Неделя в декабре - Себастьян Фолкс

И Ванесса рассмеялась. Для Джона по-настоящему торжественной была бы клятва отдать за жизнь детей все свое богатство — и при ее произнесении на него стоило бы посмотреть.

— Почему вы смеетесь, Ванесса? — спросила Софи.

— О Джоне подумала. Вот представьте, Софи, вы потеряли все деньги, приходите домой, а Ланс говорит: «Послушай, по крайней мере, мы живы-здоровы, мы вместе и можем начать все сначала», — вряд ли вы просияете от счастья, но его слова все-таки будут для вас некоторым утешением, не так ли?

— Наверное. Но почему вы засмеялись?

— Потому что Джона они не утешили бы. Лишиться денег для него хуже, чем лишиться всей семьи. Так что поклясться ею для него труда не составит.

Ванесса поднялась с софы, прошла на кухню. Макс спал в своей корзинке, Белла отсутствовала, Финн сидел у себя в комнате, Джон работал. Plus ça change.[61] Среди дня она съела салат, значит, можно было не обедать, — Ванесса извлекла из холодильника две бутылки мерсо, взяла штопор и чистый бокал. А вернувшись в гостиную, сдвинула доходившие до пола шторы, разожгла камин, налила в бокал немного вина и отыскала на жестком диске телевизора запись очередной серии «Шропширских башен». После чего прилегла и поднесла к губам бокал, чувствуя, как одиночество понемногу отпускает ее.

Наверху, в своей прекрасной комнате, Финн скрутил под пристальными взглядами «Беспроводных ребят» и Эвелины Белле косячок из «Авроры / Плана-два» и еще раз проверил, все ли у него готово для предстоящего — решающего — вечера в «Собачьем бунгало». Он позвонил по сотовому в доставку пиццы и сделал обычный свой заказ. А затем, внезапно проникшись чувством ответственности перед собой, добавил к нему запеченные в тесте и посыпанные сахарной пудрой ломтики яблок. Травка травкой, говаривал Кен, но надо же и о здоровье подумать.

Пока по экрану катились титры, Финн раскурил косячок, глубоко затянулся. В студии царило возбуждение. Обычная декорация — званый обед знаменитостей, сидящих вокруг покрытого камчатной скатертью стола, — отсутствовала; для сегодняшнего эпизода Терри О’Мэлли и Барри Ливайн вошли «в логово льва», как они выразились: на сцену в наполненном публикой зале.

— Сегодня здесь настоящий Бедлам, — сообщил Терри. — Все на нервах. Однако, леди и джентльмены, прежде чем начнется прямая трансляция из «Собачьего бунгало», давайте поприветствуем нашу специальную гостью, женщину, которая знает о живом телевидении больше, чем едва ли не любой из живущих на этой планете людей, — да, прелестную, неотразимую Агнету Кинг!

Решено было, что, пока Лиза торчит в «Бунгало», в студии ее должно подменять какое-то гламурное существо, а Агнета Кинг, поднявшаяся от «метеодевушки» до дикторши, подходила для этой роли в самый раз.

— Хорошо, любовь моя, — сказал ей Терри, — на кого ты сегодня ставишь? Не забывай, получить приз может только один из участников игры. И давай-ка я напомню тебе, что это за приз — на случай, если ты вдруг забыла! Бесплатное годовое лечение от болезни, которой страдает победитель, в отдельной палате «Парк-Вью», лучшей из клиник Англии, плюс сказочный четырехприводный «шерман-патфайндер», стоящий больше пятидесяти тысяч фунтов стерлингов!

— Ну, я думаю, победителем должен стать Алан, верно? — сказала Агнета.

— То же самое говорят и букмекеры, — сообщил Барри Ливайн. — Хотя некоторые ставят и на Сандру. И кстати, о девушках, я бы тоже потратился на… Впрочем, давайте посмотрим прямую трансляцию из «Собачьего бунгало», присоединимся там к нашей прелестной… Лизе!

На экране появилась одетая в тяжелую меховую шубу Лиза: она стояла рядом с «Бунгало», держа у рта микрофон.

— Господи, мальчики, знали бы вы, какая тут холодрррррыга! У меня ладони в ледышки обратились!

— Да, Лиззи, судя по тому, как подрагивают холмики под твоим свитером, холод там и вправду немалый, — сказал Терри О’Мэлли. — Итак, прежде чем мы перейдем к делу, давайте узнаем, как наши игроки справились с последней терапевтической задачей. Да, пришло время огласить результаты ТЗ. Вперед, ребята! Выкладывайте!

