Задание Империи - Олег Измеров

Она снова улыбнулась.

— Однако, обстановка этой комнаты на вас действует.

— Я о другом. Если это не личная тайна, что это за духи?

— "Букет императрицы". Русские духи, еще довоенного сорта. В вашей реальности женщины тоже такими пользуются?

— Да, они считались престижными… духи то-есть. Только назывались по-другому.

— Честно говоря, в такую погоду хочется забыть о парфюмерии и окунуться в ванну. Подумать только, в каком-нибудь пятьдесят восьмом в каждом доме в подвале вместе с котельной будут эйр-кондишены. И в самую жару свежий воздух будет идти прямо из отдушин.

Виктор задумался. Даже в Доме Стахановцев у Нилон в реальности-2 он чего-то похожего на кондишены не видел. Хотя это было зимой, а это же не индивидуальный, а где-то в подвале.

— Нну… Наверное, не во всех? Это же дорого.

Лена, чуть призадумавшись, опустилась на стул возле левого торца стола, положив ногу на ногу. Виктор вдруг увидел, что ее глаза были немного грустными. "Блаупункт" наполнял воздух плавными, как морские волны, звуками медленного танца "О, ты, безумная луна" в исполнении биг-бенда Русса Моргана.

— Не знаю… У вас там это дорого?

— Нам помешала война, потом быстрая урбанизация… У вас может пойти по иному. Есть шанс.

— Да, давайте вернемся к шансам, то-есть к лазеру. Радио не мешает?

— Напротив. Оно создает такую романтичную обстановку… вдохновляет. Ну, начнем, пожалуй, с азотного, его, наверное, в наших колхозных условиях прежде всего соорудить. Правда, практической пользы от него вряд ли будет, но для демонстрации сойдет. Итак, все лазеры у нас состоят из рабочей среды — ее еще называют активной, системы накачки — это подвод энергии к рабочей среде, и оптического резонатора, то-есть, проще говоря, двух зеркалец, между которыми будет бегать луч, многократно пробегая рабочую среду. Система накачки дает энергию атомам рабочей среды, взводит их, как пружину. Если на такой атом "на взводе" попадет фотон, частица света, то он может его как бы скопировать и у нас будет два фотона. Вот фотоны бегают туда-сюда по резонатору и атомы их копируют, копируют… Так луч и получается, извините за каламбур.

— Так просто?

— Ну, это только начало…

Круглый, огромный диск багрового солнца выкатился из-за угла доходного дома, завис над частным сектором, там, где после войны построят детский сад, и начал медленно опускаться за цеха Стальзавода.

— Я-то думала… Это же все можно сделать в кабинете физики! Двадцать киловольт можно взять от электрофорной машины. Бронестекло или кварцевые трубки тоже найдем. Вместо стеклотекстолита приклеим фольгу к стеклу от фотопластинки. А если не заработает, в чем обычно бывает неисправность?

— Ну, по азотному прежде всего важно, чтобы пробой между линейками был сразу по всей длине. Паразитные индуктивности должны быть небольшие. А с органическими красителями многие в кухонных условиях пытались делать и не получилось. Может, от скорости прокачки зависит, может, от чистоты родамина.

— А как бы вы сами у себя, там, в кухонных условиях сделали лазер?

— Вывинтил бы из списанного DVD-RW.

— Ясно — вздохнула Лена.

— Да, кто будет делать, пусть в защитных очках пробуют. А то еще какому мировому светиле в глаз попадет и припишут вредительство. Что еще сказать? А, вот: электрофорную машину можно сделать из сидюков и пары кулеров…

— Из чего?

Виктор помотал головой.

— Это я уже в обратную сторону начал.

Лена с ужасом взглянула на него широко раскрытыми глазами.

— Вам надо отдохнуть. И не спорьте.

18. Ночной позор.

На новом месте Виктору приснился странный сон. Не кошмары, но какой-то бестолковый и неприятный.

Приснилось ему, что он попал не в другую реальность, а в фильм "Улица полна неожиданностей" пятьдесят седьмого года, и теперь он сержант милиции. И должен он сдавать экзамен на юрфаке, а профессор почему-то майор Ковпльчук из второй реальности, только с бородкой.

— Ну-с, дорогой товарищ, — потирает руки Ковальчук, — расскажите-ка вы нам первый вопрос билета. То-есть в чем различия правовой среды демократической системы и тоталитарной.

— А, ну это просто, профессор, — отвечает Виктор, — при тоталитарной системе существует произвол, массовые репрессии, тюрьмы и масса народу сидит в лагерях. А при демократии граждане имеют права и законы эти права защищают.

