«Если», 2002 № 06 - Джеймс Блиш

— Знаешь ли ты, безволосый чужак, сколь священны эти письмена?! — гневно спросил он, и рука его легла на чахо. — Твой смех позорит тебя!

— Прости мое невежество, — быстро сказал я. — Развей его, поясни, о каких письменах толкуешь?

Ноздри его широко раздувались, но он быстро успокоился.

— Смотри, — показал он на вырезанные в камне буквы, — вот неведомые нашему разумению знаки, оставленные Древней Расой. Счастлив тот, кому они открываются, удача не оставит его… И его спутников, — добавил он, смягчившись.

— Что означают эти знаки? — спросил я, бросив на них короткий взгляд.

— Никто и никогда не сможет их прочесть, — ответил Малур. — Старые люди говорят, что их смысл откроется в последние дни, когда они вернутся, чтобы вершить суд над правыми и неправыми.

— Последние дни, стало быть? Старые люди, говоришь?..

Последние дни выдались для меня весьма насыщенными, и я устал от красивого вранья, которым был пропитан воздух Тайлура. Стоило упомянуть Древнюю Расу, как мелкий торговец мясом начинал говорить языком пророчеств. И Малур туда же!

— Вот это «К», а это «М», — я показал на буквы, заключенные в круг.

— Тебе ведом язык Великих Ушедших? — его губы превратились в тонкую линию.

— Это русский язык, — устало ответил я. — А буквы всего лишь инициалы моего имени, означают «Константин Морозов».

— Русский… — с трудом выговорил Малур. — Он и есть язык Древней Расы?

— Ну, в каком-то смысле…

Было заметно, как мечутся его мысли, пытаясь связать концы с концами.

— Чье имя ты назвал? — спросил он наконец. — Кто он?

— Константин Морозов — мое имя, — терпеливо повторил я.

Эх, было бы много свободного времени, средств и, главное, неограниченных полномочий, как во времена эстетизации… Тогда бы я рискнул, пожалуй, на демонтаж той суеверной чепухи, которую за столетия нагромоздили вокруг хорошо исполненного заказа. Может, начать с Малура? Он казался человеком здравомыслящим, практичным. Его нетрудно будет вразумить.

Как бы не так!

Я был обязан ему своим спасением. Выпрыгнув из дворцового окна, я по крышам спустился к нижнему городу, а потом долго метался по кривым и узким улицам, прислушиваясь к нарастающему шуму погони. Малур наткнулся на меня в тупичке, в котором я очутился, перебравшись через невысокий дувал. Молча втащил меня во внутренний дворик и помог спуститься в подпол, где и сам таился от стражи.

А ночью мы вместе выбрались из города и дня три уходили лесными тропами из владений клана тай, прихватив семейное сокровище — бинокль. Когда же я случайно из ночного разговора у костра выяснил, что племянник, который ходил над нашими головами по скрипучим половицам, знает местонахождение космопорта, то уговорил его повернуть обратно. Кажется, он решил, что я из чужаков, застрявших на Тайлуре еще во времена смешения. Поселения чужаков давно разорены, их потомки либо перебиты, либо одичали на островах.

Мы договорились, что в случае удачи я возьму его с собой на корабль. Малур хотел увидеть далекие миры, о которых еще помнили старики, а там и торговлей с ними при случае заняться.

Сейчас Малур переводил взор с вырезанных в камне букв на меня, потом обратно, теребил кольцо ножа. По тому, как разглаживались или собирались морщины на его лбу, можно было догадаться: он стоит перед тягостным выбором — рухнуть передо мной на колени или убить за святотатство, принеся в жертву во славу Великих.

— Прости неразумного, — сказал он наконец. — Я должен был догадаться. Ты и есть Провозвестник, о котором сказано: «Чужак откроет двери знаний, ибо он не знает корысти, его помыслы чисты, а разум пуст, как у новорожденного». И еще сказано: «Вернется он и отделит зерна истины от плевел лжи».

Сравнение с новорожденным пришлось мне не по вкусу. Но я человек незлобивый.

— Сейчас я тебе все отделю, — пообещал я Малуру. — Так вот, никакой Древней Расы не было, это все создал я, все эти чертовы руины до самого последнего камешка! Знаки на них — мое клеймо.

— Правильно говоришь, — неожиданно согласился Малур. — Если бы не ты, никто бы не узнал о Великих. Забыли неблагодарные потомки, убей их Древние, вот что. А теперь и дети ведают, что безволосым чужаком были отысканы свидетельства о Великих. В наказание за короткую нашу память посланы испытания на Тайлур, а ты послан сюда, чтобы напомнить о свете истины.

— Куда только меня ни посылали… — безнадежно пробормотал я, — но чтоб Провозвестником… Я тебе говорю, не было Древней Расы, это все я придумал, чтобы больше туристов… э-э… то есть праздных зевак сюда приезжало.

— Почему же они не приезжают? — хитро прищурившись, спросил Малур.

Я перешел на родную речь и долго обкладывал Малура, его чертову планету, его соплеменников, впавших в дикость, алчных заказчиков, Корпорацию…

Малур с интересом прислушивался к звукам незнакомых слов.

— Язык Великих похож на говор чужаков-островитян, — заметил он. — Все сходится. Чужаку было дано вернуть утраченное. Вот тебе Древние и открылись в те незапамятные времена. Наградой послужило, я думаю, твое долголетие. Теперь я твой спутник и помощник. Глядишь, и мне перепадет от щедрот Великих.

— Перепадет, — пообещал я.

Что мне оставалось делать, если культурный разлом уже сделал свое дело? Любое мое слово будет истолковано вкривь и вкось. Чем дольше я буду разубеждать их, тем больше они укрепятся в своей вере.

Может, оно к лучшему. Мне бы только убраться отсюда живым, а там пусть хоть младенцев в жертву приносят, если мозгов не осталось.

— Я помогу тебе, — сказал Малур. — Были у меня кривые мысли уйти одному, бросить тебя. С племянником мы и сами добрались бы до корабля, а ты обуза. Но сделать так — значит, навлечь немилость Древних.

Он приложил пальцы к вискам в знак искренности. Ну и на том спасибо. Присмотревшись к буквам, я обнаружил, что они не стерлись со временем, а даже как-то стали четче, глубже. Наверно, их обновляли. Приходили сюда поклоняться таинственным знакам и обновляли. Меня разобрал нервный смех, но я тут же оборвал его, потому что Малур, вытащив за ноги тело одного из воинов, ловким движением срезал кожу с его головы вместе с волосами.

С трудом подавив рвотный рефлекс, я тупо уставился на Малура, глядя, как пучком травы он протирает кожу. Медные кольца, вплетенные в длинные волосы мертвеца, тихо позвякивали, стукаясь друг о друга.

— Теперь ты сможешь ходить по городу незамеченным, — сказал он, довольно оглядывая скальп. — Безволосому и шлем не поможет.

— А… а ты как пройдешь? — с трудом выдавил я из себя.