1919 - Джон Пассос

Ложные слухи о перемирии взбудоражили Тур, точно пчелиный улей; пили, хлопали друг друга по спине, офицеры и рядовые бесконечными вереницами входили и выходили из казенных зданий. Когда слухи не подтвердились, Дик, пожалуй, почувствовал удовольствие. Несколько дней все чины Службы связи ходили с торжественным видом, словно они знали больше, чем могли сказать. В день настоящего перемирия Дик обедал с полковником Эджкомбом и еще несколькими офицерами, он был как в лихорадке. После обеда Дик столкнулся с полковником на заднем дворе. Лицо у полковника было красное, усы топорщились.

- Ну-с, Севедж, сегодня великий день для всего рода, - сказал он и громко захохотал.

- Для какого рода? - робко спросил Дик.

- Для рода людского, - завопил полковник.

Потом он отвел Дика в сторону.

- Вам бы хотелось прокатиться в Париж, мой мальчик? По-видимому, в Париже созовут мирную конференцию и президент Вильсон будет присутствовать на ней собственной персоной... Как-то даже не верится... Я получил предложение предоставить наш аппарат в распоряжение американской делегации, которая приедет диктовать мир, словом, мы будем вести курьерскую службу при мирной конференции. Разумеется, если вам непременно хочется домой, я вам это устрою.

- Что вы, господин полковник, - поспешно перебил его Дик. - Я как раз уже начал волноваться, что теперь мне придется ехать в Америку и искать себе службу... На мирной конференции будет очень забавно, и, кроме того, меня прельщает возможность покататься по Европе.

Полковник поглядел на него щурясь.

- Я бы это формулировал несколько иначе... Служба - наш первейший долг... Разумеется, все, что я вам говорил, строго конфиденциально.

- Ну конечно, - сказал Дик, но все же, возвращаясь к столу, не мог сдержать довольную улыбку.

Опять в Париже, и на этот раз в новой форме с серебряными погонами и с деньгами в кармане. Первое, что он сделал, - он пошел поглядеть на ту маленькую уличку за Пантеоном, где он в прошлом году жил со Стивом Уорнером. Высокие серые оштукатуренные дома, магазины, маленькие ресторанчики, большеглазые дети в черных курточках, молодые парни в кепках, с шелковыми платками, обмотанными вокруг шеи, гнусавое парижское арго - от всего этого ему почему-то взгрустнулось, он стал гадать, куда делся Стив. Ему стало чуть легче, когда он вернулся в канцелярию, где солдаты устанавливали только что прибывшие американские столы со шторками и желтые лакированные картотечные ящики.

Пупом Парижа был отель "Крийон" на Плас-де-ла-Конкорд, главной его артерией - рю-Рояль, по которой каждую минуту проезжала какая-нибудь вновь прибывшая высокая особа, эскортируемая республиканской гвардией в пернатых касках, - то президент Вильсон, то Ллойд Джордж, то король и королева бельгийские; для Дика началась лихорадочная жизнь - ночные брюссельские экспрессы, омары, запиваемые старым Боном на красных плюшевых диванах у Ларю, коктейли с шампанским в баре "Риц", беседы вполголоса за кружкой пива в кафе "Уэбер" - все это напоминало дни балтиморского партийного съезда, только теперь ему было на все наплевать, все казалось чертовски смешным.

Однажды вечером, вскоре после рождества, полковник Эджкомб повел Дика обедать к "Вуазену", где их поджидал один знаменитый нью-йоркский специалист по рекламному делу, который, по слухам, был очень близок к полковнику Хаузу. Они секунду постояли на тротуаре перед рестораном, глядя на неуклюжий купол собора, расположенного напротив.

- Знаете, Севедж, этот человек - муж одной моей родственницы, она из питтсбургских Стейплов... Ловкий парень, как мне кажется... Приглядитесь к нему. Хоть вы и молоды, но вы, по-видимому, хорошо разбираетесь в людях.

Мистер Мурхауз оказался крупным, уравновешенным голубоглазым мужчиной с квадратной челюстью: манерой говорить он изредка напоминал сенатора южных штатов. С ним были еще двое: мужчина по имени Роббинс и дама, некая мисс Стоддард, хрупкая на вид женщина с необыкновенно прозрачной алебастровой кожей и резким, стрекочущим голосом. Дик сразу же заметил, что она удивительно хорошо одета.

Ресторан чем-то напоминал американскую церковь, Дик говорил очень мало, был очень учтив с мисс Стоддард и внимательно смотрел и слушал, поедая великолепный обед и смакуя выдержанное вино, на которое никто, кроме него, по-видимому, не обращал внимания. Мисс Стоддард умело поддерживала разговор, но о мирной конференции никто не произнес ни слова. Мисс Стоддард довольно едко рассказывала об обстановке "Отеля-де-Мюрат" и о горничной Вильсона - негритянке, и какие платья носит жена президента, которую она упорно называла миссис Голт. Дик облегченно вздохнул, когда подали сигары и ликеры. После обеда полковник Эджкомб предложил мистеру Мурхаузу завезти его в "Крийон", так как его штабная машина была уже подана. Дик и мистер Роббинс отвезли мисс Стоддард домой - она жила на левом берегу, напротив Нотр-Дам. Они распрощались с пей у подъезда,

- Загляните ко мне на днях, капитан Севедж, выпьем чашку чаю, - сказала она.

