Король-Уголь - Эптон Синклер

А быстрый, нервный грек Заммакис прибавил:

— Мы им сказали: бастуйте. Значит, мы же должны сказать: не бастуйте!

Что предпринять? Как преодолеть первую трудность — выбраться из гостиницы, находящейся под наблюдением сыщиков? Хартмен предложил выйти всем вместе, а затем быстро разойтись в разных направлениях — сыщики не сумеют побежать за всеми, и те, кому удастся ускользнуть, пусть бегут на железную дорогу, спрячутся в порожняке и едут в Северную Долину.

Но Мойлен возразил, что Компания, вероятно, уже подготовилась к этому, а Руссик, который на своем веку побродяжил, заметил:

— Обыскивать вагоны они умеют, и всыпать тоже умеют здорово, когда поймают!

Да, поручение опасное! Но тут снова заговорила Мэри:

— Может, женщина справится с этим лучше?

— Они и женщину не постесняются избить! — ответил Минетти.

— Это-то я знаю! Но, может быть, женщине удастся их одурачить? В Педро сейчас приехали на похороны несколько вдов. Они все в черных вуалях, и лиц не видно.

Я тоже могла бы под видом такой вдовы вернуться в Северную Долину.

Мужчины молча переглянулись! Ведь это идея! Мрачная усмешка, застывшая на лице Тима Рэфферти после стычки с Мойленом, неожиданно сменилась широкой улыбкой.

— Я встретил на улице миссис Замбони, — сказал он, — на ней наверчено столько черной материи, что хватило бы всем нам завернуться!

Слово взял Хал, в первый раз после того как Тим Рэфферти заставил его замолчать.

— Кто знает, где найти миссис Замбони?

— Она остановилась у моей знакомой, миссис Свайка, — ответил Руссик.

— Ну так вот, — сказал Хал, — вам еще не все известно о положении дел. После того как вас увезли, я снова говорил с рабочими и заставил их поклясться, что они не прекратят забастовку. Сейчас я обязан вернуться и взять свои слова обратно. Раз мы решили, что вуали и материи могут нас скрыть, то уже все равно, кто поедет: женщина или мужчина.

Все посмотрели на Хала.

— Вас изобьют до смерти, если поймают! — сказал Уочоп.

— Не думаю, — ответил Хал. — Во всяком случае, я сам себе хозяин, потому что, — тут он поглядел на Тима Рэфферти, — я единственный не пострадаю от провала нашей забастовки.

Наступило молчание.

— Извините, что я так сказал! — порывисто воскликнул Тим.

— Ладно, старик, забудем! — ответил Хал. — Ты сказал чистую правду, и я хотел бы что-нибудь сделать, чтоб очистить свою совесть. — Он поднялся с веселым смехом: — Я буду вдовушка — первый сорт! И я поеду в Северную Долину прямо на свидание с моим дружком Джеффом Коттоном!

22

Хал захотел отправиться на квартиру, где остановилась миссис Замбони, но Мойлен не позволил, сказав, что сыщики несомненно увяжутся за ним. Даже если они все вместе выйдут из гостиницы, сыщики скорее упустят любого из них, чем главного бунтовщика и заводилу — Джо Смита. Тогда решили пригласить миссис Замбони в гостиницу вместе с миссис Свайка или с какой-нибудь другой женщиной, говорящей по-английски. Пусть спросит у портье Мэри Берк, объяснив, что пришла получить с Мэри денежный долг, так как ей нечем заплатить за похороны мужа. Даже если портье не будет знать, кто такая Мэри Берк, то уж бдительные шпики наверняка окружат вдову, и, услыхав про Северную Долину, кто-нибудь догадается, что речь идет об одном из похищенных делегатов.

Все это втолковали Руссику, после чего он убежал и, вернувшись спустя полчаса, сообщил, что женщины сейчас придут. Через несколько минут раздался стук в дверь, и на пороге появилась вдова, вся в черном, со своей приятельницей. Она вошла в номер, и тут же начались вздохи и причитания в ответ на просьбу Руссика пожертвовать траурный наряд Джо Смиту.

— Она говорит, ей больше нечего надеть, — пояснил словак.

— Скажите ей, я дам ей много денег, чтобы она купила себе, что нужно, — сказал Хал.

— Ай! Господи Иисусе! — вскричала миссис Замбони и разразилась потоком непонятных слов.

— Она говорит, ей нечего надеть. Она говорит, что нехорошо ходить раздетой.

— А разве на ней нет нижней юбки?

— Она говорит, нижняя юбка вся дырявая.

Все разразились дружным хохотом, а миссис Замбони покраснела, как пион, от самого лба до толстой шеи.

— Передайте ей, пусть закутается в одеяло, — сказал Хал, — а Мэри Берк пойдет и купит ей все новое.

