Феминизмы. Всемирная история - Люси Делап

«Не слушай то, что говорят люди. Оценивай их поступки». Видя результат феминизма в том, как меняются сами женщины, мне бы хотелось… побудить читателя больше обращать внимание на невербальное общение как одну из областей этих перемен[344].

«Мозаичная» метафора напоминает о том, как можно рассматривать узоры феминизма, мысленно ощутить и прикоснуться к его творениям. Однако, пытаясь услышать звуковой ландшафт феминизма, можно обратиться и к концепции «радиоволн» историка Нэнси Хьюитт. Она полагает, что вместо накатывающих одна за другой «океанских волн» феминизма мы можем вообразить одновременную передачу альтернативных радиосигналов: некоторые из них громки и отчетливы, другие нарушаются атмосферными помехами. Такого рода картина помогает уловить глобальное разнообразие и неравноправие голосов, которые не слишком удовлетворительно транслируют представления о первой, второй и третьей волнах феминизма. Радиопередачи не безучастны: они могут быть творческими, новаторскими, едкими. Метафора «радиоволн» указывает на разногласия между течениями феминизма. Но она также напоминает, что мы способны услышать, в прямом и переносном смыслах, различные течения феминизма в криках женщин, их рыданиях, музыке, пении[345].

Песни и музыка — не простые политические или протестные инструменты. Они усиливают чувства, предлагают сложные, неоднозначные смыслы. Их посыл часто истолковывается так, как хочет сам слушатель[346]. Таким образом, песня не просто трогательный символ солидарности. Исполняемая в разных контекстах, она выполняет различные культурные и политические функции. Изучение исторического контекста создания и звучания песен или гимнов, например «Which Side Are You On?» или «Интернационала», может помочь уяснить многообразие и сложность современного феминизма, то, как именно он использует наследие прошлого, культурный менеджмент, неловкие моменты идеологической или расовой апроприации. Слушать феминизм — значит получить более полное представление о его эклектичности, динамичности, ярости и веселой изобретательности.

Заключение Глобальный феминизм

В 1911 году Хирацука Райтё опубликовала в журнале «Сэйто» свой знаменитый манифест:

Первая женщина была солнцем.

Сначала женщина и вправду была солнцем. Была настоящим человеком. Но сейчас женщина — это луна. Она живет, завися от других, она сияет светом других, она луна — с бледным лицом больного человека{17} [347].

Мы обнаруживаем Хирацуку в кабинете, разделенном на две части, которые обставлены в западном и традиционном японском духе. Ее манифест также отражает переплетение культур. Хирацука и ее соотечественницы, бросившие вызов конфуцианству, которое предписывало женщине покорность родственникам мужского пола, опирались на тексты западных авторов — Генрика Ибсена, Эллен Кей, Джона Стюарта Милля. Однако они черпали вдохновение также и в местных культурах, например в солярной символике. Солнце как символ синтоистской богини Аматэрасу и японских императоров было объектом культа. Неслучайно этот образ открывает главное японское феминистское издание начала XX века[348]. Опора на японские символы, однако же, не спасла редакцию, и, когда требования и идеи «Сэйто» показались правительству слишком смелыми, журнал закрыли. «Сэйто» служит убедительным примером сочетания глобального и национального влияния, формировавшего борцов за права женщин, эмансипацию или гендерную справедливость. Принимаясь за проект всемирной истории феминизма(ов), я хотела выразить протест против прочного доминирования истории европейского и североамериканского феминизма во многих уже существующих работах и бросить свет на новые исторические исследования, выявившие гораздо более пестрый ландшафт. Я ожидала найти некоторые данные о разнообразии феминизма (и многие из них включила в книгу), однако заимствования и трансграничное влияние в таком масштабе, какой я обнаружила, стали для меня сюрпризом. Глобальное влияние (явление далеко не исключительное) широко представлено в деятельности сетей, биографиях феминисток, интеллектуальных традициях и практике большей части феминистских организаций.

В книге отражено развитие транснациональных феминистских историй, выявляющих широчайший круг проблем (право женщин владеть и распоряжаться собственностью, право на образование, гражданские права, борьба за мир, антифашизм, социальное обеспечение и государственная защита материнства и детства, социальная справедливость, трудовые права и права человека, половая свобода, культурное самовыражение и репродуктивные права). Хронологическое изложение не позволяет надлежащим образом учесть глобальные закономерности феминистской мобилизации. Американо-европейская периодизация феминизма (предполагающая две волны: суфражистскую 1890–1920-х годов и связанную с «освобождением женщин» — 1970–80-х годов) отвлекает нас от таких важных явлений, как международный феминистский пацифизм 1920–30-х и левый феминизм коммунистического и рабочего движений 1940–60-х годов. Более того, в отрицающей линейность феминистской мозаике можно разглядеть присутствие определенной цикличности. С феминистской политикой часто пересекаются иные, в том числе местного масштаба, кампании и проблемы. Темп этих кампаний различен. Так, в Новой Зеландии борьба женщин за избирательное право увенчалась успехом еще в XIX веке, но она до сих пор, в XXI веке, продолжается в Кувейте и Саудовской Аравии. Часто мы видим, что права завоевываются не навсегда и их нередко приходится защищать или отвоевывать заново. В композициях возникают повторяющиеся мотивы. Так, в последние два с половиной века феминизм был неизменно тесно связан с национальным самоопределением, пацифизмом и социализмом. В мозаике, таким образом, появились частично совпадающие рисунки, а также уникальные элементы.

Феминистки представляли мир (зачастую недостаточно хорошо) полем своей борьбы. Так, квакер Энн Найт, путешественница, во время революций 1848 года напечатала во французском феминистском журнале La Voix des Femmes полемическую статью, указав, что в африканских племенах, а также у североамериканских гуронов, англосаксов и галлов женщинам принадлежала политическая власть[349]. Эти общности Найт представляла себе достаточно смутно, а противопоставление ею так называемых дикарей старшим цивилизациям выдает свойственный той эпохе иерархический подход к разным народам. При этом само перечисление демонстрирует широту взгляда на мир, охваченного, по ее словам, совместной «борьбой за свободу».

Из-за отношения Найт к расовому равноправию ее планетарная фантазия не свободна от противоречий, но глобальный охват отражает и такие позднейшие явления, как «новая женщина», и политические объединения наподобие антиколониальных женских движений. Все они помещались в воображаемом глобальном ландшафте, однако отличались более глубоким пониманием того, как действительность с ее отчуждением и маргинализацией может уничтожить мечту. Найт, которой выпала возможность путешествовать за границей, посетила революционный Париж. Эта привилегия оказалась доступной также ученым, например Анне Джулии Купер, состоятельным активистам, например Фунмилайо Рэнсем-Кути, и литераторам, например Мине Лой. Другие, здесь нами названные, не путешествовали или делали это не по доброй воле. Изгнание в Японию Тан Цюньин, поиски Эрнестиной Роуз заработка и ее бегство от нежеланного брака, попытки Мины Кешвар Камаль спастись от казни напоминают нам, что путешествия по миру не всегда привилегия.

Заимствованию и обмену мнениями между феминистками всего мира в последние два с половиной века способствовало, кроме поездок, усовершенствование систем коммуникаций. Распространение и ускорение в XIX веке почты, а затем изобретение телеграфа,