Tochka vozvrata - Hairuzov

На обратном пути Шура подошла к могиле Екатерины Трубецкой.

– Недаром говорят, что мертвые лучше живых, – задумчиво сказала она. – Все там мирно уживаются, и только мы на грешной земле все не можем успокоиться. Делим, завидуем, ревнуем, изводим друг друга. Коля, зачем и для чего мы это делаем? В конечном итоге каждый получает свое. Мы живем, как будто нам нет сносу. А ведь все может разом оборваться. Вот, например, она, молодая, красивая и богатая княгиня, бросает все и тащится в таежную глухомань. Тогда ведь не было ни поездов, ни самолетов.

– И телевизоров не было, и теплых поездов, – поддакнул ей Порогов. – Но она любила его и поехала. Вот и все объяснение. Заметь, не в Анголу, а сюда, в Сибирь. А Анна Тимирева, стихи которой ты только что читала, добровольно пошла за адмиралом в тюрьму.

Увидев, как у Шуры дернулись плечи, он решил сменить тему разговора.

– Тебе, Шура, противопоказано ходить по таким местам, – уже мягче сказал Николай. – Начинаешь хандрить.

– Нет, Коля, это не хандра. Людям бы следовало почаще в такие места заезжать. Может быть, немного и поумнели б. Я вот к Лизе тебя никогда не ревновала. А вот к Ольге… Ты не поверишь, что-то бабье во мне проснулось. Но видишь, я держусь. Понимаю: здесь высокая московская политика. И даже готова вам помогать с вашими безумными проектами.

– Ну, не совсем уж они безумные, – пожал плечами Николай.

Из монастыря Шура повезла их на могилу летчика Отто Артуровича Кальвица. Похоронен он был со своим другом бортмехаником Леонгардтом. По пути, напротив стадиона, у уличных торговок Ольга купила букет красных гвоздик, и Николай подумал, что, возможно, впервые за многие годы на могилу прославленных некогда летчиков принесут цветы. За кирпичным забором располагалось старейшее иркутское иерусалимское кладбище, которое позже было переоборудовано в парк культуры и отдыха. Николаю не хотелось об этом говорить Ольге. Она вышла из машины, и вместе с Шурой, как давние подруги, они пошли к задранному в небо самолетному винту. Внизу, под горой, лежал город. Отсюда, сверху, он казался огромным табором, где деревянные постройки причудливо сочетались с каменными, застройка была настолько плотной и тесной, что нельзя было разглядеть улиц, одни сплошные крыши домов, вид был как из взлетевшего самолета. Чуть дальше застройку ограждала широкая синь ангарской воды, которая крутым поворотом держала город в своей водяной авоське и лишь у Знаменского монастыря выправляла свой ход и шла строго на север.

Николай вспомнил, что именно там располагался гидроаэропорт и оттуда стартовали самолеты на Якутск. И неожиданно он подумал, что все это, что лежало сейчас перед глазами, было и тогда, когда первые летчики поднимали в воздух свои несовершенные аэропланы, и будет позже, когда уже не будет его. Но мысль эта не принесла ему ожидаемой в таких случаях печали. Этого не позволял и день, яркое летнее солнце, присутствие рядом красивых женщин. Смысл жизни – сама жизнь, и она откликается тем, кто хочет наполнить и наполняет ее радостью и кто держится за нее обеими руками. Права Шура, не надо быть занудливым.

В управлении гражданской авиации они узнали, что музея авиации, который размещался раньше в управлении гражданской авиации, больше не существует: часть экспонатов растащили по частным коллекциям, другие выбросили на улицу. Но Гордеев, заехав домой, разыскал старую военную фотографию и подарил ее Ольге.

– Мама будет рада, – сказала Ольга. – У нас такой нет. Спасибо. – И, помолчав немного, добавила, что через некоторое время она прилетит сюда с оператором и все, что увидела за эти два дня, снимет на камеру. Затем она попросила Шуру заехать в городскую администрацию. В приемной Ольгу сразу же узнала секретарша, доложила мэру, и он тут же пригласил их к себе. Николай всегда поражался умению москвичей везде и всюду вести себя как дома. Ольга вошла в кабинет, улыбнулась так, будто приехала сюда ради этой встречи, протянула руку. Мэр проявил ответную галантность, поцеловал ей руку, спросил, что она желает: чай, кофе, коньяк, давая тем самым понять, что не каждый день такие известные и красивые женщины приезжают в Иркутск. Ольга сказала, что собирается делать передачу о городе, о достопримечательностях, о его людях. Когда они сели за стол, мэр повернулся к Николаю:

– Мы здесь тебя, Николай Михайлович, разыскивали. К нам в гости приезжал губернатор Аляски Рон де Толли. Он тебя вспоминал, рассказывал, как вы с ним летали на самолете во время посещения делегации ветеранов полетов по ленд-лизу. Он был восхищен вашим мастерством и просил передать фотографию.

