Мифы советской страны - Александр Шубин

Во время переговоров о мире в Москве Паасикиви напомнил, что Петр выплатил шведам компенсацию за приобретаемые по Ништадскому миру земли. На это Молотов ответил: «Пишите письмо Петру Великому. Если он прикажет, то мы заплатим компенсацию»[535].

Мирное соглашение было заключено в ночь на 13 марта 1940 г.

В ноябре 1940 г. выяснится, что Сталин не считает финляндский вопрос «решенным», но теперь на его пути будет стоять господствующая в Скандинавии Германия.

Безвозвратные потери советской армии в войне составили более 126 тысяч человек, а финнов — более 22 тысяч (не считая умерших от ран и болезней). Это была пятая часть личного состава финской армии. Журналист Д. Элдрайдж, наблюдавший войну с финской стороны, писал: «В течение трех месяцев Красная армия стала совершенно иной, чем та колеблющаяся масса, которая сначала вторглась в Финляндию»[536]. Эта перемена объясняется и тем, что армия училась, и тем, что на фронт перебрасывались более боеспособные части во главе с опытными офицерами и генералами. И то, и другое означало, что нельзя было судить о боеспособности советской армии применительно к 1941 г. по неудачам конца 1939 г. Гитлер этого не понял. Для него война против Финляндии стала еще одним аргументом в пользу блицкрига на востоке. Между тем почти миллион советских солдат и офицеров получил суровый боевой опыт. Уникальный опыт. «Прорыв «линии Маннергейма» — это первый пример прорыва долговременной оборонительной полосы»[537].

Подводя итоги кампании на совещании при ЦК ВКП(б) 17 апреля 1940 г., Сталин задался вопросом: «Правильно ли поступило правительство и партия (читай, я, Сталин — А.Ш.), что объявили войну Финляндии?»[538] Сталин «запамятовал», что напал на Финляндию без объявления войны. Вопрос, конечно, риторический. Когда еще решать вопрос с Финляндией, возможным плацдармом для удара по СССР, как не сейчас, когда «там, на западе, три самых больших державы вцепились друг другу в горло…»[539] Обычная военно-дипломатическая практика прошлых веков. Сталин мог упрекнуть себя («партию и правительство») лишь за то, что промедлил до зимы.

Но Красная армия не выполнила поставленных задач? Почему? Сталин объясняет офицерам, что хитро подшутил над ними — поставил завышенные цели, дабы они могли выполнить необходимое. А так, даже великий учитель «Петр I воевал 21 год, чтобы отбить у Швеции всю Финляндию», а получил то же, что и Сталин, да и то за вычетом Ханко[540]. Так оправдавшись за авантюру по захвату всей Финляндии, которой якобы не было вовсе, Сталин стал разбирать недостатки РККА. Командные кадры недостаточно перестроились, над ними продолжает довлеть «культ традиции и опыта гражданской войны»[541].

Но, несмотря на недостатки, Красная армия одержала новую победу, причем европейского масштаба: «Мы победили не только финнов, мы победили еще их европейских учителей — немецкую оборонительную технику победили, английскую оборонительную технику победили, французскую оборонительную технику победили»[542]. Особенно важно для Сталина, что побеждена именно оборонительная, а не наступательная техника. Ведь наступать должна Красная армия. Сталин считал, что впечатлил Запад — ведь РККА сделала то, что не делал еще никто — взяла линию современных долговременных укреплений, да еще зимой. Но и Гитлер, и его западные противники впечатлены не были, считая, что если русских остановили даже финны, то уж армии великих держав без большого труда разобьют Красную армию.

