Левенхет - Владимир Калашник

он сделает. Я даже сопротивляться не буду, так уж и быть. Вот только ты, наверное, забыл, что ОГМ не делает исключений даже в моём случае. Не так ли, тухлятина? — он повернулся к мертвецу, не отрывающему от него взгляда своих пустых глазниц.

— Говори зачем сюда пришёл и проваливай, — сказал скелет наёмнику.

— И на будущее, — Виктор всё также обращался к аберфолу, — хорошие ребята и честные войны не занимаются охотой за головами, — после этих слов, он повернулся к мертвецу, — ну а теперь по делу. Нужны осколки клафира, штук шесть, заряженные упорядоченной магией.

— Смотря зачем?

— С каких это пор гильдиям стало интересно для чего у них приобретают осколки?

— Я должен быть убеждён в том, что такой ублюдок как ты не захочет использовать их в грязных целях.

— Хочешь быть в курсе всего значит? Осторожный или слишком любопытный? Может потому когда-то и сдох?

По черепу мертвеца было сложно прочитать его эмоции, но Виктор предполагал, что он сейчас взбешён, что не могло не обрадовать наёмника. «И все-таки какая же я сволочь!», подумал он.

— Эй! — Виктор пощёлкал пару раз пальцами перед мертвецом, — Ты помер что ли? Ой, наверное, не к месту было сказано. Тащи осколки, я спешу. Или продавать не хочешь? Забыл кодекс?

— Хочешь клафир? Будет тебе клафир. Джулис, принеси шесть осколков упорядоченной магии.

Грозного вида аберфол снова встал с дивана, взбешенный тем, что ему придётся бегать за товаром для Виктора и отправился куда-то на склад. Через минуту он вернулся, неся кипу осколков в руках и положил их на стойку к мертвецу и, уходя, бросил на Виктора злобный взгляд.

— Вот твои осколки, — сказал мертвец, — десять золотых.

— Сколько?! — возмутился Виктор, — десять золотых?! Ты, груда костей, совсем совесть потерял? Их с натяжкой можно толкнуть за два!

— Десять золотых, и точка! И кодекс ОГМ я прекрасно знаю, синеглазый. Я не отказываюсь тебе продавать, а лишь озвучил цену. Конечно ты можешь обжаловать её в цитадели, но на это понадобиться время, и в результате мы ничего не теряем. Так что-либо плати, либо проваливай.

Виктор зло оскалился на мертвеца, и задумчиво опустил взгляд. Он не мог не заметить самодовольную рожу раскольника, сидящего возле камина, как будто только что он совершил давнюю кровную месть.

— Ладно! — сказал Виктор, — Один-один. Раунд за вами, — с этими словами он направился к выходу из гильдии, — кстати, вам бы проветрить помещение, у вас тут гнилью воняет, интересно от кого?

***

— Только не говорите мне, что и вы хотите целое состояние за грёбаный клафир?

В этот момент Виктор получил сильный удар по голове медальоном от монаха, из-за чего принялся растирать пальцами место удара.

— Не сквернословь в святом месте! — предупредил его монах.

— То, что вы построили здание из камушков и назвали его Церковь Света, ещё не делает это место святым.

— Больно ты умный, синеглазый. Пошли.

В церкви было довольно светло, если учитывать то, что посреди помещения, у самой его крыши, застыл большой луч белого света, не слепящий при взгляде на него, и подобно солнцу, освещающий всё вокруг. Местные монахи располагались в таком же здании, как и все гильдии. Оно находилось недалеко от южной торговой зоны, поэтому идти пришлось недолго. Внутри планировка конечно сильно отличалась от внешнего вида дома, но монахам выбирать не приходится. По глупым законам этого города, все сооружения должны быть внешне однотипными.

Монаха звали Кахарэ, он был главным хранителем света в церкви Челока и являлся представителем расы афов. Виктор понимал, что аф, являясь пользователем магии света, как и все старшие монахи, должен иметь у себя запас заряженных осколков. Даже несмотря на прошлое наёмника, с Церкви Света его не выгонят, но вот станут ли иметь с ним дело? Кахарэ согласился продать клафир, но с одним условием, которое так и не озвучил.

Старый аф медленно шёл к церковному алтарю, находящемуся в тыловой части церкви, Виктор следовал за ним. Возле алтаря на четвереньках стоял мальчик-раскольник, лет двенадцати, и усиленно вытирал и без того чистый пол жёлто-бледного цвета. Со лба у него капал пот, лицо от напряжения было красным, видимо он занимается этим уже долго. В какой-то момент он застонал и став на колени, обратился к монаху.

— Отец Кахарэ, зачем мы делаем это вручную, когда всё легко решается при помощи магии?! Это же нелогично!

— Когда ты являешься постоянным пользователем волшебства знаешь, что самое главное?

— Не облениться, — произнес он и дальше продолжить тереть полы, — вы это говорите мне ещё с того самого дня как я сюда пришел. Вот только смысл? Я уже отражение своё вижу, они чистые как поверхность воды!

— Не важно, что ты видишь на поверхности воды, важно то, что в самой реке. Из всего нужно извлекать урок. Как и с этими полами. Они, как и твоя жизнь, ты можешь мыть их сколько угодно, каждый раз убеждаясь, что они идеально чистые. Пройдет время и на полах останутся разводы.

Он указал в дальний высохший угол, на котором виднелось, то, о чем он и говорил. Мальчишка с раздражением на лице отправился туда, чтобы всё исправить, но монах окликнул его.

— И что с того, что ты сейчас всё смоешь? Разводы проявятся вновь. Конечно ты опять всё исправишь, но что дальше. Ты попадешь в этот замкнутый круг, пытаясь постоянно отмывать всё от оставшейся грязи. А ты не думал, что проблема может быть в чём-то другом?

— Отец Кахарэ, — мальчик с недоумением посмотрел на монаха, — я просто мою полы. Какой здесь может быть урок?

— О, Всевышний, — Кахарэ прикрыл лицо рукой, — иди промой тряпку и продолжай! Ты ещё слишком глуп.

Мальчик с видом «ну как скажешь, старик» отправился промывать грязную тряпку. Кахарэ между тем посмотрел на наёмника.

— Учишь-учишь их, а всё без толку. Его зовут Бермонт, он антийский чародей. Афы вывезли его с востока Анта в конце революции и со всеми беженцами привели сюда. Он наслушался о могуществе светлой магии и почти треть света умолял взять его в ученики и обучить данному волшебству.

— Тебе не пришло в голову то, что он просто ищет силы, чтобы однажды отомстить с антийцами за испорченную жизнь?

— Вот поэтому я и не принимал его целую треть света. Его душа ранена, там поселился маленький осколок ненависти. Но кем бы я был, если бы дал ему и дальше разрастаться. И вот я пытаюсь направить его по правильному пути. Он славный мальчик, но увы, слишком сложно общаться с маленьким чародеем,