Куба далеко? Куба рядом! 1978 (СИ) - Арх Максим

Мне же бабушка презентовала связанный ею шерстенной свитер коричневого цвета с высоким воротником и варежки, что были связаны из тех же ниток. Почему именно варежки, а не перчатки? Потому, что варежки мне нравятся из-за своей практичности на много больше, ибо в суровые зимы, которые тут не редки, в них кистям рук намного теплее. Об этом прекрасно знала бабуля, а потому и связала любимому внучку сей необходимый девайс: «Чтобы у тебя, Сашенька, рученьки не мёрзли».

Мы поблагодарили старшую в нашем роду и поцеловали её в щёки.

— Мам, давай теперь ты, — предложил я, садясь на свой стул, ибо рассчитывал, что буду дарить последним.

— Нет… Я после тебя. Так что давай ты. Я же вижу, что ты нам какой-то сюрприз приготовил и тебе не терпится. Вон как улыбаешься и ёрзаешь на стуле, — засмеялась мамуля своим весёлым звонким смехом и мне пришлось вновь вставать, подчиняясь воле любимой родительницы.

Сходил к себе в комнату и принёс две картонные коробки, куб с гранью приблизительно в 50 сантиметров, которые одолжил, по случаю, в продуктовом магазине.

Под удивлёнными взглядами любимых людей, раздал им их и пожелал: — Всего самого хорошего в новом году! Здоровья и счастья!

Через минуту, крайне удивлённые любимые родственники рассматривали свои подарки, держа в руках по десятитысячной пачке новеньких банковских купюр.

Кроме этого у мамы в коробке оказался: ГДРовский джинсовый костюм (пришлось вспомнить размеры и дать три рубля продавщице, чтобы та померила), золотые серёжки без камней (не нужно привлекать лишнего внимания), набор чешских кремов для кожи (в той жизни таких не видел) и большую шкатулку с французской парфюмерией (именно этот продукт я купил в последний момент).

Бабушке же дед Мороз принёс, кроме денежных средств: пуховый платок, ситцевый платок, набор столовых приборов — ложки, вилки, ножи, не большие золотые наручные часики круглой формы и всё тот же парфюмерный французский набор, как и у мамы.

Чуть отойдя от шока, женщины, конечно, поблагодарили заботливого меня, но задали один, с их точки зрения, важный вопрос, который можно на нормальный язык перевести так:

— На какой хрен ты, милый Саша, притащил такие деньжищи домой? Хочешь, чтобы бандиты узнали и нас ограбили?

На эту, вполне логичную, претензию я ответил, как и подобает любимому, но облажавшемуся, человеку:

— Я не знаю…

«Блин… и действительно, я что дурак? Нафига, я это сделал? Нафига приволок гигантскую, для этого времени, сумму в квартиру?.. Ну да — хотел удивить… Но с другой стороны — кого и чем я хотел удивить? Ведь они знали о суммах, что лежат на сберкнижке и, в конечном итоге, всё равно сюрприза бы не вышло. Разве что я приволок бы домой пару-тройку миллионов… но, к счастью, я до этого не додумался, да и на моём счету в тот момент таких денег не было. Тогда стоило ли так напрягаться в сберкассе, заказывая такую сумму у недоверчивых кассиров? Н-да… Опять, по ходу дела, в одном месте детство играет… Хвастун», — укорил я себя и пообещал, второго января все деньги вновь вернуть в сберкассу.

Женщины успокоились, не став меня и дальше терзать нравоучениями, (и так двадцать минут слушал) после чего с интересом принялись рассматривать другие подарки и благодарить такого заботливого мальчика — то есть меня.

Я краснел, смущался и говорил, что очень рад, что им вещи нравятся.

Так на самом деле и оказалось. Бабушке очень понравились платки, а мама примерила джинсовый костюм, который, к счастью, ей был впору, была просто на седьмом небе от счастья, справедливо предполагая, что «девчонки на работе от зависти лопнут».

Затем настала очередь подарков от мамы.

Она встала со стула, подошла к серванту, достала оттуда две коробки конфет «Вечерний звон» и положила на стол перед нами.

— О! Какие я и люблю! — радостно вскрикнул я, пытаясь реабилитироваться перед всеми, в том числе и собой. — Спасибо, мамуля!

— Кушайте на здоровье, мои дорогие! А чтобы вы не только ели «вечерний звон», но и слышали звон, я вам сейчас позвеню, — с этими словами она достала из серванта связку с двумя ключами и потрясла ими.