Задачи, поставленные в начале войны 1939-1940 гг. выполнены не были. Финляндия сохранила свою независимость, а престиж СССР был подорван. Некоторые комментаторы даже утверждают, что «Красная армия проиграла финскую войну»[543]. Тем не менее, прежде чем приписывать Финляндии победу, следует ознакомиться с мнением Маннергейма. По поводу мира с СССР он сообщил соотечественникам следующее: «суровый мир, уступивший Советам почти все поля брани, политые вашей кровью во имя всего того, что для вас дорого и свято»[544]. Если речь идет не о партизанской войне, то победителем считается тот, за кем остается поле сражения. П.Б. Липатов считает, что «если бы не приказ — Красная Армия не остановилась бы за Выборгом (на момент перемирия бои шли в Выборге — А.Ш.), а пошла, не считаясь с потерями, до шведской границы, и дальше… В конце концов, советские войска дошли до Эльбы»[545]. Насчет шведской границы — вряд ли (памятуя опыт Суомуссалми), но после взятия линии Маннергейма военных препятствий для занятия Хельсинки не было. Почему же Сталин пошел на перемирие, не взяв Хельсинки? Очевидно, что оснований панически бояться экспедиционного корпуса союзников у него не было — к высадке готовились слишком малые силы. Тем не менее, опасения по поводу вмешательства союзников у Сталина были, и это заметили даже немцы. Шуленбург сообщал Риббентропу: “в течение некоторого времени нами наблюдалась явно неблагоприятная по отношению к нам перемена со стороны советского правительства”. Дело в том, что «советское правительство боится быть вовлеченным Антантой в большую войну… Мне казалось, что неожиданное завершение финской войны произошло по тем же соображениям»[546]. Даже после завершения войны с Финляндией отношение СССР к Германии какое-то время оставалось прохладным. Только после вторжения Германии в Норвегию, которое окончательно сняло вопрос о возможности продвижения “Антанты” в направлении СССР, советско-германские отношения потеплели.

Сталин не желал столкнуться с англичанами и французами в центральной Финляндии. Это срывало все военно-дипломатические планы сохранения нейтралитета до той поры, когда можно вмешаться в наивыгодных условиях. Прямой конфликт с антигерманской коалицией лишал Сталина свободы маневра, привязывал СССР к Германии. А этого вождь не хотел.

О. Вехвиляйнен считает, что Зимняя война «являлась частью второй мировой войны, и ее следует рассматривать в контексте начального периода войны»[547]. Поскольку финский исследователь понимает под начальным периодом Второй мировой европейскую войну между Германией и антигерманской коалицией, его точка зрения выглядит еще менее логичной, чем утверждение о кратковременном вмешательстве СССР в мировую войну в сентябре 1939 г.

Великобритания и Франция могли напасть на СССР, но не сделали этого. Финляндия также не вступила в войну с Германией, и вскоре стала ее союзником. Так что в 1939-1940 гг. параллельно развивались события двух разных войн. В этом нет ничего необычного. Также и Северная война, которая закончилась Ништадским миром, шла одновременно с войной за Испанское наследство. И это тоже были две разные войны в Европе.

Итак, война была вызвана стремлением Сталина укрепить северный фланг СССР в грядущем военном столкновении в Европе. Просчеты разведки привели к срыву первого наступления на Финлядндию, что имело для РККА крайне тяжелые последствия – взять линию Маннергейма зимой было почти невозможно. Попытка обойти линию Маннергейма привела к поражениям. Однако в феврале-марте 1940 г. РККА одержала решающую победу, что позволило СССР заключить мир на выгодных для него условиях. Таким образом объективно СССР выиграл войну, хотя и не достиг первоначально поставленных целей в связи с сопротивлением финских войск и нарастающим международным противодействием политике СССР.

Очерк десятый

Маски Сталина

После смерти исторической личности ее образ продолжает жить, воздействовать на общество. Люди продолжают «общаться» с «великими», соотносить свое поведение с опытом истории. Жизнь человека во многом зависит от того, какой исторический миф преобладает в его сознании, и насколько он близок к реальности. Это определяет представление о должном и ложном.

Фигура Сталина – одна из центральных в историческом сознании наших соотечественников. Сталин при всей своей конкретной историчности – это образ, который корнями своими уходит в ветхозаветный пласт нашей культуры, где миссия народа оправдывает любые жестокости его царя, направленные на ее осуществление. Во многом именно этот культурно-исторический пласт определял и оправдывал поведение Сталина и в его собственных глазах, и в глазах его сторонников – современных ему и современных нам. Ветхозаветный царь, будь то Давид, Иван Грозный или Сталин, не жалеет ничего и никого в защите избранного народа и его миссии.

Но наша культура и наше историческое сознание не ограничиваются ветхозаветной традицией. Они включают и новозаветное миропонимание, и славянские эпосы, и влияние западного индивидуализма, и пласт социалистической культуры от Герцена и Маркса до Стругацких и Горбачева. Наше историческое мировосприятие многообразно. Многолики и исторические образы, включая Сталина. Сегодня он продолжает действовать в нашей культуре через множество противостоящих друг другу образов. И чаще всего мнения о Сталине больше характеризуют говорящего, чем самого Сталина.