Начальник райотдела - Галия Сергеевна Мавлютова

class="p1">— А кто знал, что ты работаешь по заданию? Кто? Мы вышли на Карпова, потом появился ты, вот и получилась неувязочка. Если бы ваше ведомство не скрыло от нашего, что вы тоже работаете по этому делу…

Они замолчали, явно находясь в замешательстве. «Вот урод, — беззлобно подумал Андрей Игоревич, — снял меня на видео, а теперь сидит и делает вид, что ничего не случилось. Интересно, а у него случались такие истории? Судя по его внешнему виду, вряд ли, кто из женщин позарится на сухого и бесстрастного ипохондрика? Нет такой женщины на свете».

— Почему вы не поставили нас в известность, что тоже вышли на Карпова? Тогда не случилось бы неувязочки, — майор кивнул на металлический сейф, выступом выпирающим из-за угла.

— С каких пор разведка промышленного мониторинга должна ставить в известность ФСБ о своих разработках? Мы вышли на киллера? Вышли. Мы работали и все! Нужно посвящать кого-либо о разработках? — вопросом на вопрос ответил Михайлов и замолчал.

— Пожалуй, нет, — нерешительно ответил майор. — Так вы тоже подозревали Юмашеву? — спросил майор.

— Да, было дело. Подозревали. Ее в Москву вызвали для того, чтобы поставить за ней наблюдение. — Андрей Игоревич откинул голову назад и обхватил ее руками, сцепленными в замок.

— Так вы неслучайно встретились на Московском? А мы до последнего дня были уверены, что ты случайно ее нашел на вокзале, — майор выдавил из себя смешок, нет, не смех, именно смешок, некое подобие смешка.

— Таких случайностей не бывает, майор, — строго сказал Михайлов и замолчал.

Майор понял, что он больше ничего не скажет, ни единого слова. Что-то жесткое появилось во взгляде Андрея Игоревича, жесткое и суровое, что-то не очень понятное, но это «что-то» останавливало майора от дальнейших расспросов с пристрастием.

«Надо же, так облапошить бедную женщину, — подумал майор, снова вытаскивая ни в чем не повинную обойму из магазина и вытряхивая из нее патроны. — Ну, Юмашева тоже хороша, доверилась мужчине с первого взгляда, разве так поступают порядочные женщины? А вот как моя жена поступила бы? Так же? Или нет?»

Майор тупо смотрел на патроны, забыв пересчитать их по третьему разу. Михайлов медленно поднялся из кресла, накинул куртку и вышел из кабинета, не удостоив майора взглядом. Он вышел из серого неприметного здания и посмотрел на небо. «Господи, какое солнце, какое небо! Скоро весна, март, февраль закончился, неужели, эта нудная зима закончилась? Все проходит на этом свете и, слава богу, — обрадовался он, — было бы хуже, если бы все оставалось на своих местах».

Михайлов не знал, что после его ухода майор пересчитал патроны по третьему разу и набрал номер телефона. Он долго ждал, когда абонент соединится, услышав голос, радостно пропел: «Товарищ генерал! Разрешите доложить?».

Потом он долго слушал невнятный голос и, дождавшись, когда трубка умолкла, майор спросил, зажимая мембрану сухой бесстрастной ладонью: «Михайлов ушел. Наблюдение оставить?» Услышав ответ, майор радостно закивал головой, ну, совсем, как китайский болванчик, что явно означало — наблюдение за Михайловым необходимо продолжить и даже усилить.

* * *

— Пригнись! — рявкнул Резник. Жигалов послушно сполз, скрючив длинные ноги под сиденьем. Он выглядывал из-под бардачка, чтобы не пропустить самый интересный момент. Из здания прокуратуры вышла Юмашева. Она высоко задрала голову, рассматривая весеннее солнце, видимо, хотела разглядеть пятна на ясном лике светила.

— Что она будет делать? — прошипел Жигалов. — Давай я сбегаю за ней.

— Не надо, — тихо сказал Резник. Он слегка отодвинулся от окна, чтобы Юмашева случайно не наткнулась на него взглядом, — пусть одна побудет. Ей сейчас никто не нужен.

— Что с ней теперь будет? — по-прежнему тихо спросил Саша.

— Кто его знает, — скривился Резник.

Они смотрели на Юмашеву, словно прощались с ней навсегда. Оба тихо вздохнули, когда из ее рук выпала кепка прямо в грязную лужу.

— Как же так получилось? — спросил Жигалов, вытаскивая свое длинное тело из-под сиденья.

— Как всегда, получилось, как всегда. Оказывается, по всем мокрухам работало огромное количество служб.

— И что? Почему они работали тайно? — удивился Жигалов. — Почему нас не задействовали?

— Каждое хотело стать первым. И главным. Сначала они заподозрили Юмашеву, правда, тебе еще рано об этом знать, — Резник подозрительно покосился на Жигалова.

— Ничего не рано! — по-мальчишески задорно запротестовал Жигалов.

— А-а, ладно, учись, молодой, — Резник махнул рукой, — короче, они взяли под наблюдение Юмашеву по одной только причине. Точнее, по двум.

— Какие это причины? — Жигалов проворно бросился на Резника, но тот рукой спровадил его обратно вниз, под сиденье.

— Она была в хороших отношениях с Лесиным. С отцом Лесиным. Раньше они вместе работали. Вот это и вызвало у них почему-то подозрения. А то, что сын Лесина работает в управлении, никому в голову не пришло, как будто так и надо. Ей вменили в вину, будто это она Ильина выпустила. А мы знаем, что это сделала не она, а Виктор Дмитриевич. Так и получилась из всего этого полная лабуда. Одно ведомство следило за другим, второе за Юмашевой, третье еще хрен знает за кем, четвертое за нами, а настоящие преступники ждали, пока мы выйдем на них.

— Получается, что без нас все мокрухи остались бы глухими? — Жигалов опять вырос снизу, как гриб после дождя.

— При чем здесь мы? Очевидца Белькова с Гороховой улицы Юмашева довела до того, что он на весь год уехал в Новгородскую область. Он мне позвонил и сказал, говорит, не могу больше, уезжаю, дескать, эта женщина достала своими расспросами. Она к нему, оказывается, три раза ездила. К бабке с Гороховой раза четыре, к заявительнице с «бородой» пять раз… Пакет с фотографиями она забрала из квартиры Кучинского. С матерью Карпова возилась, не отшила ее, как обычно это делается. Она же дотошная, въедливая, сам знаешь.

— Знаю, — с тяжелым вздохом подтвердил Жигалов.

— Теперь все встало на свои места. И это хорошо. — Резник невольно вздохнул. — Но, представляешь, как ей плохо? Что с ней будет?

— А что с ней будет? — подпрыгнул Жигалов и с удобствами расположился на сиденье.

— Ничего не будет, — сказал Резник. — Переживет. Она же — сильная! Через два дня оклемается. А сейчас пусть побудет одна. Она не любит, когда ее жалеют.

— Не любит, — эхом отозвался Жигалов.

Они еще долго смотрели на грустную женщину с грязной кепкой в руках, переходящую улицу в самом неподходящем месте, вне зоны перехода. Но проезжающие автомобили уважительно уступали ей дорогу.

* * *

Юмашева резко остановилась: «А куда я, собственно говоря, направляюсь? Должна быть какая-то определенная цель. К примеру, нужно обязательно навестить Лесина, хотя бы просто посмотреть ему в глаза, спросить что-нибудь абстрактное, из