Королева мести - Джоан Швейгарт

Я больше не знаю себя, Сагария. Много ночей я думала над твоими словами и надеялась, что, вспоминая их, найду в себе силы простить Эдеко. Но простить его мне не легче, чем Аттилу или саму себя. И мне приятно думать, что скоро я умру, поскольку сердце мое уже холодно, как лед. Хотя иногда мне кажется, что я вижу глаза моей ненаглядной дочери, а в них — глаза Сигурда. Если бы я только дожила до того, чтобы поглядеть в них снова! Услышьте меня, Воден, Тор, Бальдр, Локи, Фригг! Молись со мной, Сагария! Я так тебя любила! Скажи, что все еще любишь меня! Позволь мне остаться в живых, чтобы смотреть в лицо моей дочери. Воден, Тор, Бальдр, Сагария, направьте мою руку, дайте мне прожить еще столько, чтобы я могла рассказать об этом дочери! А еще лучше — исполните это дело сами, не завтра, когда он отправится в поход, а сегодня, пока я сижу здесь, с вами! Пусть сердце его остановится до того, как он воссядет на свое ложе. Путь дыхание его изойдет до того, как он войдет в свою спальню. Дайте мне знак о том, что вы слышали меня. Не заставляйте меня свершать то, что сделает подругу моим врагом, а меня саму — мертвым телом. Я не хочу умирать!»

Вдруг меня вырвало из состояния молитвы странное ощущение на предплечье. Открыв глаза, я увидела, как надо мной навис Эдеко. Он все еще был на коне и слегка касался меня своим хлыстом. Внезапно я поймала себя на том, что мне отчаянно хочется броситься в его объятия, поплакать на его широкой груди. Должно быть, он заметил страх в моих глазах, потому что взглядом указал в сторону дома Аттилы. Потом сказал обычным голосом:

— Пора, Ильдико!

Служанки уже вошли, и мне было странно осознавать, что я не должна к ним присоединяться. Аттила, сердце которого не остановилось, а дыхание не прервалось, восседал на своем ложе. В наивной детской надежде на то, что боги и Сагария все-таки внемлют моим мольбам, я какое-то время смотрела на него, не двигаясь. Но Аттила просто бросил на меня безразличный взгляд. Поэтому я быстро наклонила голову и пала ниц. Потом поднялась и всхала рядом со входом в спальню, там, где я не раз видела жен Аттилы. Я стала ждать, когда мне принесут столик. Вскоре ко мне присоединились Херека и еще две жены Аттилы. Слуги поставили наш стол, и мы сели вокруг него.

Теперь я была совершенно спокойна. Просьбы к богам мне уже казались глупостью, последним легкомысленным поступком в жизни. Боги были слишком далеки от меня, чтобы услышать. В конце своей жизни я так никому и не открыла душу…

Зал быстро заполнялся. Собрались все военачальники, кроме Эдеко. И все сыновья Аттилы, кроме Эрнака. Я улыбнулась. Логика, уступившая недавно моей слабости, теперь вернулась на место. Я вспомнила, что украсила свой план очень коварной задумкой, поэтому даже самовлюбленный Аттила в последние мгновения жизни должен потерять самообладание.

Аттила принял деревянную чашу из рук Эары и провозгласил тост за победу и новую невесту. Я смиренно опустила голову, но не смогла сдержать улыбки. Я улыбалась и когда до меня дошла чаша. Затем отпила и понесла ее обратно Аттиле, но уже не неловко, как в первый день своего служения, а с уверенностью и видимым удовольствием. И вложив чашу в руку Аттиле, подняла лицо, чтобы показать ему свое спокойствие и предоставить ему самому гадать, что оно может означать. Увидев это, он прищурился и посмотрел на меня с отвращением, но ничего не сказал.

Вернувшись на место, я снова взглянула на него и поняла, что он все еще не отводил от меня взгляда, только теперь смотрел уже заинтересованно. За все время, пока я ему служила, он никогда не глядел на меня так, и я решила использовать это.

— Как ты дерзка, — прошептала Херека. Я не обратила на нее внимания и подняла голову так, чтобы Аттила видел мою улыбку над головами сидевших между нами людей. Эара подала Аттиле поднос с едой, и за столами завязалась беседа. Жены Аттилы шептались между собой, в основном о других женах, которых не было здесь. Потом привели Зерко, и вскоре зал наполнился смехом. К моему столу подошла Эара с кувшином, и, увидев, что мой бокал остался нетронутым, весело воскликнула:

— Пей же! Невеста всегда должна пить много вина перед свадебной ночью! Столько же, сколько и жених!

Но когда я поймала взгляд Эары, улыбка исчезла с ее лица, и она кивнула уже серьезно. Тогда я подняла бокал и выпила до дна, чтобы поднести его к кувшину. И позже, когда Эара снова поднесла вино, я уже не мешкала со своим бокалом.

