Львы Аль-Рассана - Гай Кей

— Твой отец убит, — быстро сказал Язир, пока Галиб не сделал чего-нибудь непоправимого. — В Картаде правит твой брат.

— Что? — Юноша вскочил, страх и изумление отразились на его бледном, неприкрытом лице.

Галиб потянулся к копью, лежащему рядом с ним. Одной рукой взмахнул им, почти небрежно, и древко ударило принца под колени. Раздался треск, поглощенный пустынными пространствами вокруг. Хазем ибн Альмалик взвыл и повалился на землю.

— Ты не должен вставать, пока не встанет мой брат, — мягко пояснил Галиб. — Это оскорбление. — Он говорил медленно, словно с умственно отсталым.

Он положил копье. Несколько воинов, которые сопровождали их сюда из лагеря, оглянулись, заметив движение. Теперь они опять отвернулись. Эта беседа навевала на них скуку; в последнее время почти все навевало скуку. Осень и зима — трудное время с точки зрения дисциплины.

Язир снова подумал, не отдать ли картадца брату и его воинам. Смерть принца стала бы развлечением, а людям это необходимо. Но он решил не делать этого. На карту поставлено нечто большее, чем казнь на потеху скучающим солдатам. У него было ощущение, что даже Галиб это понимает. Удар древком копья под колени — это для его брата исключительно мягкая реакция.

— Садись, — холодно приказал Язир. Стоны принца начинали действовать ему на нервы.

Забавно, как быстро эти звуки прекратились. Хазем ибн Альмалик с трудом сел. Вытер нос. Опять правой рукой. Некоторые люди понятия не имеют о хороших манерах. Но если они не верят в бога и видения Ашара, как от них ожидать приличного, вежливого поведения? Он напомнил себе еще раз, что этот человек принадлежит к истинно верующим.

— Пришло время молитвы, — сказал Язир картадскому принцу. — Мы вернемся в лагерь. После поедим. Потом ты мне расскажешь все, что знаешь о своем брате.

— Нет-нет. Нет! Я должен вернуться домой. И как можно быстрее. — Впервые этот человек проявил удивительную энергичность. — После смерти отца открывается возможность. Для меня, для всех нас, кто служит Ашару и богу. Я должен отправить письмо городским ваджи! Я должен…

— Пора идти на молитву, — повторил Язир и встал. Галиб сделал то же самое с грацией воина. Принц с трудом поднялся. Они зашагали обратно. Хазем хромал, стараясь не отставать, и продолжал говорить.

— Это чудесно! — воскликнул он. — Мой проклятый отец мертв. Мой брат слаб, его советник — продажный безбожник, порочный человек, который убил последнего халифа! Мы легко захватим Картаду. Народ будет за нас! Я вернусь домой в Аль-Рассан и скажу им, что вы идете следом. Разве вы не понимаете, это Ашар послал нам дар со звезд!

Язир остановился. Он не любил, когда его отвлекали и мешали готовиться к молитве, а этот человек явно намеревался стать досадной помехой. Существовала также большая вероятность, что Галиб впадет в такое сильное раздражение, что прикончит принца на месте.

Язир сказал:

— Мы идем на молитву. Помолчи сейчас. Но пойми меня: мы никуда не ездим зимой. И ты не поедешь. Ты останешься с нами. На этот сезон ты — наш гость. Весной мы снова устроим совет. В течение зимы я не хочу, чтобы ты говорил, пока к тебе не обратится один из нас. — Он сделал паузу, потом продолжал, стараясь говорить мягко, успокаивающе. — Я говорю это ради твоей безопасности, понимаешь? Ты находишься там, где все не так, как ты привык.

У гостя отвисла челюсть. Он протянул руку — правую руку, увы, — и схватил Язира за рукав.

— Но я не могу остаться! — воскликнул он. — Я должен вернуться. До зимних штормов. Я должен…

Больше он ничего не сказал. Он посмотрел вниз, на его лице отразилось тупое изумление. Это было почти забавно. Галиб отрубил оскорбившую брата руку у запястья. Он уже прятал меч в ножны. Хазем ибн Альмалик, принц Картады, посмотрел на кровоточащий обрубок на месте своей правой руки, издал сдавленный звук горлом и потерял сознание.

Галиб без всякого выражения смотрел на него.

— Отрезать ему язык? — спросил он. — Он не переживет зиму со своими разговорами. Он не выживет, брат. Кто-нибудь его убьет.

Язир обдумал его предложение. Галиб почти наверняка прав. Он вздохнул и покачал головой.

— Нет, — с неохотой ответил он. — Нам действительно необходимо с ним поговорить. Этот человек нам еще может пригодиться.

— Человек? — Галиб приспустил повязку и сплюнул. Язир пожал плечами и отвернулся.

— Пойдем. Пора на молитву.

Он повернулся и пошел дальше. У Галиба был такой вид, будто он хотел возразить. Язир очень ясно представил себе, как брат отрезает язык этому человеку. Перспектива заставить его молчать была заманчивей. Он вообразил, как Галиб стоит на коленях, достает нож, голова картадца покоится на его левом колене, язык вынут так далеко, как только возможно, лезвие… Галиб делал это много раз. У него это хорошо получается. Язир чуть было не передумал. Но все же не передумал.

Он не оглядывался. Через несколько секунд он услышал, что его брат следует за ним. В большинстве случаев Галиб все еще следовал за ним. Язир махнул рукой, и три воина подняли картадца. Он может умереть от раны, но это маловероятно.

В пустыне умели лечить такие раны. Хазем ибн Альмалик выживет. Он никогда не узнает, что его жизнь и его речь подарил ему Язир. Некоторым людям просто невозможно помочь, как ни старайся.

Язир присоединился к ваджи и соплеменникам в селении. Они его ждали. Колокол прозвонил, его звук на ветру показался тихим и хрупким. Они спустили повязки с лица и стали молиться на открытом пространстве единственному богу и его любимому слуге Ашару, их открытые лица были обращены туда, где находилась такая далекая Сорийя. Они молили о силе и милосердии, о чистоте души и бренного тела, о воплощении звездных видений Ашара и о ниспослании милости в конце жизни среди земных песков получить доступ в рай.

Его предупредили заранее, но этого оказалось недостаточно. Король Рамиро Вальедский сидел на троне под тройной аркой в заново отстроенном зале приемов. Он остро почувствовал беду, как только посетители вошли в зал.

Рамиро бросил быстрый взгляд на жену и отметил румянец на ее лице, который лишь подтвердил его опасения. Инес сегодня утром приложила большие усилия, чтобы приукрасить себя. Неудивительно; то были гости из Фериереса, с ее родины.

По другую сторону от нее, на шаг позади трона, стоял его министр, граф Гонзалес де Рада, и с обычным высокомерием смотрел на посетителей. Это неплохо, но Рамиро почти не сомневался, что де Рада не подозревает о том, какое значение могут иметь эти люди для Вальедо.

В этом тоже не было ничего удивительного. Гонсалес обладал острым умом и добивался своего прямыми путями, но его проницательность не выходила за рамки трех королевств Эспераньи. Он мог делать прозорливые замечания насчет намерений брата короля Рамиро в Руэнде или его дяди в Халонье и предлагать меры по их сдерживанию, но священнослужители из стран за горами для него не представляли интереса, и поэтому он о них не задумывался.