Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова - Владимир Хрусталев

Пребывание Государя на Юго-Западном фронте вблизи передовых линий и посещение станции Клевань вызвали у чинов армии восторг и удивление, так как пункты, посещенные Его Величеством, находились в сфере обстрела противника»[363].

Стоит отметить, что члены Императорской фамилии, находившиеся в зоне, доступной поражению от вражеской артиллерии и, таким образом, подвергавшиеся опасности, могли быть представленными к боевой награде.

По воспоминаниям учителя цесаревича П. Жильяра:

«Мы вернулись в Могилев 27 октября (по новому стилю, или 14 октября по старому стилю. – В.Х.), а на следующее утро Ее Величество и великие княжны в свою очередь прибыли в Ставку. Государыня с дочерьми останавливалась во время путешествия во многих городах Тверской, Псковской и Могилевской губерний для посещения военных госпиталей. Они пробыли с нами три дня в Могилеве. Затем вся семья выехала обратно в Царское Село, где Государь должен был пробыть несколько дней»[364].

В дневнике штабс-капитана, эсера М.К. Лемке от 17 октября 1915 г., служившего в штабе Царской Ставки, едко и злопыхательски отмечено:

«Быв на днях на Ю.-Зап. фронте, царь и наследник находились в 3–4 верстах от передовых линий, видя около себя артиллерийский огонь противника. Иванов просил разрешить наградить наследника Георгиевской медалью. Сегодня мальчик пришел с отцом на доклад Алексеева, и, как рядовой, получил в его присутствии медаль. Очень довольный, он в восторге побежал домой, ну, а царю – развлечение в его ничего неделании»[365].

Пожалуй, следует сказать несколько слов об истории учреждения Георгиевской медали. С 3 августа 1878 г. была учреждена номерная медаль «За храбрость» четырех степеней. С 1913 г. она стала именоваться «Георгиевская медаль», которую носили на Георгиевской ленте. Ее статут был причислен к ордену Св. Георгия. Медали 1-й и 2-й степени были золотые, 3-й и 4-й – серебряные. Георгиевской медалью наряду с солдатами и матросами награждались и гражданские лица, проявившие отвагу в военное время. К 1917 г. число награжденных медалью превысило 1505 тыс. человек.

По постановлению Георгиевской Думы, выборного органа Георгиевских кавалеров (лиц, награжденных Георгиевским крестом), император Николай II был награжден Георгиевским крестом, а цесаревич Алексей Николаевич – Георгиевской медалью.

По воспоминаниям дворцового коменданта генерал-майора В.Н. Воейкова:

«Ввиду того что генерал-адъютант Иванов не мог отлучиться от вверенного ему фронта, поднесение Георгиевского креста Его Величеству было возложено на свиты генерала князя Барятинского, члена Георгиевской Думы; состоялось оно 25 октября в Александровском дворце»[366].

Близкая подруга императрицы Анна Александровна (Танеева) Вырубова (1884–1964) также делилась впечатлениями об этом событии:

«Вспоминаю ясно день, когда Государь, как-то раз вернувшись из Ставки, вошел сияющий в комнату императрицы, чтобы показать ей Георгиевский крест, который прислали ему армии Южного фронта. Ее Величество сама приколола ему крест, и он заставил нас всех к нему приложиться. Он буквально не помнил себя от радости»[367].

Император с цесаревичем 27 октября 1915 г. покинули Царское Село и отправились на Северный фронт в Прибалтику. Государя сопровождали генерал-адъютант Фредерикс, Бенкендорф, Нилов, генерал-майор Воейков и Граббе, флигель-адъютанты, великий князь Дмитрий Павлович, Шереметев, Дрентельн и Саблин, лейб-хирург Федоров. С цесаревичем Алексеем ехал П. Жильяр.

Гувернер цесаревича Алексея Николаевича швейцарец Пьер Жильяр (1879–1962) делился воспоминаниями об этой поездке на фронт:

«Мы покинули Царское Село 9 ноября (по новому стилю. – В.Х.); 10 мы были в Ревеле, где Царь посетил отряд подводных лодок, который только что вернулся из плавания. Суда были покрыты толстым слоем льда, как сверкающей чешуей. Тут же находились две английских подводных лодки, которые ценою огромных усилий проникли в Балтийское море. Им удалось уже потопить некоторое количество немецких судов. Государь передал Георгиевские кресты командирам этих лодок.

