Русский экзорцист (Отчитывающий) - Андрей Николаев

- Вы помните пророчество?

- Помнить-то помню, - Волохов пожал плечами, - слово в слово не смогу, но за точность ручаюсь. Слушай: В лето жаркое, когда...

Волохов медленно, стараясь вспомнить как можно точнее, прочитал послание, дошедшее через века. Иван слушал, затаив дыхание и прикрыв глаза.

- Да, это прямое предостережение, - сказал он, когда Волохов замолчал, - а что из этого уже сбылось?

Загибая пальцы, Волохов перечислил события, так или иначе вписывающиеся в предсказание. Он рассказал о визите лжесвященника для проведения отпевания и про след демона, который он почувствовал. Об убитом диггере, о древнем схроне со свинцовыми стенами, о письме из Ватикана. Он не делал никаких выводов, предоставляя заниматься этим Ивану, он просто рассказывал то, что знал и о том, в чем участвовал.

- Расскажите мне о вашей встрече с ним, - попросил Иван, - мне будет легче подготовиться.

- Рассказать, - Волохов вздохнул, - могу рассказать. Хреновый из меня экзорцист получился. Неприятно признавать, но я оказался неподготовлен. Просто чудо, что я ушел живым.

Он рассказал Ивану о схватке на Тверском бульваре. Иван прерывал его короткими вопросами. Его интересовал внешний вид демона, пытался ли он подавить волю, вызвать видения. Подробно расспросил о симптомах отравления после схватки на Тверском бульваре, даже, краснея, узнал, была ли похищенная девушка девственна.

- За это я могу ручаться, - подкручивая воображаемый ус, самодовольно заявил Волохов, - девственной она не была!

- Павел, - укоризненно сказал Иван.

- Ваня, ну что ты говоришь! Какая девственность! Ей уже двадцать лет. В наше время, если девушка невинна в таком возрасте, ей самое место в красной книге! О, темпора, о, морес! Кстати, ты знаешь итальянский, - спросил он, вспомнив свой телефонный разговор с Ватиканом.

- Не очень хорошо, но поговорить смогу. А книги откуда у вас?

- Книги я взял дома у отца Василия.

- Вы их похитили? - простодушно спросил Иван.

- Знаешь что, Ваня...

- Что? - мальчишка непонимающе захлопал ресницами.

- Ничего, - буркнул Волохов, - да, я их похитил. Попросту спер - и все тут!

Светка развернула матрас к зеркальной стене, чтобы не видеть кресло со сладко спящим Димкой. Волнами накатывала дикая головная боль. Такая сильная, что хотелось стучать по вискам кулаками, но хуже, что ее всю ломало. Суставы просто выворачивало наизнанку, она корчилась, то сворачиваясь эмбрионом, то вытягиваясь, как на дыбе. Тихо постанывая сквозь стиснутые зубы, она, как ей казалось, облегчала страдания. Пропитанные потом простыни сбились в комок, озноб сотрясал так, что стучали зубы. Запах пота, липкого и ужасно пахнущего, казалось, повис над ней, накрыв, словно мокрым грязным покрывалом. Иногда, если приступы затихали, она гляделась в зеркало. Слипшиеся от пота волосы висели сосульками, закрывая половину лица, под глазами залегли черные тени. Один раз она увидела себя во время приступа и поразилась, что тело может так извиваться.

Услышав движение за спиной, она замерла. Димка завозился в кресле. Сквозь опущенные ресницы она посмотрела в зеркало. Он стоял над ней, разглядывая с таким благоговением, что если бы могла, она подняла его на смех. Запищал сигнал сотового телефона, и Димка бросился к креслу и зашуршал курткой, доставая его.

- Да? Привет, Рец. Все в порядке. Она отдыхает, - он старался говорить тихо, чтобы не побеспокоить ее, - сейчас я посмотрю.

Он прошел к холодильнику.

- Еды мало, только яблоки. Ага, хорошо, я схожу. Я куплю что-нибудь калорийное. Ладно, пока.

Дима потянулся, поводя плечами, словно у него тоже начиналась ломота. Снова заглянул в холодильник, вынул несколько ампул, но, подумав, убрал обратно. Забрав с кресла куртку, он, на ходу надевая ее, прошел к входной двери. Защелкали замки, открылась и снова закрылась дверь.

Полежав немного, прислушиваясь к тишине пустой квартиры, Светка приподнялась. Она была одна, можно было не сдерживаться, и Светка, мучительно стоная, свилась в клубок. На память пришел случайно подслушанный разговор двух посетителей ресторана. Один, судя по всему, запойный алкоголик, одетый, тем не менее, очень прилично, делился опытом. Главное, говорил он, доверительно склонившись к приятелю, найти себе дело в момент выхода из запоя. Какое угодно. Можешь квартиру убирать, можешь обед варить, обои клеить, все, что угодно, только не думать о своем состоянии. И побольше пить. Не лезет, а все равно пить. Минералку, кефир, чай.

Боже мой, я же работала в "Пицце", вдруг вспомнила она, сколько же я отсутствую? Меня уволят, если уже не уволили... А Пашка? Он же с ума сходит, водолаз мой сумасшедший... Что я тут делаю?

Светка поднялась на ноги, коленки подгибались. В зеркале отразилась согнутая, ломающая руки фигура. Добравшись до лампы, она зажмурилась и включила полный свет. Потихоньку, чтобы привыкли глаза, она открыла их и посмотрела на себя, на оплетенное красноватыми шрамами тело, на изрезанную грудь с отвернутой подсыхающей кожей, похожей на ломтики чипсов. На руки с извлеченными из тела пульсирующими венами.

Голова закружилась, и она ухватилась за ручку кресла, чтобы не упасть. В голове будто пронесся ураган, опустошив мозг и не оставив ни одной мысли. Пришло странное спокойствие.

- Что я теперь буду делать? - спросила себя Светка.

И сама же ответила:

- Ты ничего не сможешь сделать.

- А пластическую операцию?

- Не смеши! Посмотри на себя. Какая пластика. Тебя станут обходить, как чумную. Мужики просто шарахаться будут! Ты даже у врача застыдишься раздеться.

- А Паша?

- А Паша будет навещать тебя в больнице, будет плакать и пить горькую. Может, даже встретит тебя после выписки с цветами, а потом пропадет. И хорошо, если будет иногда звонить и просить прощения, что не смог тебя, такую, принять. Ты никому не будешь нужна!

Светка погасила лампу и присела на краешек кресла.

- Я никому не буду нужна, - прошептала она.

Я убью его! Я убью этого тронутого! А он-то при чем, снова возразил рассудительный голос. Он молится на тебя, он готов на руках тебя носить. Ты - его мадонна, богоматерь. Он верит в новый мир, он живет этим. Только он любит тебя. Он не виноват, что такой. А кто виноват? Есть кто-то еще. Кто-то, кто наставляет его, кто играет его и твоей жизнью, дергая за ниточки. За ниточки золотой паутины, оплетающей твое тело. Кукловод. Тебе осталась только месть. За себя, за погубленного Димку, за одиночество Паши. За все, чего тебя лишили: за несостоявшуюся семью, за не родившихся детей, за поломанную, украденную жизнь. Если ты сможешь найти кукловода, если сумеешь отомстить, это будет хоть малая, но расплата за все, что ты потеряла.