Техник Большого Киева - Владимир Васильев

Вся команда с материка была уже в сборе, а напротив входа, отражаясь в стеклах витрин, ждали четыре автомобиля. Давешний дядька с мягким говором смолил очередную сигарету в компании таких же основательных пожилых людей-шоферов.

На этот раз Чепурной за руль садиться не стал, и Гонзе пришлось перебраться к Васе-одесситу и Зеппелину поближе. Гоблин тоже не выглядел особо удрученным.

Может быть, потому, что однажды обманутый новую ложь воспринимает уже легче?

Зато Вольво казался мрачнее обычного.

И в ресторане Парду очень понравилось. Блюда были вкусными, вина — превосходными, играл живой оркестр, и однажды возникшее чувство проникновения в сказку уже не могло его покинуть. Особенно после того, как Пард узнал, что назад в Большой Киев Чепурной планирует переправить их на летающих машинах.

Оказывается, в Крыму давно научились делать летающие машины.

Все. Это известие окончательно разорвало тоненькую нить, связывающую Парда с прошлой жизнью. Наверное, действительно на порог мира поспела новая эпоха и требовательно стучалась в двери.

Пард предоставил вести переговоры Вольво и Инси. С живейшим интересом за разговором следил и отлученный Халькдафф. Впрочем, на крымской земле его отлучение мало кого заботило. Во всяком случае, выяснилось, что эльф хоть и редко, но регулярно исполнял заказы Техников Острова. В Крыму Халькдафф действительно никогда прежде не бывал, но это не мешало ему исправно помогать тамошним техникам. Сколько диких приборов Халькдафф разобрал, сколько машин раскурочил по винтику, сколько чертежей отправил в крымские сети по секретному гейту — сначала неумелых, но с каждым разом все более грамотных и изящных чертежей… Ведь эльфы тоже в состоянии учиться, хоть и гораздо медленнее людей. Но Халькдаффу и спешить было некуда.

Крым давным-давно обеспокоился возросшей нестабильностью в мире. Искусственная изоляция острова от континентальных городов на деле оказалась односторонней: крымчане великолепно знали, что происходит за пределами их странной родины. Да и дикие радио— и телепередачи извне остров ловил без проблем, а уж сколько всякой всячины черпалось из глобальных сетей, и передать было сложно. Сохранять же свою информацию и ничего не выпускать во внешний мир для крымчан тоже труда не составляло, ибо они были хозяевами техники. Истинными хозяевами — не дрессировщиками, а творцами. А это все же разные вещи.

Странным Парду показалось совсем другое. Здесь ненавидели долгоживущих, считая, что все беды мира — от них. Чепурной здорово рисковал, осуществляя свой хитроумный план и сохраняя его в глубокой тайне. Но у него не было выбора — на материке люди еще долго не заняли бы главенствующих ролей в коллегиях техников. А значит, оставался лишь риск. Здесь, в Крыму кроме техников никто и не знал, что с визитом пожаловали киевляне и что люди из них всего двое, да и то один (одна) — лонгер. А техники, интеллектуальная элита Крыма, расовыми предрассудками почему-то не страдали. Единственное, чего потребовала коллегия, это чтобы Крым имел дело с Техником Большого Киева-человеком. Рабочих же портофлота и прочих живых, которые видели пришлых, Чепурной благоразумно подменил на своих людей — от невидимки, помогавшего швартоваться, до шоферов и хозяев магазина и ресторана.

«Вот и еще одно последствие чужого знания: техники и ученые быстро, слишком быстро становятся элитой, чуть ли не расой в расе», — уныло подумал Пард. Подобная перспектива тоже грозила Киеву болезненными переменами.

Именно поэтому Техник Крыма не мог затягивать пребывание долгоживущих в Крыму. К вылету у него все было готово, и ближайшей же ночью команду Вольво — Инси намеревались отвезти на аэродром и погрузить в транспортные вертолеты. Вертолетов было много — несколько десятков, ибо для того, чтоб делать машины самостоятельно, нужны были уже готовые. Специальные. И живые, умеющие такими машинами повелевать. Целая команда, сыгранная и опытная.

Команда у Чепурного имелась. От киевлян требовалось одно: подобрать место для первых мастерских и учиться. Неустанно учиться. Место Вольво предложил с ходу — ту же Выставку, где у Техника Большого Киева в распоряжении была целая система павильонов и ангаров. Чепурной выбор одобрил — его вылазки в Киев не прошли зря, Центр он успел неплохо освоить.

Главный вопрос задал все же Пард, устав отмалчиваться который час подряд. Чепурной, давно заметивший, что у кандидата в Техники Киева на языке вертится что-то важное, сам предложил высказаться.

