Айлсфордский череп - Блэйлок Джеймс

— Полагаю, вы правы, сэр. Месть и еще кое-что, — отозвался Сент-Ив.

— Что ж, тогда я к вашим услугам, — заявил Гилберт. — Я пристрелю Нарбондо с большим удовольствием, нежели фазана. Хотя фазан на вкус определенно гораздо приятнее.

— Весьма признателен вам, сэр, — ответил Лэнгдон.

Хасбро, Джек, Табби и Дойл встали из-за стола и начали собираться. О Лондоне никто даже не заикался, все молча готовились к походу.

Буквально через пару минут отряд с Сент-Ивом во главе выдвинулся в направлении «Тенистого дома». Они шли вдоль дюн, за которыми плескались волны Египетского залива, по узкой песчаной тропинке, поросшей сорняками и усеянной ракушками. Дядюшка Гилберт в тропическом шлеме шествовал со своим ружьем и вещал:

— За меня не переживайте. Я еще вполне ничего. Пускай я и старик, но точно не калека. Ходжсон обещал стеречь дирижабль на пару с Барлоу. Ходжсон, если только не уйдет с головой в свои яйца и гнезда, с пятидесяти футов может подстрелить дробью воробья на дереве. Да и Барлоу с пистолетом мастерски обращается. Устроил себе наблюдательный пункт на оттоманке в тени корабля.

— Приношу свои извинения, сэр, что отрываю вас от дроф, — отозвался Лэнгдон. — Вы явно не рассчитывали на подобный оборот.

Гилберт отрывисто кивнул.

— Ребенок в беде, сэр, и более того — сын человека, которого я считаю своим другом, если мне позволительно так сказать. Жизнь и счастье ребенка стоят на первом месте для любого, кто не является утилитаристским ничтожеством. Но у королевы есть гвардия, которая призвана охранять и ее саму, и Британскую корону, сэр.

В этот момент маленький отряд свернул к лесу по овечьей тропе, петлявшей между кустами.

Шагали молча — стратегию, сверившись со сделанным от руки планом окрестностей «Тенистого дома», после воздушной разведки представлявшимся вполне точным, обсудили еще в лагере — и почти беззвучно, поскольку под сводами леса под ногами оказался мягкий ковер из опавшей листвы. Тишину нарушали лишь крики чаек да шум усиливающегося ветра в ветвях. И потому донесшийся откуда-то спереди топот мигом привлек всеобщее внимание. Буквально через пару секунд из-за поворота, оглядываясь на невидимого пока преследователя, выскочил Финн Конрад. Парнишка пролетел немного по тропе и врезался в Сент-Ива. Тот пошатнулся и схватил парнишку за плечи. Вырвавшись и окинув всех безумным взглядом, Финн сделал еще несколько шагов, затем признал друзей и, словно моментально лишившись сил, рухнул на колени, пытаясь отдышаться.

А на тропе показался какой-то низкорослый субъект, явно преследующий Финна. Лицо его было обезображено жуткой раной и гримасой безумной ярости, а изо рта вырывался отвратительный вой, лишь отдаленно напоминающий человеческую речь. В руке коротышка сжимал длиннющий нож, и даже появление в его поле зрения нескольких серьезно настроенных мужчин не поколебало его очевиднейшего намерения зарезать парнишку.

— Стой! — вскричал вышедший вперед дядюшка Гилберт, однако преследователь и не подумал сбавить шаг, словно дорогу ему преградили невидимки.

Старик вскинул ружье, и в то же мгновенье преследователя отбросило назад, а звенящее эхо выстрела подняло с деревьев тучу птиц.

XXXV

ПЕЧЕНОЧНИЦА

Матушка Ласвелл проснулась в кресле от звука упавшей на пол книги. Сердце ее отчаянно колотилось, в затуманенном ужасом сознании рассеивались последние образы жуткого сна. Перед глазами женщины все еще стояло темное здание на Темзе и затянутый клубами дыма кошмарный Лондон. Арочная дверь в доме — в точности такая же, что преследовала ее и в предыдущих снах, — распахнулась, и за ней оказался Нарбондо с черепом Эдварда в вытянутых руках. А затем череп вспыхнул, и две лампы-глазницы отбросили на город лучи призрачного света. Немедленно раздались звуки разразившегося катаклизма: земля содрогнулась, начали рушиться дома — и тут она проснулась.