Оказалось необыкновенно трудным уговорить миссис Замбони расстаться с ее вдовьими ризами, на которые она истратила так много денег, пролив столько горьких слез. Эта почтенная женщина, произведшая на свет шестнадцать человек детей, впервые слышала такую странную просьбу: продать символ ее горя — и где! — в номере гостиницы, где собралось больше десятка мужчин! Их непристойное веселье делало миссис Замбони еще более несговорчивой.

— Ах! Господи Иисусе! — снова воскликнула она.

— Объясните ей, что это очень, очень важно, — сказал Хал. — Мне обязательно нужны ее вещи! — И, видя, что Руссику не удается его миссия. Хал принялся тоже уговаривать вдову на том условном английском языке, которому учит общение с шахтерами:

— Должен иметь! Обязательно! Скорей! Должен спрятаться! Удрать от хозяина! Ясно? Не поехал — убьют!

Наконец испуганная женщина сдалась.

— «Пусть все повернутся спиной!» — перевел ее приказание Руссик. Все отвернулись, потихоньку пересмеиваясь, а миссис Замбони, спрятавшись за Мэри и миссис Свайка, сняла юбку с кофтой и накинула, скромности ради, одеяло на свои красные плечи.

Когда Хал облачился во вдовий наряд, оказалось, что платье безмерно широко и висит со всех сторон. Пришлось подложить спереди две подушки и туго перетянуть их по талии, после чего маскировка была признана вполне удовлетворительной. Хал надел широкие, растоптанные женские башмаки, а Мэри Берк нахлобучила вдовью шляпку ему на голову и приколола спереди и сзади длинные куски черного крепа — теперь даже собственные дети миссис Замбони не заподозрят обмана!

В течение нескольких минут в номере царил смех. Даже Мэри, усталая и, казалось, совсем потерявшая живость, заразилась общим весельем. Но шутливое настроение быстро угасло. Настало время действовать. Мэри Берк предложила посидеть в номере с миссис Замбони, оставшейся, можно сказать, в чем мать родила, — а вдруг постучится кто-нибудь из персонала гостиницы или сыщики. Хал попросил Джима Мойлена передать Эдуарду, что он пишет сейчас воззвание к шахтерам Северной Долины и сможет уехать только ночным поездом.

Кончив договариваться, Хал пожал всем руки, и все одиннадцать мужчин покинули номер. Вместе они спустились по лестнице, прошли через вестибюль и быстро рассеялись в разные стороны. Миссис Свайка и мнимая миссис Замбони сошли вниз на минуту позже; как они ожидали, в вестибюле уже не было ни одного сыщика — их всех точно ветром сдуло!

23

Распростившись с миссис Свайка, Хал отправился на вокзал. Но не успел он пройти и одного квартала, как столкнулся лицом к лицу со старшим братом.

Вид у Эдуарда был скучающий. Даже то, как он нес под мышкой иллюстрированный журнал, свидетельствовало о безнадежной скуке, овладевшей им в этом унылом Педро. Гримаса судьбы — забросить такого занятого, важного человека в какой-то захудалый шахтерский городишко, сделав его к тому же пленником умалишенного! Чем развлекаются люди в такой дыре? Ходят за пятак в кино смотреть картины о ковбоях и фальшивомонетчиках?

Хал, одаренный чувством юмора, не мог не развеселиться при виде Эдуарда. К тому же у него было хорошее оправдание: ведь надо же проверить, хорошо ли удался маскарад, прежде чем подвергнуть себя настоящей опасности в Северной Долине!

Он загородил дорогу брату и, подражая миссис Замбони, высоким жалобным голосом произнес:

— Мистер!

Эдуард уставился на черную фигуру, возникшую перед ним.

— Мистер, вы брат Джо Смита? Да?

Вопрос пришлось дважды повторить, и лишь тогда Эдуард нехотя удостоил его ответом — не слишком приятно было признавать это родство!

— Мистер, — продолжал плачущий голос. — Мой муж погиб, его разорвало в шахте. Мне выдали от него пять кусков. Я должна была вчера их похоронить на кладбище. Надо заплатить тридцать долларов. А у меня нет денег. Компания ничего мне не дала. Пришел адвокат. Прислала Компания. Говорит: «Может, мы тебе дадим на похороны, если ты не будешь болтать». А у меня, мистер, одиннадцать малышей, и всех их надо кормить, а мужа больше нет. Где я найду нового мужа — я старая! Приеду домой, там дети плачут. Кормить их нечем. Лавка Компании мне ничего больше не отпускает. Вот я и подумала: вы брат Джо — значит вы добряк. Может, пожалеете бедную вдову. Может, вы дадите мне денег, мистер, и я куплю детям покушать.

— Хорошо, — сказал Эдуард. Он вытащил бумажник и достал оттуда десять долларов. Всем своим видом он говорил: берите, ради бога, и оставьте меня в покое!