"Что же это я говорю", думает Виктор, "сейчас за это донесут и посадят".

И, точно, Ковальчук как-то очень удивленно на него посмотрел.

— Ну, батенька, это вы, видимо, от волнения путать начали…

"Выгораживает? А, ну да, ему же тоже за своего ученика отвечать."

— Вот смотрите, — продолжает Ковальчук, положив на стол руки и сплетя пальцы, — сколько заключенных было в СССР в одна тысяча девятьсот тридцать девятом году, в самый разгар репрессий?

— Не знаю… Цифры, то наверное, на данный момент в прессе не обнародованы?

— Ну что же вы, голубчик? Вы представитель правоохранительных органов, человек, к цифрам допущенный. Подсказываю: два миллиона пять тысяч человек. А сколько находилось в местах заключения в России, ну, скажем в одна тысяча девятьсот девяносто девятом? Миллион шестьдесят тысяч. Разница не столь уж и большая. Вы, уважаемый, в девяносто девятом чувствовали, что в России массовые репрессии?

— Да что вы профессор. Ничего такого не думали и не замечали. Наоборот, все больше говорили, что воров и бандитов много развелось, и творят что хотят, на свободе ходят.

— Вот-вот! — оживился Ковальчук. — а если бы в девяностых закон-то выполняли, сколько бы народу в России пошло в места, не столь отдаленные? Миллиона два бы и пошло, а то и больше. Кто ворует, кто грабит, кто взятки берет, кто казенное имущество присваивает, кто мошенничеством людей разоряет — вот и два миллиона! У вас же просто закон не исполняли!

— Постойте, профессор. Но ведь законы-то разные. Тогда по пятьдесят восьмой кого угодно посадить можно было!

— Но вас же по ней не посадили?

— Нет… но я позже жил…

Ковальчук грустно вздохнул, расцепил пальцы и почесал так не идущую ему бородку.

— Скажите, друг мой, вы к экзамену готовились? Небось свидания, белые ночи, девушки?

— Ну что вы, профессор! В основном дежурства… вон бандитов задержали, что кассира Воднева ограбили.

— Бандитов задержали? Ну, это меняет дело, меняет… Но как же вы ловите, если закона-то не знаете? Вы сказали — пятьдесят восьмая статья? Ну так ее у в вашем будущем просто заменили на несколько. Вместо пятьдесят восемь-один-а, один-б, три, четыре — это статья двести семдесят пять УК РФ. Государственная измена, шпионаж, выдача гостайны, либо, — и тут он поднял указательный палец вверх, — иное оказание помощи иностранному государству во враждебной деятельности. В старом просто это иное оказание подробней расписано. Вон, почитайте в "Консультанте", "Гаранте", "Кодексе", или какие у вас там еще на компьютерах правовые системы стоят.

"Откуда он знает про компы? Ах да, это же сон! Тогда понятно."

— Пятьдесят восемь-два и пять, это, стало быть, двести семьдесят восьмая — насильственный захват власти и двести семьдесят девятая — вооруженный мятеж. Пятьдесят восемь- шесть — это двести семьдесят шестая, шпионаж. Пятьдесят восемь-семь, восемь, девять — это двести восемьдесят первая, диверсия. Пятьдесят восемь-одиннадцать, то-бишь, организационная деятельность по подготовке и совершению — это у вас статьи двести восемьдесят вторая-один и два. Организация экстремистского сообщества, организация деятельности экстремистской организации.

— Ну конечно! Это все тяжкие преступления и оставлять за это на свободе никак нельзя. Ну, а вот насчет свободы слова: статья за антисоветскую агитацию и пропаганду была.

— Пятьдесят восемь-десять? А пожалуйста, двести восьмидесятая. Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности. Ну, я уж не говорю, что на Украине вообще приняли закон, преследующий за отрицание голодомора. Да, вы сейчас скажете, что у вас нельзя посадить за контрреволюционный саботаж, статья пятьдесят восемь — четырнадцать. Но можно за халатность, это двести девяносто третья. Ну что же мы с вами будем делать?

— Не знаю… Но как же… Люди получили свободу слова, можно политические анекдоты свободно рассказывать…

— И часто у вас там их рассказывают?

— Знаете… а их вообще перестали рассказывать. Вживую давно не слышал, разве что в Интернете поискать… Неинтересно стало.

— Вот! Не важен путь, важен результат! А свобода слова требует защиты законом. В тоталитарном государстве была статья — уголовная ответственность должностных лиц за преследование за критику! Уголовная ответственность за незаконное увольнение из личных побуждений! Где эти статьи в вашем будущем? Ну вот без них и поговорите с шефом о свободе слова!