Стальная Крыса - Гаррисон Гарри "Феликс Бойд"

— Теперь начнем, — сказал я, — вот только приготовлюсь.

Он глядел во все глаза, как я прилаживал к вискам присоски мнемографа и включал ток.

— Ключевое слово, — я посмотрел на своего собеседника, — «урод». Начали.

Возле меня лежала кучка простых предметов, я взял один из них и показал ему. Потом громко сказал: «Камень» — и замолчал. Он тоже молчал, поэтому я включил закрепление, он подскочил и дико повел глазами.

— Камень, — спокойно и терпеливо повторил я.

Прошло некоторое время, прежде чем он стал усваивать. Я наказывал его за ругательства и не относящиеся к делу выражения и вдвойне наказывал за неправильное слово — на контроле было видно, когда он врет. Ему очень скоро надоело, и он решил, что проще всего называть слова правильно. Мы быстро покончили с названиями предметов и перешли к рисункам и показу разных действий. Я усвоил фразу «не знаю», благо она часто повторялась, и мой словарный запас рос. Микроволны мнемографа вбивали новый словарь в кору моего мозга не без болезненных побочных эффектов. Когда голова стала пухнуть, я принял обезболивающее и продолжал игру в слова. Вскоре их накопилось достаточно, чтобы перейти ко второй части курса — грамматике и структуре.

«Как твое имя?» — мысленно произнес я и добавил ключевое слово «урод».

— Какой… имя? — произнес я вслух. Ну и противный же язык.

— Слэшер.

— Мой… имя… Джим.

— Отпусти меня, чего я тебе сделал?

— Сначала учиться… уйти потом. Теперь скажи, какой год?

— Чего какой год?

— Какой сейчас год, балда?

Я повторил вопрос и так и сяк. Наконец он проник сквозь толщу черепа Слэшера, а меня прошиб пот.

— А-а, год! Тысяча девятьсот семьдесят пятый. Девятнадцатое июня тысяча девятьсот семьдесят пятого года.

Точно в яблочко! Через все века и тысячелетия спираль времени доставила меня в нужную точку. Мысленно я поблагодарил профессора Койпу и прочих исчезнувших ученых. Поскольку они жили только в моей памяти, это, наверно, и был единственный способ благодарности. Полученная информация воодушевила меня, и я продолжил урок языка.

Мнемограф вбирал новую речь, систематизировал ее и вбивал глубоко в мои несчастные синапсы. Я подавил стон и опять принял обезболивающую таблетку. К рассвету я ощутил, что достаточно владею языком, чтобы обучаться дальше самостоятельно, и выключил аппарат. Мой собеседник уснул, стукнулся головой о камень, но не проснулся. Я не стал его будить и снял с нас обоих всю электронику. После ночного бдения я и сам устал, но стимулирующая таблетка освежила меня. Кишки жалобно урчали от голода, и я достал припасы. Слэшер вскоре проснулся и разделил со мной завтрак, однако ел только те брикеты, от которых я отламывал сам. Я удовлетворенно икнул, он отозвался эхом. Некоторое время он взирал на меня, затем вынес суждение:

— А я знаю, кто ты.

— Так скажи.

— Ты с Марса, вот чего.

— Что такое Марс?

— Ну, планета такая.

— Ладно, пускай с Марса. Ты будешь делать, что я скажу, поможешь мне в деле — деньги надо.

— Я ж тебе сказал, меня досрочно выпустили. Сцапают — сразу посадят.

— А ты наплюй. Держись за меня, никто тебя не тронет. Бабками завалишься. А есть у тебя бабки? Хочу поглядеть.

— Нету! — ответил он, хватаясь за вздутие в нижней части своего туалета.

Теперь я мог раскусить, когда он врет, и без прибора.

