Сила меча - Дмитрий Тедеев

В этот раз я пришёл в себя гораздо быстрее и легче. Мне уже было далеко не впервой вкладывать всего себя в решающее усилие. Результатом которого может быть или победа или смерть. До сих пор я почему‑то не умер, хотя результаты, к которым отчаянно стремился, казались совершенно недостижимыми. Я уже успел привыкнуть к такому усилию. И оцепенение, вызванное взглядом Глядунов, сбросил с себя почти мгновенно.

Потом я попытался избавить от оцепенения моих людей. Но удалось избавить только Леардо. Лео был настолько настроен “на мою волну”, что чувствовал почти всё, что происходит со мной, почувствовал он и то сверхусилие, которое я сделал, чтобы очнуться. И он попытался сделать такое же, если не большее, сверхусилие. Он хорошо помнил о том, что я рассказывал ему о силе человеческой мысли, способной творить чудеса. Он свято верил всему, что я ему говорил, сразу поверил и в то, что сможет выйти из паралича, и эта твёрдая вера добавила ему сил.

Всё равно вряд ли у него что‑нибудь бы получилось, но я ему тоже помог, поддержал, и наших с ним общих сил, подкреплённых к тому же Лунной силой Меча, едва–едва, но всё‑таки хватило на то, чтобы вывести из паралича и Лео. А вот на других людей никаких сил уже не было…

Мы начали расстреливать из луков (страшно тугие арбалеты очень тяжело и долго перезаряжались) этих летающих тварей, но сразу поняли, что это ничего нам не даст, от оцепенения люди всё равно не очнутся. Тогда мы принялись стрелять в медленно приближающихся “зомби”, а потом, когда те подошли вплотную, рубить их мечами.

Мы завалили трупами “зомби” всё пространство вокруг себя, а в это время все наши люди тоже погибли. Все. Все, кто встретился взглядом с этими летающими Гаргонами. И “зомбированные” противники, закончив резню, пошли на нас двоих. Тоже – все, как один. С тупой и равнодушной неотвратимостью роботов.

Леардо

Если бы мы промедлили с бегством ещё хоть пару секунд, нам было бы уже не спастись. Наши противники хоть и действовали гораздо медленнее нас, но всё‑таки действовали. Они были хорошо вооружены, и, самое главное, они не чувствовали ничего, кроме непреклонной решимости убить нас. Они надвигались, образуя вокруг всё более плотное кольцо, ещё секунда – и мы бы уже не смогли прорубиться сквозь него.

Но мы прорубились сквозь эту живую стену, успели, ушли. А Леардо удалось даже прихватить с собой раненого в крыло Глядуна, злобно шипевшего и пытавшегося кусаться.

Я сначала удивился, зачем Лео эта мерзкая гадина, почему он просто не убьёт эту тварь, из‑за которой погибло столько людей. Потом только до меня дошло, что мой друг и слуга даже в тот момент думал о предстоящих сражениях, о том, как найти противоядие против этих существ.

Противоядие было найдено в тот же день, почти сразу. Я, вспомнив, как удалось справиться с Гаргоной, тоже попробовал этот метод. Оказалось, что и в самом деле взгляд взятого в плен Глядуна, отражённый от бронзового зеркала (зеркала в Фатамии, как и у древних греков, были только бронзовые), этот отражённый взгляд на человека действует уже гораздо слабее, вызывает некоторую заторможенность, но вовсе не парализует.

Это обнадёживало, но этого было мало. Сражаться ведь придётся не с Глядунами, а с людьми. Хоть и с зомбированными, но всё‑таки людьми. А как можно сражаться с людьми, не отрывая взгляда от зеркала, тем более – бронзового?

И я тут же “изобрёл” глухую маску с перископом. Не таким, конечно, как у подводной лодки. С маленьким перископом, бронзовые зеркала в котором закреплены близко друг от друга. Взгляд Глядуна, последовательно отражённый от двух зеркал, на человека уже почти совсем не действовал. Глядя сквозь такой перископ при ярком свете дня, вполне можно было сражаться с медлительными “зомби”.

В мастерских замка закипела работа, и уже через несколько часов состоялась новая битва, в которой мои люди легко разгромили зомбированных противников и поймали по приказу Лео несколько десятков Глядунов. Было взято в плен и множество “зомби”.

Глядуны нам потом очень пригодились. А вот “зомби”… Они так и не пришли в себя. Видно, расколдовывать их могли только Чёрные Колдуны. А наши пленники с тупым упорством продолжали пытаться драться с нами, не обращая никакого внимания на собственные раны. А на следующий день они умерли. Все до единого.

