Дипломатия и войны русских князей - Широкорад Александр Борисович

Полонизация и католическая экспансия на Малой Руси только начинались. И простой народ, и дворяне Малой Руси в середине XVI века считали себя такими же русскими, как и москвичи. А вот через 100 лет казацкая верхушка считала себя уже особым сословием и хотела особого статуса. А князья и потомственные дворяне Малой Руси совершенно ополячились и в первой половине XVII века стали ревностными католиками. Характерный пример: Иеремия (Ярёма) Вишневецкий — бич православия и палач Украины.

Итак, все войны и дипломатические усилия Ивана Грозного с началом массовых репрессий внутри страны терпят полное фиаско.

А теперь посмотрим, можно ли объяснить террор Ивана Страшного какими-либо внутриполитическими причинами?

В XVI веке в странах Западной Европы свирепствовал религиозный террор. Католическая церковь и послушные ей светские власти огнем и мечом боролись с реформацией во Франции, Германии, Бельгии, Голландии и т.д. На кострах инквизиции и в ходе религиозных войн погибло на порядок больше людей, чем было убито Иваном Страшным. Но там у католического клира была цель, а на Руси число еретиков исчислялось единицами, и не было даже намека на возможность религиозного раскола.

В какой-то мере можно понять жестокие репрессии Василия Темного после окончания тридцатилетней гражданской войны или, скажем, Людовика XIV после подавления Фронды. Но власть и деда, и отца Ивана никто не оспаривал. Было лишь робкое пассивное сопротивление князей, когда московские владыки отнимали у них земли. Но и тут до серьезного сопротивления дело ни разу не дошло.

Иван IV десятилетиями, как попугай, твердил о крамолах, заговорах и изменах русских князей и бояр. С большим удовольствием повторяли эти байки советские историки. Но ни одного конкретного примера вся большая компания наших обвешенных десятком орденов и медалей профессоров и академиков от советской истории привести не может. Где конкретные доказательства хоть одного заговора, хоть одной крамолы? В самом худшем случае преступления князей и воевод сводились к элементарной глупости и разгильдяйству. Ну это просто наша национальная особенность — «дураки и дороги».

Лучше всех опроверг бредни о заговорах, изменах и крамолах сам Иван Страшный в начале 80-х гг. XVI века. Царь начал каяться, составлять Синодник невинно убиенных и т.д. Тут-то хоть в каких-то случаях царю бы оправдаться, мол, тот-то был настоящий шпион, заговорщик и т.д. Но, увы, «страшный» Иван прекрасно понимал лживость своих былых наветов и не хотел перед кончиной усугублять свои грехи очередной ложью.

Есть и еще один довод в пользу репрессий со стороны царских и советских историков. Мол, царь Иван проводил политику централизации, уничтожал последние очаги феодальной раздробленности на Руси и т.д. Как писал историк С.М. Каштанов, «...субъективной целью правительства (в опричнину. — А.Ш.) было уничтожение последних уделов и искоренение удельно-княжеского сепаратизма... Строго говоря, опричнина была обращена своим острием против последних уделов, их она и уничтожила»[204].

Еще более известный советский историк А.А. Зимин вторит Каштанову: «...основной смысл опричных преобразований сводился к завершающему удару, который был нанесен последним оплотам удельной раздробленности»[205]. И в подтверждение тезиса об антиудельной направленности политики Ивана IV Зимин приводит пример ликвидации в годы опричнины Старицкого удела. «Прослеживая эту в целом твердую линию политики Ивана IV, нужно, конечно, учесть, что правительство ее придерживалось не всегда последовательно»[206].

Но этим примером Зимин и ограничивается, а далее пишет: «Опричная гроза миновала крупнейшие княжеско-боярские фамилии Мстиславских, Воротынских, Бельских, Шуйских, Глинских, Одоевских, Романовых-Юрьевых»[207].

На самом деле ликвидация Старицкого удела связана с личной ненавистью Ивана IV к своему двоюродному брату Андрею Старицкому. Иван вначале лишил брата княжества, чтобы затем убить его уже без шума и риска усобицы.