Финн глубоко затянулся «планом». Происходившее на экране постепенно складывалось в классический эпизод передачи. Пятеро финалистов имели, на его взгляд, равные шансы, и исход игры мог определиться тем, у кого из них сильнее воля к победе. Первыми были оглашены результаты страдавшего слабоумием старика Престона. Когда ему удавалось сосредоточиться на призе, Престон обращался в соперника довольно сильного, однако временами он, как выразилась Агнета, «зажимался». «Какой-то он несексуальный, верно?» Руководство Седьмого канала уже пожалело о своем решении поэкспериментировать со стариком.

Следующей шла измученная хронической депрессией Сандра. Похоже было, что сути своей терапевтической задачи, состоявшей в том, чтобы попробовать два дня обходиться без лекарств, она просто не поняла. Однако Сандра настаивала на том, что «страстно жаждет» победы. Валери, биполярную больную, жизнь в «Бунгало» привела, судя по всему, в состояние эйфорическое. Она безостановочно говорила, и егозила, и то и дело перебивала сама себя, перескакивая с одной мысли на другую. Остальные игроки, увидев, что Валери направляется к ним, старались уклониться от встречи с ней.

Наиболее сильным бойцом выглядел шизофреник Алан. Правда, несмотря на постоянные понукания судей, он не выказывал воли к победе, демонстрации коей они от него добивались. Теперь Алан большую часть времени разговаривал с людьми, которых никто, кроме него, не видел. Разговаривал громко, рассудительно, а на поступавшие к нему из реального мира указания Лизы и иных судей явно злился. И все же, несмотря на такую его несговорчивость, в Алане ощущалась личность, способная внушать уважение.

— Да, надо отдать ему должное, — сказал Барри Ливайн, — что-то в нем есть, в нашем Алане.

Агнета Кинг с ним согласилась:

— И этого у него не отнимешь, Барри.

Тут в двери дома позвонили, и Финн спустился вниз, за пиццей. Дверь в кабинет отца стояла открытой, однако кабинет пустовал. За стеклянной филенкой другой двери, ведшей в гостиную первого этажа, Финн различил мать — она лежала, сбросив туфли, на софе. Рядом с ней стояла пустая винная бутылка, глаза были закрыты. Финн дал доставщику пиццы 5 фунтов на чай (за пиццу платить не нужно было — он имел в пиццерии открытый счет) и бегом вернулся наверх.

Откусив кусок неизменной «Маргериты», он быстро прокрутил вперед рекламу. При всей его личной преданности программе «Это безумие», ее популярность не переставала удивлять Финна. Нескольких людей невеликого ума, не способных толком вести беседу и страдавших серьезными личностными расстройствами, запирали в одном доме, и телекамеры наблюдали за их бессмысленными препирательствами. Они делили друг с другом гостиные и спальни, где веселого было мало: и освещение дома, и сделанные там зернистые видеозаписи ничем порадовать глаз не могли. Правда, в происходившем присутствовал элемент соревнования, которое могло бы придать всему большую драматичность, но Финну так и не удалось понять, в чем одному из соперников следовало превзойти всех прочих. Временами ему казалось, что победу обеспечивает игроку не что-то сказанное или сделанное им, а просто-напросто то, насколько сильно он стремится к победе — или уверенно говорит об этом: убеди судей в том, что тебе страх как хочется победить, и ты победишь.

Теперь этим не слишком обласканным природой людям предстояло поделиться их личными сексуальными фантазиями. Они должны были по одному запираться в ванной комнате, а там говорить прямо в камеру. Первоначально предполагалось снимать сцены под общим названием «Одинокие услады», для чего игроков просили мастурбировать в душевой кабинке. Идею эту породило нечто, случившееся в снятом ранее эпизоде шоу: камера «случайно» обнаружила за запотевшей стеклянной дверью кабинки ублажавшего себя полнотелого молодого человека. Однако идея столкнулась с сильным сопротивлением. «Один-единственный спонтанный жест может стать историческим моментом в истории „реальных“ телешоу, — написал кто-то из журналистов, — однако его рутинное вкрапление в каждую серию шоу лишит этот жест культового значения».

Для обсуждения вопроса был собран совет директоров «Диджитайм». И директора решили, что «расширять горизонты» они пока не готовы, однако в будущем непременно вернутся к повторному рассмотрению названной идеи. «Наши медицинские эксперты сообщили нам, что откровенный рассказ об интимных фантазиях является в большинстве видов терапии стандартной процедурой. Разумеется, мы будем добиваться строгого соблюдения норм хорошего вкуса».

Первой в ванную комнату отправилась Валери, она же «Скотти», одетая в спортивный костюм и розовые кроссовки. Валери опустилась на край ванны, поерзала, устаиваясь поудобнее.