Охота на волков - Сергей Соболев

Почему они тогда ее не расстреляли? Почему передумали в самый последний момент? Наверное, об этом только их Аллах ведает.

Иван… Именно этот мальчик, имени которого, настоящего имени, она тогда не знала, вызволил Дольникову из конуры, куда ее определили чеченцы. И почему-то сразу стал ходить за ней хвостиком, везде и повсюду. Прикипел он к ней, а почему – она не сразу смогла понять. В одном из подвалов Анна натолкнулась на местных – это были преимущественно русские, пожилые женщины и еще беззубый старик. Одна из старушек признала мальца. Они оказались соседями, жили в одном доме. Оказывается, мать и старшая сестренка мальчика погибли еще в прошлую войну, а других родственников у него здесь вроде бы не было. Парнишка бродяжничал, так ни к кому и не прибился. Фамилию его родителей старушка так и не вспомнила. Имя? «Кажется, его Иваном кличут…»

Почти две недели они бродили по превращенному в жуткие руины городу, что-то искали. Наконец Дольникова осознала простую истину: они ведь уже нашли друг друга!

Тогда она прижала к себе мальчишку и, глотая слезы, сказала:

– Я так рада, так счастлива… А знаешь, почему? Потому что я тебя наконец-то нашла, Иван. И еще потому, что я твоя мама…

Бушмин понял, что ненароком преступил черту. Разбередил чужие раны. Хотел он этого или нет, но он сделал Дольниковой больно.

Бушмин хотел уж было исправить положение, незаметно перевести разговор на другое, но тут Анна вдруг обратилась к нему с довольно странной просьбой:

– Андрей, переместитесь как можно ближе ко мне. Еще ближе… Насколько хватит длины поводка.

Бушмин, хотя и удивился такой просьбе, все же подчинился. Еще больше он удивился, когда обнаружил, что Дольникова стала зачем-то расстегивать брюки. Вжикнув «молнией», она приспустила их, так что почти целиком стал виден лобок с треугольником светлых коротких волосков.

– Дайте вашу руку, Андрей.

Пальцы у Дольниковой были ледяными. Она потянулась всем телом ему навстречу, затем положила ладонь Бушмина себе на живот, пониже пупка. Кожа у нее тоже была холодной, как отполированная поверхность мраморной плиты.

Зато шрам, этот след, сохранившийся после кесарева сечения, оказался нестерпимо горячим, так что Андрей едва удержался, чтобы не отдернуть руку.

Он уже знал кое-что о Дольниковой. Да и сам не первый день на свете живет. Поэтому сразу же понял: то, к чему он сейчас прикасается, – это нечто большее, чем просто след от хирургического скальпеля.

Неизвестно почему, но ему вдруг вспомнилась акция в Джохаре, когда он с затаенным страхом наблюдал за черной чеченской массой, а потом вдруг увидел адскую воронку – ее круговращение подпитывалось дьявольской энергетикой жертвоприношений и набирающим обороты чертовым колесом жуткого танца «зикр». Андрей вспомнил, как трудно ему было сбросить оцепенение и вновь ощутить себя нормальным, в сущности, человеком, пусть далеким от совершенства, но все же божьим созданием.

В ту ночь он увидел один полюс зла.

Но кроме нохчей, которых Кондор давно не числил среди людей, есть и другие нелюди. До недавних пор они во множестве занимали просторные кабинеты в Кремле, в Белом доме и других государственных учреждениях. Они были – и есть – в силовых структурах, занимают зачастую оч-чень высокие посты. Министры и генералы, банкиры и телемагнаты, председатели думских фракций и нефтегазовые бароны, сотни паханов и шишек рангом поменьше… Немало, конечно, и среди элиты нормальных и порядочных людей. Но все же процент корыстолюбцев и христопродавцев среди них неимоверно высок.

Вольно или невольно, но они делают все для того, чтобы в России рождалось как можно меньше детей. Они злы и порочны даже каждый по отдельности, а вместе представляют собой страшное по своей разрушительной мощи зло, его второй инфернальный полюс. А между двумя полюсами – тысячи и миллионы страдающих, зачастую и умирающих людей.

Вот об этом, «втором» полюсе Бушмин и размышлял в те показавшиеся ему вечностью мгновения, когда его пальцы касались шрама на теле Дольниковой.

– Иван для меня теперь родной человек, – сказала Анна минуту спустя. – Так надо, Андрей… А больше мне нечего сказать.

Не прошло и четверти часа, как пожаловали «маски». Пленников по очереди сводили в душевую кабинку, всех четверых. Затем накормили напоследок, переодели в нормальные гражданские шмотки, загрузили в фургон и уже с наступлением ночи куда-то повезли.