Я и Леардо, сумев однажды выйти из‑под гипнотического оцепенения, навеянного Глядунами, уже не боялись их взглядов. На меня эти взгляды теперь вообще не действовали, а Лео… Он даже научился как бы впитывать в себя, аккумулировать в собственном взгляде магическую парализующую силу Глядунов. После того, как он несколько секунд пристально вглядывался в глаза какого‑нибудь Глядуна, он приобретал на некоторое время способность и сам парализовывать собственным взглядом. Я же, сколько ни пытался, так и не смог этому научиться.

А Лео настойчиво развивал в себе эту неожиданно проявившуюся способность. Кроме нас с Лео взгляд Глядунов не мог больше выдержать никто, поэтому содержали их в отдельной закрытой комнате, слуги, ухаживающие за ними, заходили туда только в масках с перископами. Лео почти всё своё свободное время проводил в этой комнате, упорно тренируясь. Он даже возил с собой закрытую клетку с двумя, как он сам говорил, наиболее “пронзительными” Глядунами и “играл” с ними “в гляделки” даже в перерывах между боями. Во время боя он вовсю использовал свою способность парализовывать противников, но получалось это у него только с обычными, незомбированными людьми.

Тренировался Лео не только для боёв. Он явно что‑то замышлял, но что именно, не хотел почему‑то говорить, а я особенно и не настаивал.

После того, как в войну ввязались Чёрные Колдуны, дела наши шли неважно. Пожар войны разгорался всё сильнее, хотя сами Чёрные Колдуны участия в боях по–прежнему почти не принимали. Но их магические знания, невиданное оружие, монстры, над которыми у них была власть, делали своё дело. Очень многие люди добровольно стали сражаться на их стороне.

Его Великой Святомудрости удалось всё‑таки расколоть людей на два враждебных лагеря. Правда, это произошло не так, как предполагал Леардо. Он опасался, что я буду объявлен порождением Дьявольских сил, и что общество расколется на тех, кто поверит Его Великой Святомудрости и на тех, кто будет верить, что я – представитель сил Божественных. Этого не случилось, хитрый и осторожный старик никем не объявлял меня, выжидал. И практически все относились ко мне чуть ли не как к Сыну Божьему (меня иногда именно так и называли). Практически никто не считал меня сторонником Дьявола, но сражались против меня многие.

Для многих людей было не так уж важно, на чьей стороне они – на стороне Добра или Зла, Бога или Дьявола. Гораздо важнее было оказаться на стороне более сильного, на стороне будущего победителя. А победить могущественных Чёрных Колдунов многим казалось совершенно невозможным делом.

Поэтому я вообще удивлялся, что не смотря ни на что, не смотря на наши тяжёлые военные поражения и огромные потери, ещё всё‑таки очень многие верили в меня и не спешили меня предать. Поэтому приходилось держаться и мне, сражаться из последних сил. Если бы я сдался, это, как уверял Лео, привело бы только к усилению кровопролития. И означало бы предательство тех, кому всё‑таки не всё равно, за что умирать.

Я чувствовал, что Лео был прав, поэтому держался. Несмотря на то, что было невыносимо видеть целые реки крови. Льющиеся вокруг меня и из‑за меня.

Чёрные Колдуны выпустили против нас далеко не только Глядунов, с которыми мы быстро научились справляться и даже стали сами их использовать. Нам пришлось сражаться и с другими монстрами.

Особенно страшными в бою были Лесные Драконы – огромные ящерицы с пастью крокодилов, бегающие быстрее лошади, очень агрессивные и быстрые. Мечи, кроме моего, лишь царапали этих ящериц, остановить их копьём было практически невозможно, хитрые бестии не бросались на выставленные им навстречу копья, не нанизывали себя на них, как тот “тиранозавр” Лесного Владыки. Эти хватали пастью наконечники копий и ломали самые тяжёлые и прочные копья как спички. При этом люди, державшие копья, отлетали в сторону как кегли, сила у этих “крокодилов” была неимоверная.

Убить Лесных Драконов поначалу можно было только из арбалета, если попасть стрелой точно в глаз или в раскрытую пасть. Если же стрела попадала в другое место, она просто проскальзывала по гладкой и каменно прочной чешуе. Но попасть точно в глаз стремительному, резкому и неожиданному в движениях хищнику было крайне сложно, и эти чудовища поначалу действовали почти безнаказанно, нанося нам страшные потери. Противостоять им мог только я со своим волшебным Мечом и, гораздо лучше меня, – Леардо, который своим взглядом, вобравшим в себя силу Глядунов, мог на несколько секунд парализовывать и Лесных Драконов, и тогда их можно было застрелить или убить ударом копья в глаз.