За ужином я несколько раз смотрела на Аттилу и замечала, что он не сводит с меня глаз. Мне даже показалось, что в неподвижной черной пустоте угадывается желание. И каждый раз я отвечала ему улыбкой, а однажды даже поприветствовала, подняв бокал. В тот же момент он поднял свою чашу к губам, и мы выпили одновременно. «Как же он уродлив, — подумала я. — Даже улыбка его чудовищна».

— Вы видели, как она дерзка? — донесся до меня шепот Хереки. Потом она решила обратиться ко мне. — Сейчас Аттила пьян, но после он заставит тебя заплатить за твою дерзость.

Я продолжала смотреть на Аттилу и не ответила ей.

Наконец, Аттила поднял руку и сказал своим гостям:

— Завтра будьте готовы.

Звук разговоров и смеха тут же сменился скрипом табуретов, отодвигаемых по деревянному настилу.

Я повернулась к одной из жен Аттилы и прошептала:

— А когда начнется свадебная церемония?

— Только что закончилась, — ответила она тоже шепотом, встала и заторопилась вслед остальным.

Я ожидала, что теперь меня охватит страх перед грядущим, но сердце мое оставалось спокойным, я ощущала лишь уверенность и легкий хмель. Неистовая молитва непостижимым образом освободила мою душу от той ее части, которая так отчаянно цеплялась за жизнь. «Значит, вот так я и уйду, — подумалось мне, — встретив свой смертный час с улыбкой. Что ж, это хорошо».

Я подняла голову и увидела, что Аттила тянет шею, чтобы разглядеть меня за слугами, принявшимися убирать стоявшие между нами столы. Деревянную чашу он все еще держал в руках. Я была уверена в том, что он возьмет ее в спальню. Стол уже унесли, и вместе с ним мой кубок. Большинство слуг направились к выходу, остались лишь Эара и вторая старуха, они сбрасывали объедки с тарелок в бочонок. Вскоре после этого они тоже должны были уйти.

Теперь меня и Аттилу разделяло пустое пространство. Продолжая смотреть на меня, он поднял чашу к губам и выпил ее до дна. Я медленно встала и со словами: «Муж мой, позволь приготовить нам еще вина» — прошла мимо него, взяла его чашу и приблизилась к длинному столу. Я чувствовала, что он следит за мной. Начисто вытертые бокалы стояли в ряд, перед кувшинами с вином. Я протянула руку к бокалу, но передумала и взяла деревянную чашу, такую же, как у Аттилы. «Сегодня мы будем на равных, — подумала я. — И в простоте, и в коварстве». Поставила чаши рядом и наполнила их. Я уже собиралась достать камень с ядом, как почувствовала на шее дыхание Аттилы. «Ничего, — сказала я себе, — я пойму, когда для этого настанет время». Я повернулась к Аттиле с двумя чашами и очаровательной, как мне хотелось думать, улыбкой. Он улыбнулся мне в ответ и направился к двери.

Аттиле пришлось повозиться, потому что он, разумеется, не расставался с мечом войны, и пока не зажал меч между коленями, ему не удалось закрыть дверь. Аттила стоял ко мне спиной, и я держала одну чашу вместо двух. У меня была возможность раскрыть над ней смертоносный камень, но я знала, что еще не время.

Закончив с дверью, Аттила подошел к завесе, отделявшей спальню, и отодвинул ее, позволяя мне войти. Я увидела его постель, толстый матрас на каркасе из золота, и стол, на котором стояли несколько ламп и миска с финиками. Аттила прошел мимо меня и положил меч на стол. Я поставила чаши с вином перед вождем гуннов. Когда я выпрямилась, он схватил меня и стал грубо целовать. Несмотря на решение изображать страсть, я не сдержалась и оттолкнула его. Аттила отступил и посмотрел на меня с усмешкой.

Чтобы сгладить впечатление от своего бездумного поступка, я прошептала:

— У нас вся ночь впереди!

Но он лишь продолжал глядеть на меня, оскалившись, и его маленькие черные глазки метались от моих глаз к губам.

Внезапно мне стало страшно. Я коснулась своих губ и увидела на пальцах кровь. Пока я пребывала в растерянности, раздумывая, что делать дальше, он схватил мою руку и сунул ее себе в рот, слизав с пальцев кровь. Все это время Аттила наблюдал за мной, и я поняла, что он бросал мне вызов, провоцировал снова проявить отвращение к нему.

Я заставила себя улыбнуться и изобразить удовольствие и возбуждение, а заметив, что он разочарован, приложила пальцы к губам и снова испачкала их в крови. Потом я повернулась к мечу и размазала кровь по его лезвию. Оказалось, что мне приятно прикасаться к этому зловещему клинку и вспоминать о безрассудстве, наполнявшем меня в то время, когда он принадлежал мне. Я снова обернулась к Аттиле. Его маленькие глазки блестели. Мой дерзкий поступок зацепил его воображение.