Глава 11

Когда Мокрушин уже второй раз за сутки наведался в бункер СЦСБ, «режиссер» гостеприимно открыл перед ними проход в административную часть Центра.

В пенале появился еще один стул, третий. АйБиЭм и Шувалов уже успели занять свои места и теперь дожидались Рейнджа, который грозился принести в клюве ценную находку.

Помолчав несколько секунд, чтобы еще пуще заинтриговать начальство, Рейндж бережно передал свою находку Шувалову. Пока тот разглядывал гильзу, Мокрушин сжато рассказал то, что ему удалось вызнать в ходе поездки в спортивно-стрелковый центр «Динамо».

– Что скажете, Сергей Михалыч? – Аналитик, которому Шувалов передал стреляную гильзу, аккуратно завернул находку в носовой платок и сунул его в карман. – Может, дать команду, чтобы эксперта прислали?

Шувалов кивком головы указал на Мокрушина:

– Рейндж в этих делах разбирается не хуже любого эксперта. Вот если бы нам удалось еще и пулю отыскать, тогда да, без хорошего спеца нам было бы сложно обойтись…

– Так пошлите людей на стрельбище, – сказал Володя. – Но я почему-то уверен, без всякой экспертизы, что там отметился именно наш «клиент».

– Подожди, Рейндж, не торопись делать скоропалительные выводы, – предостерег Шувалов. – Ну хорошо… Ты нашел на стрельбище гильзу от натовского патрона европейского стандарта «семь-шесть-два на пять-один». И что из этого следует?

– Как это – что? – Рейндж выпучил глаза. – Я нашел его не где-нибудь, а на «динамовском» стрельбище! Это же все равно что идешь ты по Африке, а навстречу тебе белый медведь! Ведь тихарики какие-то там пристрелку оружия делали – это разве не подозрительно? Да о чем вообще речь?! Такой патрон используется в английской «АW»! С подкалиберной пулей современных образцов этот винтарь, ежели в умелых руках, бьет на дистанциях даже свыше километра! А оптика?! Семикратный «Леопольд», куда уж круче!

Перехватив вопросительный взгляд Мануилова, полковник утвердительно кивнул.

– Речь идет о высокоточной снайперской винтовке, – пояснил он. – Один из лучших в мире образцов оружия такого класса. Что характерно, может переноситься в разобранном виде, для чего британский производитель изготавливает в комплекте специальный металлический футляр.

– Именно такой футляр Кондор доставил вместе с Бегляевым, – в задумчивости проговорил Мануилов. – А потом данный «инструмент» бесследно исчез. А что вы говорили про мишени?

– Насколько я разобрался, по мишеням работали двое, два стрелка. – Мокрушин задумался. Потом, выказывая невольное восхищение, поцокал языком. – Тот, что бил патронами «семь-шестьдесят два», стреляет чертовски кучно. На рубеже четыреста у него кучность, как у приличного стрелка на сотне. А на восьмистах я насчитал пять пробоин в кружке диаметром всего лишь в десять сантиметров.

– Второй стрелок… Как он тебе показался? – поинтересовался Шувалов.

– У него был какой-то серьезный агрегат. – Рейндж поскреб пятерней затылок. – Дырки такие сверлит, что мой палец свободно пролезает… Гильз на стрельбище, кроме натовской, я больше не нашел, но думаю, что у него была отечественная «В-94».

– Час от часу не легче, – проворчал Шувалов. – Что у него с меткостью?

– На четыреста все мишени завалил, а вот на восемьсот – слабовато, кучность уже не та.

Помолчав немного, Рейндж добавил:

– Вы только не считайте меня за дурака, ладно? Так вот… Счас могу признаться, на кого я подумал. Сначала была мыслишка, не наши ли это ребятки… Логика у меня какая? Объясняю. Что Дольникова, что Кондор – оба стрелки, каких еще поискать. Я, конечно, покруче любого из них буду…

– Рейндж, от скромности ты не помрешь, – усмехнулся Шувалов. – Но тему можешь дальше не развивать. Ты ж сам говоришь, что дело было предположительно двадцать второго числа или днем позже. Даже если допустить, следуя твоей логике, что их каким-то образом переправили в Москву, то к указанной тобой дате вряд ли они уже успели бы оказаться на стрельбище.

– А если их шантажируют? – предположил Мануилов. – Но с датами действительно нестыковка.

– Ну так и я же не тупой, – заявил Рейндж. – Я тоже считать умею. Вот и прикинул про себя: а кто ж такой? Что за меткий стрелок вдруг объявился? Почему тихарились? Да еще после себя постарались прибраться, хотя бесполезняк, я такие дела насквозь вижу… Вот и подумал: а не Андрюшин ли крестник объявился?! Может, думаю, этого Бегляева уже к нам в Москву перевезли? Вроде как экспортный товар из Чечни!