Шофер такси отказался везти их дальше, по его словам, было уже поздно, ему пора домой, в Нуази-ле-Сек, и он уехал. Роббинс взял Дика под руку.

- Теперь пойдем и выпьем по-человечески, умоляю вас христом-богом... Друг мой, меня тошнит от этих высокопоставленных персон.

- Идет, - сказал Дик, - а куда мы отправимся?

Проходя по туманной набережной мимо темной глыбы Нотр-Дам, они бессвязно болтали о Париже и холодах. Роббинс был коренастый мужчина с красным лицом и наглым, повелительным взглядом.

- Этот климат убьет меня, - сказал Роббинс, пряча подбородок в воротник пальто.

- Шерстяное белье - единственное спасение, это все, чему я научился на фронте, - рассмеялся Дик.

Они сели на плюшевый диван у печки в конце застланной сигарным дымом раззолоченной залы. Роббинс приказал подать шотландского виски, стаканы, лимон, сахар и целый графин горячей воды. Горячую воду долго не подавали, и Роббинс налил себе и Дику по четверти стакана чистого виски. Когда он выпил виски, его усталое и морщинистое лицо сразу разгладилось, и он как бы помолодел на десять лет.

- Единственное средство от простуды в этом проклятом городе - это пьянство.

- Все-таки я рад, что вернулся в добрый старый Париж, - улыбнулся Дик, вытягивая ноги под столом.

- Единственное место в мире, где в наши дни стоит жить, - сказал Роббинс. - Париж - пуп земли... Если не считать Москвы.

При слове "Москва" француз, игравший в шахматы за соседним столом, отвел глаза от доски и посмотрел на двух американцев. Дик не понял, что означает этот взгляд, ему стало не по себе. Официант подал горячую воду. Она была недостаточно горяча, и Роббинс устроил скандал и отослал ее обратно. В ожидании воды он налил себе и Дику еще по полстакана чистого виски.

- Президент намерен признать советскую власть? - неожиданно спросил Дик вполголоса.

- Готов держать любое пари... По-видимому, он пошлет неофициальную миссию. Все в конце концов зависит от нефти и марганца... Когда-то царствовал Король Уголь, теперь - Императрица Нефть и Марганец, принц-консорт ее величества Стали. Все это есть в розовой республике Грузии. Я надеюсь в скором времени попасть туда, там, говорят, лучшее вино и самые красивые женщины в мире. Ей-богу, я туда поеду... Но нефть... черт побери, одного не может понять проклятый идеалист Вильсон - покуда его кормят изысканными обедами в Букингемском дворце, доблестные английские войска оккупируют Мосул, реку Карун, Персию... А сегодня уже ходят слухи, что они заняли Баку, будущую нефтяную метрополию мира.

- Я думал, что бакинские источники уже истощились.

- Не верьте этому... Я совсем недавно говорил с одним парнем, который там был... Забавный парень, Расмуссен, вы с ним непременно познакомитесь.

Дик сказал, что ведь у нас, в Америке, хватает нефти. Роббинс стукнул кулаком по столу.

- Никогда никому ничего не хватает. Это основной закон термодинамики. Мне никогда не хватало виски... Вот вы - молодой человек, вам когда-нибудь хватало баб? Так вот, ни "Стандард-ойл", ни "Ройал-дойч-шелл" никогда не будет хватать нефти.

Дик покраснел и засмеялся несколько принужденно. Ему не нравился этот Роббинс. Наконец официант принес кипятку, и Роббинс принялся готовить пунш. Некоторое время оба они молчали. Шахматисты ушли. Вдруг Роббинс повернулся к Дику и поглядел ему прямо в лицо своими мутно-голубыми глазами запойного пьяницы.

- Так что же вы, ребята, обо всем этом думаете? Что об этом думают в окопах?

- Что вы этим хотите сказать?

- Ни черта я не хочу сказать... Но если вы возмущались войной, то посмотрим, что вы скажете, когда настанет мир.

- У нас, в Туре, очень мало интересовались и тем и другим... Я лично думаю, что всякий, кто был на войне, едва ли может считать ее лучшим способом разрешения мировых конфликтов... Я думаю, что сам Джек Першинг этого не считает.

- Как вам это понравится? Ему еще двадцати пяти нет, а рассуждает он, точно читает книжку Вудро Вильсона... Я сукин сын и знаю это, но, когда я пьян, я говорю, что мне заблагорассудится.