АГХОРА III. Закон кармы - Роберт Свобода

На следующий день, выйдя из дворца, царь обнаружил эти вирши, подивился их странной образности и спросил, кто их сочинил. Юноша выступил вперёд. Царь поздравил его с успехом, похвалил его проницательность и пригласил к себе во дворец на правах полноправного поэта».

Другой излюбленный анекдот Вималананды, который до сих пор рассказывают в Бенаресе, касался такого важного вопроса, как величина мужского достоинства великого поэта Калидасы. «Как можем мы судить о признаке его мужской силы?» Ответ таков: однажды полураздетый Калидаса бродил вдоль берегов реки Кшипры и заметил красавицу, купающуюся в реке. Увидев мужчину, девушка застеснялась и одной рукой прикрыла груди, а другой - промежность. В порыве страсти и вдохновения Калидаса разразился стихами: «О счастливая дева, что двумя руками может скрыть всю свою наготу! О несчастный Калидаса, который, даже зажав себя в два кулака, видит то, что ещё на два пальца остаётся непокрытым!» Поражённая видом его мужского достоинства, девушка воскликнула: «Что я вижу!» Это её свидетельство и служит подтверждением того, что Калидаса был поистине выдающимся мужчиной своего времени.

Дразнил Вималананда тоже весьма изящно, особенно если пускал в ход своё тонкое чувство языка и бесподобное умение играть словами. «Однажды я жил по соседству с женщиной - звали её Дхани, - которая сплетничала дни напролет. Я прозвал её Миссис Болтливый Язык. В конце концов она мне так надоела, что я решил проучить её. Вы ведь знаете, как я люблю петь. И тогда я сочинил новую песню: «Дхани гапиа маре, са ни гаппа маре?»(«Дхани сплетничает, а зачем она сплетничает?»). И я стал громко распевать эту песню.

Услышав моё пение, Дхани рассердилась. Она пришла ко мне с вопросом, что это я делаю. Я отвечал ей с видимым простодушием: «Это всего лишь упражнения для развития голоса. Вы же знаете индийскую гамму. Если не знаете, то вот она: са, ре, га, ма, па, дхи, ни, са. Я просто пою эти ноты». И я снова запел ещё громче и отчётливее, чем прежде: дха ни га па ма ре, са ни га па ма ре? Дха ни га па ма ре,и так далее. И я пел до тех пор, пока ей не сделалось ясно, чего я от неё хочу. После этого она никогда больше не донимала меня своими сплетнями.

Вималананда утверждал, что даже обычная речь, если её использовать правильно, может творить чудеса. «Однажды доктор Мартанда, Арзу и я проезжали мимо роскошных виноградников в окрестностях Пуны. Нам захотелось винограда. Заметив тучного мужчину, работавшего в винограднике, мы остановились около него, и доктор Мартанда решил выказать свои медицинские познания, чтобы расположить человека к себе. Видимо, он хотел дать ему полезный совет, но начал с указания на нездоровый внешний вид, на что фермер отреагировал мгновенно: «Убирайся к чёрту! Ничего я тебе продавать не буду!»

Тогда я попросил Арзу обратиться в фермеру как к пахалвану («борцу») и быть с ним помягче и полюбезнее. Она так и сделала. «Вот твой виноград, моя дорогая, -сказал он в ответ. - Бери бесплатно. Только этому не давай, - он указал на доктора Мартанда, - и так слишком здоровый!»

Вималананда очень помог мне своим умением общаться с людьми летом 1979 года, когда моя мать приехала навестить меня. Она проделала долгий путь в Индию, чтобы своими глазами увидеть, как я живу и какие люди меня окружают. Вималананда, постоянно напоминавший мне о моей рнанубандхане с родителями и о необходимости точного её выполнения, безупречно сыграл роль гостеприимного хозяина. Со всей силой своего красноречия он убеждал её в важности моей учёбы. Он первым заметил то празднично-приподнятое настроение, с которым она прибыла в Бомбей, и с помощью своих друзей из различных частей Индии организовал для нас чудесное путешествие по стране, которое продолжалось пять недель и закончилось возвращением в Бомбей и прощальной встречей у Вималананды. Она уехала с твёрдой уверенностью, что оставила меня в надёжных руках, и я снова мог вплотную заняться скачками.