Успокоив Слэшера сонным газом, я достал из его одежды нечто вроде широкого конверта с тонкими зелеными бумажками — несомненно, бабками, которых у него якобы не было. Смешно даже! Самая простая копировальная машина может печатать такие пачки — если только на них нет скрытых опознавательных знаков. Я подверг бумажки тщательному анализу и не обнаружил ни химической, ни физической, ни радиоактивной идентификации. Чудеса. Были, правда, в бумаге какие-то волокна, но дубликатор их отлично воспроизведет. Если бы у меня только был дубликатор. А может, и есть? Ведь на меня чего только не навешали. Я порылся в куче, и пожалуйста — нашел карманный дубликатор. При нем был запас очень компактного материала, который путем, кажется, клеточного деления разрастался в машине, и получался лист гладкого белого пластика, на котором печатались копии. Повозившись немного с пластмассой, я сумел сделать ее такой же жесткой и мятой, как бабки. Сделал копию — и получил дубликат оригинальной бумажки. Самой крупной купюрой у Слэшера была десятка, и я сделал с нее несколько копий. Правда, на них был одинаковый серийный номер, но я на опыте убедился, что на эти номера никто не смотрит.

Пора было переходить к следующей фазе проникновения в общество этой примитивной планеты Земля (теперь я знал, что Грязь — неверное название и означает совсем не то). Я разместил на себе самое необходимое, а остальное оставил в пещере, и скафандр тоже. Будет нужно — заберу. Слэшер бормотал во сне и храпел, когда я летел с ним через озеро, над деревьями обратно к дороге. Сейчас, днем, движение оживилось — я слышал, как проезжают машины, поэтому опять приземлился в лесу. Не будя пока Слэшера, я закопал гравитатор вместе с радиопередатчиком, который, когда надо, приведет меня к тайнику.

— Что такое? — вскочил пробужденный газом Слэшер, непонимающе оглядывая лес.

— Давай двигай. Пора сматываться отсюда.

Он заковылял за мной, все еще полусонный, но разом проснулся, когда я сунул ему под нос пачку денег:

— Как тебе бабки?

— Классно — я-то думал, у тебя пусто.

— Было пусто, стало густо, взял и напечатал. Как они, в порядке?

— Еще как в порядке, я лучше и не видел. — Он оценил бумажки глазом профессионала. — Только вот номера одинаковые. Зелень — первый сорт.

Расстался он с деньгами неохотно. Воображение развито слабо, совесть отсутствует — как раз то, что мне надо. При виде зелененьких пропал весь его страх передо мной, и мы вместе, шагая по дороге, строили планы, как бы добыть их побольше.

— Костюм, который на тебе, нормально выглядит издали, вон из машин никто не обращает внимания, но все-таки надо тебе купить какие-то шмотки. Тут есть универмаг, вон под той горушкой. Ты отойди с дороги и подожди, а я пойду и все куплю. Или нет, — может, сначала добудем тачку: ноги-то не казенные. Вон заводская стоянка. Посмотрим, что там продается.

На приземистом прямоугольном здании завода торчало множество труб, выбрасывавших дым и загрязнявших воздух. Сбоку выстроились рядами разноцветные машины. По примеру Слэшера я пригнулся, и мы быстро прошли к ближайшей машине в наружном ряду — красненькой и пузатой. Убедившись, что за нами никто не следит, мой спутник вскрыл замок какой-то штукой с металлическими зубьями на конце и поднял большую крышку. Я рот открыл, увидев этот чрезвычайно примитивный двигатель. Да, я действительно попал в прошлое. Закорачивая какие-то провода, чтобы включить зажигание, Слэшер объяснил в ответ на мои вопросы:

— Называется двигатель внутреннего сгорания. Почти новый, где-то триста лошадиных сил. Залезай, и смоемся отсюда, пока никто не видел.

Я наметил себе ознакомиться попозже с теорией внутреннего сгорания. Из беседы я понял, что лошадь — довольно крупное четвероногое. Должно быть, применяется процесс биоминиатюризации, чтобы поместить столько животных в одну машину. Впрочем, как ни примитивна была машина, двигалась она быстро. Слэшер что-то сделал с управлением и повернул большое колесо, мы вылетели на дорогу и поехали, — кажется, никто нас не заметил. Я был очень доволен тем, что машину ведет Слэшер, а я могу наблюдать новый для меня мир.

— Где хранятся все деньги? Ну, такое место, где их запирают на ключ?

— Это ты про банки, наверно. Такие дома, где толстые стены, большие подвалы, вооруженная охрана. В каждом городе есть такой, хотя бы один.

— И чем больше город, тем больше банк?

— Правильно понимаешь.

— Тогда поехали в ближайший большой город и найдем самый большой банк. Мне надо побольше зеленых — вот мы вечером его и обчистим.

Слэшер в страхе открыл рот: