Пленники надежды - Мэри Джонстон

— Тогда идем, — сказал Лэндлесс, вставая.

Когда они, крадучись, вышли из своего укрытия, над верхушками деревьев взошла луна, залив ущелье своим светом и превратив быстрые воды ручья в россыпь сверкающих бриллиантов. Лэндлесс и Монакатока шли по ним, осторожно ступая по скользким камням. Один раз Лэндлесс оступился, но схватился за огромный валун и удержался на ногах, однако в воду с плеском шлепнулся камень. Он и индеец тут же укрылись в тени скалы и прислушались, напрягая слух, но единственным ответом им был крик козодоя, и они пошли дальше. Когда до лагеря рикахекриан осталась сотня футов, саскуэханнок оставил ручей, пересек полоску земли между ним и скалой и показал на неровную линию, тянущуюся по ней на высоте пяти футов. Лэндлесс всмотрелся в эту линию и увидел очень узкий выступ, пройти по которому было бы невероятно трудно и опасно. Выступ этот был так узок и ничтожен, что проходящий по ущелью белый, наверное, никогда бы не заметил его.

— Мы пойдем этим путем, — сказал индеец. — Он проходит над головами этих собак и их хрусткими сухими ветками прямиком туда, где находится девушка.

Не говоря ни слова, Лэндлесс схватился за ствол небольшого кедра, торчащего из расселины в скале, и взобрался на уступ. Монакатока последовал за ним, и они молча, осторожно начали свой опасный путь. Лэндлессу это было не впервой — мальчишкой он часто ходил по таким карнизам на отвесных белых утесах над морским прибоем, грохочущим в сотне футов внизу. Тогда наградой за его смелость было птичье гнездо, а головокружение или неверный шаг повлекли бы за собой смерть. Теперь, хотя до земли не было и двух ярдов, неверный шаг означал еще худшую погибель, но награда — награда была неизмеримо ценней! В глазах Лэндлесса сиял свет, когда он подбирался все ближе и ближе к шалашу, построенному у скалы.

Они миновали тлеющие угли большого костра и приблизились к кругу спящих индейцев. Те лежали в лунном свете, словно упавшие статуи, их бронзовые тела были недвижны, их суровые черты были бесстрастны, как смерть. На их поясах блестели томагавки и ножи для снятия скальпов, и рядом с каждым воином лежали лук и колчан, полный стрел. Только у одного из них имелся мушкет, положенный на сгиб его локтя, со стволом, поблескивающим на фоне его темной кожи. Правда, она была все же не так темна, как у остальных, да и лицо его, обращенное к звездам, не походило на лицо индейца.

Это был Луис Себастьян. Он лежал немного ближе к шалашу, чем рикахекриане, прямо перед входом, и, когда Лэндлесс остановился на уступе над ним, повернулся и засмеялся во сне.

Медленно и осторожно Лэндлесс спустился с карниза, и его мокасины коснулись земли там, где она была свободна от гальки и веток. Он оглянулся, посмотрел на великана-саскуэханнока, который стоял, прижавшись спиной к скале, держа наготове нож и зорко глядя на спящих воинов, затем беззвучно переступил через тело мулата и вошел в шалаш.

Внутри царила куда более густая тьма. Остановившись у входа, чтобы дать глазам приспособится к ней, Лэндлесс вдруг услыхал крик совы — то был их условный сигнал, — и стремительно повернулся, чтобы встретить опасность, о которой он предупреждал.

Мулат проснулся, встал на колени, затем с кошачьей грацией — на ноги, потянулся, прислушиваясь, оглядел спящих рикахекриан, положил свой мушкет на землю и, улыбаясь, неслышным шагом также вошел в шалаш.

Лэндлесс дождался, когда Луис Себастьян переступит порог, затем прыгнул на него повалил на землю и, поставив ему на грудь колено, придавил его к земле. Мулат пытался вырваться — но его противник был сильнее, пытался вскрикнуть — но Лэндлесс одной рукой изо всех стиснул горло негодяя, а другой пытался нащупать свой нож. Свет луны, льющийся через входной проем шалаша, упал на его лицо. "Ты"! — сказали глаза Луиса Себастьяна, мулат попытался оторвать его руку от своего горла, но Лэндлесс только сдавил его еще крепче и всадил нож в желтую грудь. Когда его враг перестал корчиться, Годфри поднялся с колен и взглянул на злодейскую физиономию, освещенную луной. Их борьба продлилась всего минуту и происходила беззвучно — ни один спящий дикарь даже не пошевелился. Но теперь Лэндлесс услыхал частое, полное страха дыхание, и его уже приноровившиеся к темноте глаза различили в противоположном углу белое пятно. Когда он двинулся в его сторону, белая фигура рванулась прочь, но он схватил ее и прошептал:

— Не кричите. Это я, Годфри Лэндлесс.

В темноте он почувствовал, как вызванное ужасом напряжение покинуло девушку, которую держали его руки, она покачнулась и уронила голову на его руку. Подняв ее бесчувственное тело, он переступил через мулата и, выйдя из шалаша, увидел Монакатоку, стоящего возле входа с ножом в руке и пристально глядящего на спящих рикахекриан.

Глава XXX

ОБРАТНЫЙ ПУТЬ

Лэндлесс повернулся к карнизу, по которому они пришли, но индеец покачал головой и, показав на поток, который, сделав резкий поворот, громко журчал у самых их ног, бесшумно зашел в воду, не забыв, однако, взять мушкет Луиса Себастьяна, лежавший на земле возле шалаша. Лэндлесс молча последовал за ним и повернулся было в сторону реки, но саскуэханнок опять покачал головой и медленно, осторожно направился вверх по течению ручья.

Лэндлесс подчинился, и, одной рукой придерживая бесчувственное тело женщины, в поисках которой он прошел столько миль, а другой хватаясь за валуны, чтобы не скользить, молча последовал за своим спутником мимо рикахекриан, спящих в тени широкой скальной арки и вышел на ничем не затененный лунный свет. Только когда они прошли немалое расстояние по гладким перекатам мимо огромных утесов под темными благоухающими шатрами из ветвей туй, Лэндлесс тихо сказал:

— Почему мы идем вверх по течению этого ручья, вместо того, чтобы двигаться к реке? Это же их путь.

Губы саскуэханнока тронула чуть заметная улыбка.

— Белый человек мудр, кроме тех случаев, когда он находится в лесу. Тогда он так дуреет, будто во всех лесных ручьях течет огненная вода и он выпил ее всю. Его легко обманет даже индейский ребенок. Когда эти алгонкинские собаки проснутся и обнаружат, что лань сбежала, а желтый раб убит, они начнут искать наш след и поймут, что мы пришли со стороны реки. И, не найдя обратного следа и увидев только, что мы вошли в воду возле шалаша, они решат, что мы