того, как Оливье перестал пить, он стал всё чаще заниматься расследованием гибели сына. Кажется, он осмотрел каждую соломинку на конюшне, где нашли мёртвое тело его сына. Но, как и было записано в деле, никаких доказательств того, что его убили он не нашёл. И когда граф уже отчаялся, он нашёл записную книжку сына.

Вначале он не придал ей значения. Но в конце он нашёл шифр, которым они в детстве игрались, посылая друг другу письма, когда Оливье снова надолго отправляли в командировку.

21 июня 1813 года

Отец, я надеюсь, что когда-нибудь мы посмеёмся над этим письмом, как над разыгравшейся моей фантазией. Но я всё больше начинаю думать, что Анна не та, за кого себя выдаёт. Сложно объяснить. Просто она делает такие вещи, которые себе бы не позволила делать княжна. А учитывая, что все из рода Бейль консервативных взглядов… В общем несколько раз я заставал её в твоём кабинете. Она явно что-то в нём искала. Я хотел с ней поговорить, но ей резко стало плохо.

7 августа 1813 года

Отец, моя вера крепнет. До сих пор у меня нет доказательств, но Анна очень переживает из-за беременности. Ты, наверное, сейчас смеёшься, всё-таки любая девушка бы переживала из-за приближающихся родов.

Но вчера во время разговора с целителем, мне показалось что я слышал о том, что ребенка некоторое время ИМЕННО МНЕ нельзя показывать. Разумеется, когда целитель, которого я кстати ни разу в Марселе не видел, ушёл, я спросил у Анны, что всё это значит.

В общем она мне сказала, что так поступают все из рода Бейль!

23 августа 1813 года

Отец, начались схватки. Я послал нашего управляющего отправить тебе сообщение. Надеюсь скоро ты вернёшься. И ты сможешь меня убедить в том, что я всё это навыдумывал.

Отец, я слышу детский крик! Я пошёл!!!

Понадобилось время, чтобы граф стал рассуждать на холодную голову. И он решил, что нужно показать эти записи Анне. Тогда он точно поймёт замешана она в гибели его сына или нет.

— Оливье, ты хоть понимаешь, что натворил? — кричал на него его коллега.

— Жерар, она бросилась на меня, и старалась убить!

— Ты кому это рассказываешь? Я видел эту хрупкую девчушку! Если она и была не в себе, то только из-за потери ребенка и мужа!

— Она прыгнула с первого этажа на второй! — воскликнул Ля Фер. — Она достала кинжал и хотела убить меня!

— И ты ударил по ней огненным заклинанием?

— Нет же! — ответил граф. — У меня не было времени, чтобы его создать. Она двигалась не как обычный человек.

— Может она была магом воздуха?

— Жерар, ты же читал её дело. Её проверяли в два, в десять и в шестнадцать! Дара у неё не было.

— Хорошо, но как загорелся весь ваш дом?

— Когда мы упали со второго этажа, я смог пронзить Анну её же кинжалом. Тогда-то она призналась в том, что убила моего сына. И представляешь она смеялась. Смеялась даже когда у неё кровь шла изо рта! А после, когда она стала закашливаться, она сорвала амулет, который разбила о пол.

— Оливье, бл@@ь, у тебя же каменный пол! Как он мог загореться?

— Это ты меня спрашиваешь? Я сам