Полвека на флоте (со страницами) - Юрий Пантелеев

— Да, они действительно доблестно сражались тогда. Но когда наши войска отогнали фашистов от берегов Волги, успокоились. И мы здесь в Москве ослабили внимание к флотилии. А гитлеровцы лучше нас оценили значение Волги как стратегической коммуникации. — Нарком молча прошелся вдоль стола и продолжал с явным раздражением: — Сейчас, с началом навигации, наши суда одно за другим стали подрываться на вражеских минах. В том числе подрываются баржи с нефтепродуктами. Несколько дней вся река пылала на протяжении десятков километров. И это в ту пору, когда наши войска готовятся к генеральному наступлению по всему фронту, когда танкам, самолетам, кораблям флота потребуется уйма жидкого топлива. — Адмирал опустился в свое кресло. — Товарищ Сталин огорчен и встревожен. По его предложению руководство флотилии сменяется. Командующим флотилией назначаетесь вы. Сдавайте здесь дела, завтра мы с вами полетим в Сталинград.

Утром 8 мая в специальном самолете, под прикрытием истребителей, мы покинули Москву. С нами летел Нарком речного флота 3.А. Шашков. Он и Н. Г. Кузнецов всю дорогу беседовали о предстоящих делах.

Самолет сильно болтало. И хотя я привык к качке, но здесь было совсем не так, как на море. Чтобы как-то отвлечься, смотрю в иллюминатор. Внизу показалась мутно-синяя лента. Это и есть Волга? Где же тут плавать кораблям?

Самолет приземлился. Над аэродромом, располагавшимся в предместье города, ветер нес тучи мелкой красной пыли. Она летела с развалин. Города не существовало. Там, где когда-то были заводы и жилые дома, высились обгоревшие железные скелеты, груды кирпича. Здесь же виднелись разбитые, опрокинутые орудия.

Приехали на большой дебаркадер — плавучую пристань. В одном из его залов началось совещание. Присутствовали ответственные работники обкома партии и облисполкома, начальники пароходств и технических служб речного флота. Обстановку на реке доложил командующий Волжской флотилией контр-адмирал Д.Д. Рогачев. Он начал с жалоб, что у флотилии мало тральщиков, что

[233]

начальники пароходств игнорируют предложения военных, капитаны буксиров нарушают инструкцию плавания. В результате вчера снова подорвалась баржа с нефтепродуктами. Кто-то из речников бросил реплику:

— Что там баржа — горит на воде шестнадцать тысяч тонн нефтепродуктов!

И тут почти все разом заговорили, зашумели.

Да, подумал я, речники и военные до сих пор не нашли общего языка.

Первый секретарь обкома А. С. Чуянов сердито постучал карандашом о стол:

— Тише, товарищи! Мы собрались не для того, чтобы обмениваться упреками. Надо срочно наметить план действий, чтобы дальше всем работать рука об руку.

Слово взял адмирал Н. Г. Кузнецов. Он сообщил, что решением правительства отныне все волжские пароходства со всеми службами переходят в оперативное подчинение командующего флотилией, на которого Государственный Комитет Обороны возлагает всю ответственность за перевозки по Волге. Далее Нарком ВМФ назвал число речных судов, которые вместе со своими экипажами должны быть немедленно переданы флотилии. Они будут переоборудованы под боевые корабли.

Нарком речного флота 3.А. Шашков тут же дал соответствующие указания своим подчиненным.

Некоторые речники недовольно хмурились — новшества были им явно не по вкусу. Но многие радовались, понимая, как это важно в военное время сосредоточить всю власть в одних руках.

В конце совещания Нарком ВМФ представил меня как нового командующего флотилией.

— Да, вот еще что, товарищи, — прибавил он, — Правительство предоставило командующему флотилией право от имени Президиума Верховного Совета награждать орденами и медалями не только военных, но и речников, отличившихся при выполнении заданий командования. Он может премировать любого гражданина, кто хотя бы укажет место падения мины.

Эта весть вызвала всеобщее оживление. Послышались возгласы:

— Правильно!

— Нужное, полезное дело!

— Давно пора!

[234]

Мы разместились на большом морском катере — БМК-1. Это был ходкий корабль с хорошим зенитным вооружением, современными средствами связи, с несколькими очень уютными каютами и довольно вместительной, отделанной под красное дерево кают-компанией, где за столом усаживалось 10-12 человек. Я сразу полюбил этот кораблик и решил перенести на него свой походный штаб. Штаб флотилии в это время следовал на корабле из Ульяновска, где дислоцировался зимой. Рогачев в Сталинград прибыл самолетом. Весь вечер нарком расспрашивал его о состоянии флотилии, об обстановке на реке. Противник ежедневно минирует реку. У Каменного Яра фарватер пришлось временно закрыть. Там скопилось 40 барж с нефтепродуктами — это 30 тысяч тонн топлива! Да и на других участках караваны продвигаются со скоростью черепахи. На путь из Астрахани до Саратова затрачивают до 22 дней вместо 9 дней в прежние времена.

Нарком слушал внимательно. В конце беседы повернулся ко мне:

— Запомните, товарищ Пантелеев, каждая нефтебаржа закреплена за определенным фронтом. Ее там ждут не дождутся. Ясно?

— Ясно! — ответил я.

Но одно дело — понять задачу, а другое — ее выполнить. Как сделать, чтобы баржи не подрывались? Ведь гитлеровцы ставят не простые, а магнитные мины, найти и уничтожить которые очень трудно. Да и не только в минах опасность. Фашистские летчики бомбят караваны судов, нефтеперегонные заводы, нефтехранилища. Я уже знал, что для действий на Волге немецкое командование выделило специальную эскадру самолетов — миноносцев и бомбардировщиков. Эти самолеты базируются в Донбассе — сравнительно близко от Волги.

Когда нарком отпустил нас, меня разыскал начальник оперативного отдела штаба флотилии капитан 2 ранга Е. С. Колчин (он прилетел вместе с Рогачевым). Колчин держался спокойно и с достоинством. С первых же слов я почувствовал, что это прекрасный штабной офицер, думающий и исполнительный.

Только 14 мая в Сарептинском затоне Сталинграда ошвартовался, наконец, пароход «Железнодорожник» со штабом флотилии. Столь незвучное для штабного корабля

[235]

имя мы вскоре заменили: пароход стал называться «Волгой». Еще через день прибыл новый начальник штаба флотилии — капитан 2 ранга Виссарион Виссарионович Григорьев, высокий, худощавый, с крупными чертами лица, пышными бакенбардами. Григорьев оказался прекрасным товарищем и отличным организатором. Он быстро сплотил коллектив штаба.

С Григорьевым и Колчиным решаем, с чего начинать. Что самое главное в борьбе с минной опасностью? Прежде всего — точно знать, где лежит мина. Нужно, чтобы за каждым вражеским самолетом следили зоркие глаза, видели, когда и куда он сбросил свой груз, и чтобы все эти данные немедленно сообщались в штаб. На местах падения мин сразу же будут поставлены специальные буйки, предупреждающие суда об опасности. А потом сюда придут тральщики и уничтожат мины. Такие зоркие глаза мы должны иметь по всей нашей оперативной зоне, а она тянется на 1164 километра.