На следующий день, в Риге, которая представляла собой как бы бастион, вдававшийся вглубь немецкого расположения, мы провели несколько часов среди удивительных сибирских стрелковых полков, которые считались одними из лучших воинских частей русской армии. Они молодецки прошли пред Государем, отвечая на его приветствие установленным возгласом: “Рады стараться, Ваше Императорское Величество!” и восторженно провожая его неудержимыми кликами»[368].

По воспоминаниям дворцового коменданта генерал-майора В.Н. Воейкова можно дополнить эту картину:

«В конце месяца Государь в сопровождении наследника цесаревича вернулся в Ставку через Ревель, Ригу, Витебск. В Ревеле состоялось Высочайшее посещение наших морских сил Балтийского флота и подводных лодок английского флота, два командира которых, Гутхорт и Кроми, удостоились награждения Георгиевскими крестами; последний, совершивший много боевых подвигов в Балтийском море, к сожалению, не вернулся после войны на родину, так как был убит в Петрограде большевиками в помещении английского посольства»[369].

На вооружении Российского флота были подводные лодки как отечественного производства, так и купленные за рубежом. Это было новое современное и эффективное оружие в борьбе с неприятелем.

По воспоминаниям морского министра адмирала И.К. Григоровича (1853–1930) можно составить себе представление о зарождающемся новом роде военно-морских сил в Российской империи:

«Дабы увеличить число подводных лодок, постройка которых идет успешно, насколько позволяют средства, Англия выслала к нам четыре лодки, из которых три («Е-1», «Е-8», «Е-9») благополучно прошли проливы, а четвертая потерпела крушение и была расстреляна немцами. На лодки назначены в помощь английским офицерам наши офицеры подводного плавания. В Ревеле для жилья им отведено старое судно «Двина», где теперь у них будет база»[370].

Кроме упомянутых английских подводных лодок, прибывших в Россию в 1915 г., в составе русского флота на Балтике действовали еще несколько английских подводных лодок, поступивших позднее, а именно: «Е-18» и «Е-19», а также четыре малые лодки: «С-26», «С-27», «С-32» и «С-35». Они составляли отдельный дивизион с плавбазой «Двина» (бывший крейсер «Память Азова») и базировались в Ревеле. Английские подводные лодки потопили ряд германских кораблей: крейсера «Принц Адальберт», «Гела», «Ундине» и несколько миноносцев, а также подорвали линейный корабль «Поммерн» и линейный корабль «Мольтке».

Посещения императором Николаем II воинских частей, а также жизнь в Ставке Верховного главнокомандующего временами попадали в кинохронику и показывали публике в кинотеатрах. Сеансы кинематографа демонстрировались достаточно регулярно и в самой Ставке в Могилеве. Так, например, штабс-капитан М.К. Лемке делился своими впечатлениями о таком просмотре:

«Сегодня в городском театре в присутствии царя и наследника был один из многих сеансов кинематографа Скобелевского комитета. Ставились два комических номера, и затем военные: кое-что из жизни Северного фронта, парады царя в Могилеве и наша группа с ним. Были великие князья Дмитрий Павлович, Георгий Михайлович и Борис Владимирович. Царь с наследником сидел в средней, губернаторской ложе, великие князья, Фредерикс, Воейков и другие – в ложах по сторонам; некоторые свитские были в партере. Алексеев был вдали, в стороне от свиты, но в том же ярусе, где ложа царя; с ним Пустовойтенко. Смешно смотреть, как Фредерикс, стоя за перегородкой, отделявшей его от царской ложи, все время заглядывал за нее и в ту ложу, где был Воейков. Как он стар и уродлив в своей припомаженной моложавости. Здесь же лейб-медик Федоров. У наследника есть гувернер-француз, который снят в фильме, изображающем домашнюю прогулку мальчика, вообще же его никогда не видно. Наследник шалит в саду, но как-то мертво, не живо. Наша группа хороша. Странно как-то видеть самого себя на экране. В антрактах мы все должны были вставать и становились лицом к царю, не получая приказа садиться до новой ленты»[371].

Один из подобных сеансов кинематографа в Царской Ставке приведем также в описании жандармского генерал-майора А.И. Спиридовича:

«4 ноября наследник был в кинематографе. На экране было показано, как он играл в саду со своей собакой Шот. Он остался очень недоволен собой. “Это очень мне не нравится, – заявил он. – Я занимаюсь здесь какими-то пируэтами. Шот и тот ведет себя умнее, чем я. Я не хочу, чтобы меня показывали в таком виде”»[372].