Междуглушь - Нил Шустерман

Глава 39

В момент катастрофы

Каждый из жителей Мемфиса помнит, где находился в тот момент, когда был разрушен мост на Юнион-авеню. Улики и свидетельства указывали на нескольких дорожных рабочих, находящихся на мосту незадолго до взрыва, а также на инженера-подрывника, полицейское досье которого до этого времени хранило девственную чистоту. Полдесятка радикальных группировок попытались присвоить себе честь подрыва моста, из-за чего дознаться до правды стало почти невозможно. Всё, что было доподлинно известно — это что кто-то намеренно снёс исторический памятник, убив заодно полсотни человек.

В момент катастрофы многие видели, как рыжеволосая девушка в зелёном бархатном платье следила за мостом из Мартир-парка — отличного наблюдательного пункта, с которого вся река как на ладони. Свидетели заметили в её поведении некую странность. Она не выказала ни малейшего удивления, её не тронул вид погибающих на её глазах людей. Поднялась волна слухов: зелёная девушка — член террористической группы; нет, она призрак; да нет, никакой зелёной девушки вообще не существовало. Таинственная девушка вдруг стала являться в сотне разных мест и быстро превратилась в городскую легенду. Среди рыжих девочек самым популярным костюмом для Хэллоуина станет в этом году зелёное бархатное платье.

В момент катастрофы, за несколько миль отсюда другую особу женского пола, одетую в форму солдата Конфедерации, поймали с поличным — она пыталась украсть жареную курицу из мясного отдела супермаркета. Когда раздались взрывы, и всполошённые покупатели кинулись на улицу узнать, что происходит, она решила, что никто ничего не заметит и можно тащить всё, что плохо лежит. Но менеджер не дремал — он был больше занят сохранением порядка в своём магазине, чем смертями и разрушениями где-то невесть где. Девчонку поймали; она разбушевалась не на шутку, но быстро присмирела, когда в магазин прибыл блюститель закона в полном обмундировании.

Как выяснилось, девчонка представляла собой трудный случай. Она утверждала, что у неё нет ни родных, ни дома. И правда — в общенациональной базе данных, содержащей сведения о пропавших детях, она не подходила ни под один из случаев.

— Так не бывает, — настаивал офицер, пока юная особа с его разрешения ела украденную курицу. — Должны же у тебя быть хоть где-нибудь какие-нибудь родственники!

— Не-а, нету са-авсем, — сказала она с акцентом, не оставляющим сомнений — она из какого-то места глубоко на Юге. — Не-а, родичей нет… хотя у меня была собака…

Офицер заключил: ну что ж, за неимением ничего лучшего как отправной пункт сгодится и собака.[52]

В момент катастрофы Майки МакГилл наконец-то добрался до Грейсленда, где нашёл стайку послесветов — встревоженных, не знающих, что им предпринять. Они сопровождали сюда Шоколадного Огра, но Огр вошёл в междуворот и обратно не вышел. Никто из ребят так и не набрался храбрости сходить туда и посмотреть, что же с ним случилось.

— А Алли? — воскликнул Майки. — Где Алли? Что с ней?!

Да, они видели девочку, подходящую под его описание. Похоже, её взяли в заложники — другой послесвет тащил её за собой — высокий, темноволосый, со странными голубыми глазами в белую крапинку.

Но тут до Грейсленда дошла весть, что мост взорван и послесветы Мэри пересекли Миссисипи на поезде. Майки понял, что опоздал. Алли, должно быть, теперь пленница, а поезд ушёл.

Майки кинулся к месту катастрофы. Хотя теперь под его ногами был прочный, солидный междумирный мост, Майки, к сожалению, не был привидением с мотором. Какую бы форму юноша ни принимал, он не мог противостоять ветру. Перейти по мосту и спасти Алли оказалось невозможным.

В момент катастрофы в Комнате Джунглей в глубине шоколадного слоя на полу образовался пузырь — таково было действие отдалённого взрыва. Пузырь прорвался на поверхность, попытался найти хоть какие-нибудь проблески разума, но ничего не нашёл и вновь опустился на дно.

Глава 40

Трансформер и голем

Майки МакГиллу пришлось взглянуть в лицо печальной действительности.

Алли пропала, мост пересечь нельзя, Ник исчез в междувороте. Если бы не его, Майки, эгоистичное вмешательство в события, Алли, возможно, успела бы спасти своего друга, и, наверно, не попала бы в заложники. Если бы Майки не увяз с головой в своих горестях и жалости к себе любимому — она тогда наверняка была бы сейчас рядом с ним, а не на этом ужасном поезде, мчащемся на запад.