Раздался негромкий звон, который вполне можно было назвать — вечерним.

— А это что за ключи, Верочка? Вы машину купили? — удивилась бабушка.

— Ура, мама! Теперь ты у нас станешь автоледи! — радостно закричал я, хотя уже понимал, что именно это за ключи.

— Нет, любимые мои. Машину мы, конечно, купим, но вообще-то мне нужно сначала на права выучиться. Саше ещё рано водить, поэтому весной я пойду в автошколу ДОСАФ (Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту), — улыбаясь, радостно произнесла мамуля и перешла на торжественный тон: — Ключи же эти от нового летнего гнезда семейства Васиных. Которое находится где?.. — она выдержала секундную паузу и громко произнесла: — В Крыму!

— Как в Крыму? — сделал по-идиотски удивленное лицо я, подыгрывая маме.

— В Крыму! — подтвердила она и звонко засмеялась.

Я взвизгнул и, изображая при этом безумный детский восторг, подпрыгнул к ней, после чего, обняв, прокричал:

— Ура, мама! Ура нашей мамулечке!

— Ура, Саша! — закричала мама, в ответ, обнимая меня.

И мы, так и не перестав обниматься, стали, радостно смеясь, прыгать скандируя: «Ура!» «Ура!!» «Ура!!!»

В какой-то момент перевели взгляд на бабушку, решив пригласить её к нашему веселью, но, к удивлению, увидели, что та нашего восторга не поддерживает, а сидит с поникшей головой.

— Мама… — произнесла моя мама и подбежала к бабушке. — Что случилось?

— Вы купили дом в Крыму? — ошеломлённо произнесла та, подняв глаза, которые готовы были заплакать в любой момент. — А я? А как же наша деревня?..

Мы с мамой удивлённо переглянулись и тут я понял то, отчего бабушке стало так грустно. Мы с мамой живём в Москве. Бабушка в деревне. Когда у нас есть свободное время, мы, естественно, приезжаем к ней — и навестить и по хозяйству помочь. Так что же в её представлении будет теперь, когда мы купили новую дачу? Да всё очень просто — мы с мамой будем улетать не в Подмосковное Ключино, а на ЮБК (Южный берег Крыма). Разумеется, при этом мы всячески будем звать с собой и её… Но тогда возникал вопрос: что будет с огородом, если его не поливать и не ухаживать за ним, скажем, целый летний месяц? А если два? А что будет с домом? С сараями, в которых хранится добро (до которого руки не доходят, чтобы его выкинуть)? С урожаем?

Вот что увидела бабушка, и вот чего вначале не поняли ни я, ни мама.

Успокаивали мы бабушку минут десять, постоянно объясняя, что не собираемся забывать ни о ней, ни о доме в Ключино, ссылаясь, что на юг будем ездить лишь тогда, когда найдём того, кто присмотрит в наше отсутствие за домом.

— Да кто ж присмотрит-то? — не понимала она.

— Да кто угодно. У нас теперь, есть деньги. Оплатим труд и найдём кого-нибудь из наших местных, кто не прочь подхалтурить, — резонно отметил я. — Разве у нас в деревне нет таких?

Бабушка задумалась, но потом согласилась, что, как возможный вариант, это выглядит не плохо.

Облегчённо вздохнув, мама достала документы на дом с участком и зачитала ТТХ.

Площадь одноэтажного дома была 56 квадратных метров. Весь участок — 36 соток и находился он на окраине города Алушта в трёхстах метрах от моря.

Ну, собственно, что-то подобное я и ожидал услышать, ибо давал примерные параметры Армену именно такие. Мама же была просто счастлива от осознания того, что теперь у нас есть свой дом на море.

Бабушка, видя, как мама безмерно рада, в конечном итоге, тоже оттаяла, и они принялись мечтать, как будет прекрасно встать часов в семь утра и пойти купаться в тёплом и ласковом море.

А потом мы решили прогуляться.

Погода была тёплая. Температура всего минус два градуса по Цельсию. Это способствовало тому, что людей на улице было много. Все поздравляли друг друга с праздником, обнимались, играли в снежки, пели, а некоторые даже плясали. Такое поведение граждан было в те времена обыденным делом и у меня вновь сжалось сердце, вспоминая абсолютно не праздничный настрой в дни празднования последних лет. Не было в них этой простоты, искренности и первородной бескорыстной чистоты. Всё свелось к какому-то суррогату без капли истинного торжества.