Мэр достал из стола цветную фотографию, где Порогов в пилотке Рона де Толли стоял рядом с ним у «Сессны».

– У нас осенью будет ответный визит в Анкоридж. Как ты смотришь, если мы включим тебя в состав делегации?

– Было бы неплохо, если бы вы включили еще съемочную группу Ольги Филимоновны, – сказал Николай.

– Да, мы были бы не против, – подтвердила Ольга. – Мы бы связали ваш визит с историей освоения трассы, показали бы простых воздушных пахарей, которые делали и, несмотря ни на что, продолжают делать большое и нужное дело. А после показали бы по центральному телевидению. Сейчас так не хватает материалов с мест. Москва и москвичи показывают только себя, любимых, да еще войну в Чечне. А что делается за пределами кольцевой дороги, неизвестно. А ведь там вся Россия.

– Нет вопросов, – ответил мэр. – Оставьте свои координаты.

Воспользовавшись таким развитием разговора, Николай попросил мэра убрать со двора их дома бетонный забор.

– Там неприличные надписи в ваш адрес. Как вы это можете терпеть? – сказал он. – Зачем злить людей и дискредитировать власть? Уберите, и люди вам только спасибо скажут.

Мэр показал себя человеком слова, сказав, что не в его силах запретить строительство, но тут же дал кому-то команду, и уже вечером во двор приехал кран и начал отодвигать подальше от дома бетонный забор.

– Вот уж не предполагала, что у тебя такие знакомые, – возбужденно начала говорить Ольга, когда они вышли от мэра. – Губернатор Аляски – друг. Вот тебе у кого надо пилить деревья! Я и предположить не могла, что так все хорошо получится. Может, и хорошо, что ты не попал в «Дакону». Судя по всему, ей крышка. У меня есть другое предложение. Давай ко мне парламентским корреспондентом? Ты в Думе всех знаешь, там много интересных людей, полярников, генералов, премьеров. Я выбью дополнительную ставку. Работать, как я вижу, ты умеешь, на ходу подметки рвешь. Заодно будем двигать наш проект.

После слов Ольги о парламентском корреспондентстве Николай на секунду представил лицо режиссера Гавриленко и подумал: надо соглашаться.

– Прилечу в Москву, там решим, – ответил Николай.

Провожать Ольгу в аэропорту собралась целая компания: Шура, Колокольцев, Гордеев и Николай. Шура подарила ей нефритовое кольцо, серьги и брошь из чароита, сказав при этом, что они будут сочетаться с ее васильковыми глазами. Затем, улыбнувшись, вручила ей полиэтиленовый пакет, в котором была банка брусничного сока.

– Через месяц у меня отпуск, – сказала она. – Хочу слетать в Москву, а то уже не помню, когда была. Надо использовать свой льготный билет.

– Я буду рада встретить вас там, – ответила Ольга. – У меня среди артистов много знакомых. Походим по театрам, а потом я хочу свозить к себе на дачу. Там у меня тоже есть баня. Вот только нет таких, как у вас, веников.

Гордеев тут же протянул Ольге завернутые в бумагу березовые веники, а Колокольцев – пакет с омулем, на что Ольга шутливо сказала, что теперь она обязательно постарается оформить байкальскую прописку, поскольку на это она имеет полное право как правнучка прославленного сибирского летчика. За всей этой шумной церемонией следили подъезжающие к рейсу пассажиры. Провинция бывает тщеславна в мелочах, Николая то и дело окликали знакомые и незнакомые люди, подходили, шумно здоровались, но при этом смотрели не на него, а на Ольгу; он понимал, что они узнавали телеведущую Оболенцеву и хотели, чтобы она и на них обратила внимание, чтобы потом при случае сказать: да, знакомы, виделись недавно в аэропорту, ничего особенного. Краем глаза Николай заметил своих отцов-командиров. Траншею успели закопать, и они теперь процеживали аэровокзал. Увидев Ольгу, они посовещались и отрядили для поздравлений и приветствий Борзова. Но Порогов решил, что он может обойтись разговором с ним, извинился перед московской гостьей, сказал, что через минуту вернется, и, нащупав в кармане сотенную бумажку, незаметно протянул ее Борзову.

– Что, дух опять востребует? – поинтересовался он.

– Природа, она – вечна. Мы – временны, – философски ответил Борзов, – но постоянны в своих привычках.

Получив от Николая денежный «перевод», он довольно хмыкнул и тут же поинтересовался, сколько Порогов еще здесь пробудет. Затем, глянув на Ольгу, сказал, что на экране она выглядит гораздо интереснее, и, развернувшись, старческой походкой, почти не поднимая ног, двинул к поджидавшим его товарищам. Уже перед самой дверью, куда посторонним вход был запрещен, Николай протянул Ольге комплект футбольной формы, которую ему подарил для Ольгиного сына президент футбольного клуба «Звезда» Сергей Муратов.