Это лето было самым тяжёлым в жизни Репея. Лишившись своих гениталий, он должен был и дальше зарабатывать на жизнь. Он опустился в класс V-Б в тот период, когда регулярно употреблял свою сперму, однако теперь, не озабоченный более сексуальными проблемами, он мог целиком посвятить себя скачкам, и проявлял к этому недюжинный интерес. К августу 1979 года он уже неплохо шёл галопом, и мы с Вималанандой специально отправились в Пуну, чтобы на него посмотреть. Мы договорились с Техмулом, чтобы он вывел коня перед рассветом, так как не желали выдавать своего секрета любопытствующей публике. Репей был в отличном состоянии. Каждое утро начиналось с галопа. Мы приезжали на ипподром, вызывали Техмула и осматривали коня, пока он готовил его к работе, затем пускали коня в галоп, засекая каждый фарлонг (201,17 метра) по секундомеру. Он мчался к трибунам, а на обратном пути к стойлам мы следили за его дыханием и работой ног. Когда трибуны пустуюти единственная лошадь, играя мускулами и наслаждаясь собственным бегом, несётся по беговой дорожке, чуткое ухо может различить неслышные при других обстоятельствах характерные звуки: звук рассекаемого воздуха при галопе, стук копыт, а иногда даже её прерывистое дыхание, которые многое могут поведать о состоянии лошади. По всем этим признакам было видно и слышно, в какой превосходной форме находился Репей. И никто кроме нас, по-видимому, об этом не знал. Шансы на успех росли прямо на глазах.

Взволнованные блестящей перспективой, мы не спешили обратно в гостиницу, а оставались завтракать в клубе, после чего вновь возвращались на ипподром. В одно такое чудесное утро, когда после ранней работы с Репеем и завтрака хотелось мирно насладиться покоем, мы сидели во дворе Техмула с доктором Лобо - дружелюбно настроенным человеком, который был одним из официальных ветеринаров клуба. Разговор коснулся йоги, и доктор Лобо, до которого долетали кое-какие слухи о жизни Вималананды, высказал сомнение в правдивости историй, рассказываемых о йогах. Вималананда взглянул на меня. Я сдвинул брови и промолчал. Тогда Вималананда предложил доктору эксперимент. Он попросил ветеринара нащупать свой пульс, и пока тот держал его за руку, Вималананда продолжал весело болтать о «многих необычных вещах, которые до сих пор случаются в Индии». Доктор принадлежал к типу темнокожих индийцев. Вдруг его лицо начало быстро бледнеть и сереть, что могло означать только одно: Вималананда остановил своё сердце. Поскольку это сопряжено с огромным стрессом для организма, я не выдержал и стал делать знаки Вималананде, чтобы он прекратил эксперимент. Он сжалился надо мной и подчинился. Продолжая непринуждённую болтовню, он восстановил свой пульс, и краска бросилась в лицо доктора Лобо.

В срочном порядке ветеринар воспользовался каким-то предлогом, чтобы уйти, а Вималананда победоносно рассмеялся. Я не разделял его восторга и угрюмо пробормотал:

-  Стоила ли эта показуха таких трудов? На что последовал ответ:

-  Он вёл себя восхитительно! Надо было видеть, как он перетрусил! Будет знать, как болтать о том, что могут и чего не могут йоги!

Скачки в Пуне проходят в гораздо более непринуждённой обстановке, чем в Бомбее, хотя бы потому, что ипподром не выглядит здесь островком зелени среди фабрик и небоскрёбов. В Пуне к ипподрому ведут широкие, обсаженные деревьями аллеи, а к востоку открывается вид на пышные и зелёные Императорские Сады. Другим приятным отличием было то, что в Пуне Вималананду знали значительно меньше, чем в Бомбее, и местная публика не донимала его своим вниманием и болтовней. В число немногих его знакомых входил дантист китаец доктор Ван, который каждую неделю появлялся на скачках со своей женой. Время от времени мы обращались к нему за врачебной помощью, которой всегда оставались довольны, и, в свою очередь, делились с ним информацией о скачках, если он желал узнать, какой лошади мы отдаём предпочтение.