Перед Майки встал выбор: либо впасть в буйство по поводу своей неизмеримой глупости и погрязнуть в отвращении к себе нелюбимому (это, конечно, было бы самой лёгкой и привычной для МакГилла линией поведения) или вопреки своей природе сделать разумный выбор и совершить нечто полезное.

Тем вечером он вернулся к своим последователям и принялся вызывать их к себе по одному. Чем он занимался? Да тем, что возвращал их перекорёженным физиономиям нормальный вид, а некоторых даже сделал посимпатичнее, чем те были до его вмешательства.

— Я освобождаю вас от службы — с сегодняшнего дня и навсегда, — сказал он. — Можете отправляться домой.

Они чуть помедлили — убедиться, что босс не шутит — а потом потопали обратно, в Нэшвилл.

Оставшись один, Майки вновь вернулся в Грейсленд. Послесветы Ника так и маялись у входа — они растерялись и не знали, что делать. Майки и их отправил по домам.

— Мы не можем вот так вот взять и уйти, — зароптали ребята.

— Можете, — возразил Майки. — Идите туда, откуда взялись, и рассказывайте своим друзьям об Огре, но только не называйте его так. Зовите его по имени — Ник.

Они неохотно ушли.

И только они скрылись из виду, как Майки повернулся и ринулся прямо в междуворот.

Он сразу ощутил на себе воздействие этого необычного места: внутри у него всё заколыхалось, задрожало — наподобие того, как бурчит у живых желудок, только у Майки «бурчало» всё тело. Аромат шоколада, заглушающий все другие запахи, привёл его к Комнате Джунглей. Весь пол помещения был покрыт толстым, в палец, слоем шоколада.

Майки начал меняться ещё до того, как вошёл в Комнату. Из его колен выросли пальцы, а в подмышках вдруг образовались ноздри. Настоящие пальцы превратились в цветы, а глаза соскользнули к самым локтям. Грейсленд творил с ним, что хотел; юноша утратил всякий контроль над своим телом. Теперь он понял, что произошло с Ником. Майки не знал, был ли междуворот живым существом или только неодушевлённой вещью, но он отлично понимал, что бороться с ним бесполезно — и он не боролся, разрешив междувороту делать с ним всё что угодно. Он здесь с особой миссией, и до тех пор пока он помнит, для чего сюда явился, все выбрыки междуворота ему не страшны. И междуворот разгулялся вовсю — превратил Майки в существо, постоянно меняющее форму.

Майки опустился на колени и принялся за работу. Когда его руки обращались в щупальца — он пользовался щупальцами. Когда они становились плавниками — он использовал плавники. Когда у него вообще не было никаких конечностей, он останавливался и ждал, пока что-нибудь не вырастет. Он работал и работал, направив все свои силы на выполнение поставленной задачи. Дело заняло целый час, и когда Майки закончил, он превратился в нечто вообще неузнаваемое. Его тело менялось теперь с такой быстротой, что не успевал он стать чем-то одним, как тут же перетекал во что-то иное, непонятно, во что. Однако ему каким-то невероятным образом удалось докатиться, допрыгать, доползти до входной двери в особняк, таща при этом за собой тяжеленную мусорную урну. Поскольку междуворот существовал в обоих мирах, Майки мог обращаться с находящимися здесь объектами живого мира, как с объектами Междумира. На урне было написано: «Только для упаковок», но Майки без зазрения совести выкинул банки и бутылки, и теперь урна была полна великолепной густой шоколадной помадки — из тех, что восхитительно тают во рту. Однако в планы Майки не входило её есть.

Он вышел на крыльцо, за пределы междуворота, и постарался замедлить темп превращений. Они происходили каждую секунду, но Майки сосредоточился, пытаясь сделать так, чтобы каждая новая форма стала последней, и ему удалось добиться того, что теперь изменения происходили только через каждые пять секунд. Постепенно Майки полностью вернул себе контроль над телом и стал сам определять, какое изменение ему хотелось бы оставить, а какое отвергнуть.

Вот только возникла одна проблема. Он больше не помнил, какова его собственная, оригинальная форма. Был ли он существом с руками или с крыльями? Ходил ли он на четырёх ногах или на восьми? И какова была его родная стихия — вода или земля? А хвост у него был?

Он понял, что пытаться вспомнить себя — задача непосильная. Тогда он попробовал вспомнить кого-нибудь другого. Её. Алли. «Алли…» В своих мыслях он отчётливо увидел её лицо и постарался взглянуть на себя её глазами. Вот так Майки, найдя Алли, нашёл себя самого.