Репрессии Ивана коснулись десятков представителей княжеских родов, но массовые убийства велись бессистемно и никоим образом не преследовали цели ликвидации удельного землевладения. Мало того, Иван IV для своей родни создавал новые уделы.

Так, после свадьбы с Анной Колтовской весной 1572 г. царь дополнил свое завещание новым распоряжением. Царице Анне он назначил «на прожиток» в удел крупный город Ростов со многими селами и вотчинами, а возможному сыну от Анны царь назначил Углицкий удел с городами Угличем, Малым Ярославцем, Вереей и Кашиным, возможной дочери — город Зубцов. Большие удельные княжества получили и сыновья Грозного Юрий и Дмитрий.

Известно много случаев, когда царь, накладывая опалы на князей и бояр, сохранял их уделы. Например, князья Бельские владели Луховским удельным княжеством, в состав которого входили укрепленный городок Лух и три обширных волости на Средней Волге. Князь И.Д. Бельский в 1562 г. был подвержен опале и арестован, но удельное княжество отнято у него не было. Луховское княжество пережило самые страшные годы опричнины. В мае 1571 г., во время набега татар на Москву, князь Бельский и вся его семья погибли, и как выморочное имущество его удел перешел в казну.

А вот что писал Р.Г. Скрынников о владениях князя Мстиславского: «Очень крупным Юхотским удельным княжеством владел в период опричнины князь И.Ф. Мстиславский[208]. Будучи официальным руководителем земской Боярской думы, он отличался полной лояльностью по отношению к опричному правительству и вплоть до 1570 г. пользовался расположением царя. Как передают современники, Грозный неизменно отвергал многочисленные доносы на Мстиславского и Бельского, замечая при этом: «я и эти двое составляем три Московские столпа. На нас троих стоит вся держава». Правительство использовало авторитет двух названных удельных князей для расправы с неугодными ему членами Боярской думы. После сожжения Москвы татарами в мае 1571 г. опричное правительство поспешило возложить ответственность на плечи земских бояр и объявило главным виновником катастрофы князя И.Ф. Мстиславского.

По требованию царя Мстиславский публично признал себя изменником, врагом христианства и всего народа, повинным в разорении Москвы. Сообщник Мстиславского, кравчий Ф. Салтыков, был осужден на вечное заключение, а затем казнен по приказу Грозного. Сам же Мстиславский был пощажен и выдан на поруки опричному служилому князю Н.Р. Одоевскому и земскому боярину М.Я. Морозову, а также священному собору. В сентябре 1571 г. царь отослал Мстиславского в Новгород, а затем назначил его новгородским наместником. В январе 1572 г. удельный князь возглавил Боярскую думу, созванную в Новгороде для переговоров со шведскими послами. Согласно завещанию, составленному в 1566—1572 гг., Грозный наказывал сыну «не вступаться» в удел, пожалованный Василием III князю Ф.М. Мстиславскому, а также и в ту вотчину, «что аз придал сыну его князю Ивану». Как видно, пожалованные Мстиславскому вотчины были столь значительны, что царь даже счел необходимым упомянуть о них в завещании. Есть основания предполагать, что удельные владения Мстиславских были значительно расширены именно в самом начале опричнины. Известно, что в 60-х гг. им принадлежали очень крупные вотчины на южной окраине государства в Епифаневском и Городненском (Веневском) уездах. В Епифани Мстиславский «свой казной» выстроил крепость (острог) с дубовыми стенами и тремя башнями. Крепость была снабжена артиллерией и охранялась сильным гарнизоном. Под городом стояли две слободы пеших и конных стрельцов (142 двора) и восемь казачьих слобод (около 700 дворов). Всего в уезде Мстиславскому принадлежало 16 тысяч четвертей пашни и еще 40 тысяч четвертей «дикого поля». Как значилось в писцовых книгах, жители Епифани садились «у князя у Ивана у Мстиславского на льготе в 75 г. (1566—1567 гг.), а льготы им дал князь Иван на 10 лет». Видимо, Мстиславский получил земли у Епифани незадолго до того, как стал «называть» на льготу стрельцов и казаков, то есть во время опричнины.