Оглядевшись по сторонам, Матушка Ласвелл с неимоверным облегчением поняла, что находится в гостиничном номере. В голове у нее прояснилось, и она бросила взгляд на часы: оказалось, сон ее продолжался от силы часа два. Налив себе уже остывшего чая из чайника на серванте и закусив лепешкой, по окончании трапезы женщина поняла, что теперь читать ее совершенно не тянет. Мысли Матушки обратились к Элис. Двуколка из «Грядущего» в зависимости от расторопности Симонида, от того, где он находился во время прибытия письма и как быстро принялся за выполнение порученного задания, или уже в Айлсфорде, или на пути к нему, но даже в этом случае ожидать жену профессора стоило только часа через три-четыре.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Матушка Ласвелл принялась созерцать раскачивающийся туда-сюда маятник часов, который словно насмехался над ней. «Вы вовсе не обязаны идти», — припомнились ей слова Билла — но ведь сам-то он пошел! Несомненно, Кракен искренне беспокоился о ее мозолях, этим утром изрядно испортивших ей настроение, но… Матушка Ласвелл поднялась с кресла: решение принято. У нее мелькнула мысль оставить у владельца гостиницы письмо Биллу, хотя доверять этому типу, пожалуй, не стоило. Правда, Фред, наймит Нарбондо, мог быть таким же, как и она, постояльцем, а его беседа с хозяином — представлять собой образчик обыкновенной гостиничной трепотни. Оставалось только гадать! В итоге женщина решила ни на кого не полагаться. Она вышла на улицу и у торговца-библиотекаря на платформе узнала дорогу к старому пасторскому дому.

Отыскать ее не составило труда, и вскоре Матушка Ласвелл в тиши и одиночестве шла по извилистой тропинке к зеленевшему вдали лесу. Минут через пятнадцать показался и построенный из черного сланца дом священника — ужасно древний и ветхий на вид. Широкую лужайку перед зданием пересекал выбегающий из леса ручей, а шиферная крыша утопала в тени огромных деревьев. Сущая идиллия! Матушка Ласвелл, наслаждаясь покоем, замерла и некоторое время бездумно смотрела на прозрачную воду и гладкие камушки на дне чистого потока. Вдоль берега ручья вела тропинка, но куда — этого женщина не знала, так же как и не имела представления о местонахождении печей для обжига извести и входа в загадочные туннели контрабандистов.

Вдруг до нее донеслось приглушенное пение — судя по всему, из дома, — и тогда она заметила, что позади строения стоит повозка, а рядом привязана лошадь. Матушка Ласвелл подошла ближе и через открытую дверь дома увидела какого-то старика, приводившего в порядок осыпающийся настенный фриз. Матушка отметила, что к реставрации мастер, пользовавшийся набором маленьких мастерков и скребков, подошел со всем тщанием. Наконец он завершил какой-то этап работы и отошел от стены, оценивая плоды своих трудов и попутно вытягивая из кармана трубку и кисет. Матушка Ласвелл постучала о косяк, старик обернулся, радостно поздоровался:

— Добрый денечек, мэм, — и принялся набивать трубку, обильно усыпая табачной крошкой пол.

— Вы смотритель? — осведомилась Матушка Ласвелл.

— Да вроде того, — пожал плечами старик. — Тут все потихоньку разваливается, ну а я по возможности латаю. Это навроде резьбы по слоновой кости. — Он закурил трубку, затянулся, снова утрамбовал табак и опять поднес спичку.

— Филигранная работа! И дом вам за присмотр признателен, уж поверьте мне. За годы у них развивается нечто вроде души — у всех домов. Осмелюсь предположить, этот не одно столетие простоял.

Старик улыбнулся.

— Это точно. Не нравится мне, когда хорошие вещи в упадке. Хотя хочешь не хочешь, а потихоньку близится время, когда сил для таких дел уже не будет. Рано или поздно, а все отсюда уйдем: если не чертова пирушка, так что-нибудь другое прикончит. Так чем могу вам помочь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ищу дорогу к трактиру, «Тенистый дом» называется.

— И близко не подходите к нему, мэм, — покачал головой смотритель. — Торчит этот дом среди болот, и репутация у него самая дурная, причем заслуженно. Если у него душа и имеется, то наверняка черная как смоль. И проклята уже целую вечность.

— Да мне сам трактир без надобности, просто рассказывали, что по дороге, которая к нему ведет, в лесу грибов полно. Мой Билл от них без ума.