— Я вижу, есть мысль? Говори, Пард, не стесняйся. У нас сейчас только одна надежда: предусмотреть абсолютно все. Так что…

Пард встретился взглядом с Инси, с Вольво, с Гонзой. И снова почувствовал в их взглядах надежду.

«Говори, Пард. Мы тебе верим. Ты должен заметить каждую ошибку, потому что ты еще не успел привыкнуть к этому миру, миру самостоятельных машин, и без тебя мы скорее всего потерпим поражение. Говори, Пард…»

— Что будет с Большим Киевом, когда ваши летающие машины пересекут границу города?

Чепурной не спешил отвечать. Но ответить все же пришлось.

— Город умрет. Как умерли ваши ружья на борту «Аксенова». Полоса, над которой пройдут вертолеты, и ваши ангары, которые будут переделаны под мастерские, станут сердцем нового Киева. Города, который будет обязан своим существованием исключительно живым.

— Но ведь… Это катастрофа. Самая настоящая катастрофа. Живые останутся без жилья, без машин… Без пищи, в конце концов!

— Да, Пард. Останутся. Но никто и не говорил, что самостоятельность стоит дешево. И еще пойми — завтра погибнуть может гораздо больше народу. Если мы сегодня отступим.

Голос Чепурного мгновенно стал жестким; но чувствовалось, что он свое решение давно уже принял. И отступать не собирается.

И все, что Пард делал до сих пор, стало вдруг казаться мелочью и ничего не значащим пустяком. Потому что ему, Парду Замариппе, только что предложили убить родной город. И еще множество горожан — таких же, как и он сам. Долгоживущих, которые уже не смогут приспособиться к новому Киеву и новым машинам. Всех, кто не умеет добывать пищу на земле, в парках и полях. Всех, для кого город стал основой жизни.

— Что скажешь, Пард? — тихо спросила Инси.

Пард опустил глаза.

«Не обманывай тех, кто тебе верит…»

«И себя тоже не обманывай…»

— Что же, — ответил Пард, и в горле враз пересохло. Но он нашел в себе силы закончить фразу недрогнувшим голосом. — Что же… Если для того, чтобы подняться к свету, нужно сначала упасть лицом в грязь — придется падать. Иначе мы никогда не научимся ценить свет.

Поцелуй Инси был лучшим ему знаком, что выбор оказался верным. Хотя по чисто людской природе следовало довериться голосу сердца.

А Пард склонился к голосу рассудка.

Но иногда придется убивать в себе человека — это Пард тоже понял. И оставаться только Техником. Техником с большой буквы, для которого город в целом превыше всего. И который в ответе за весь город.

Если не за весь мир.

38. Канченджанга —

Чогори

Как всегда, время в непривычном месте летело на удивление быстро и незаметно. И тем не менее в каждую минуту почему-то умещалось очень много событий.

Пард, в очередной раз оглянувшись, понял, что на улице уже темнеет. Чепурному то и дело звонили по телефону и он, извиняясь, углублялся в очередной разговор.

Ужин тоже минул быстро. Пард потягивал очередной бокал «Черного доктора» (что местные виноделы под этим подразумевали — не орка Васю же?), когда Чепурной отдал распоряжение подавать легковушки.

Аэродром — место, откуда удобнее взлетать машинам, — располагался где-то под Симферополем.

«Да, — подумал Пард рассеянно. — Сколько времени ухлопали, чтоб достичь Крыма, сколько сил потратили в пути, а оказалось, что здесь все решится за один-единственный день, а выполнится за одну-единственную ночь. Как там в Киеве говорят: замах на гривну, удар на копейку…»

Но Пард все же понимал, что именно путь к Крыму сделал его таким, каким требовалось. Способным стать Техником Большого Киева — тот Пард, который приехал в Центр весной, на это был еще не способен. Да и в команде Пард стал за это время своим.

Путь через Керчь оказался на удивление коротким — минут пятнадцать езды по освещенным улицам, и вереница легковушек вырвалась во мрак крымской ночи. Звезды сверкали уже совершенно по-осеннему — Пард, как житель окраины, знал истинные звезды, не те, что едва пробиваются сквозь городскую иллюминацию, а те, что сияют в небе крошечными солнцами. Он насмотрелся на звезды и во время сидения на броненосце и позже — на косе, но еще совсем недавно они были летне-тусклыми.

В приоткрытые окна врывался остро пахнущий травами ветер. Дорога пролегала через голую степь, без единого домика. Было странно не слышать обычных городских шумов, только моторы урчали, шины подминали асфальт, да ветер иногда доносил шелест растущих вдоль дороги деревьев.