Прирожденный воин - Сергей Самаров

Дым Дымыч вместе с Зурабом Хошиевым, вовремя вернувшимся из командировки в Чечню, ищут связи в криминальном мире. Криминальный мир раньше, чем органы милиции, знает, когда что-то серьёзное готовится. Каждая группировка ждёт подвоха от другой и потому контролирует известных и неизвестных конкурентов жёстко. У Зураба прочные связи в кругах чеченской диаспоры. У Сохатого – в криминальном мире. И они осторожно, хотя и спешно, ведут разведку, собирая, классифицируя сведения и выдавая данные для анализа Басаргину. Благодаря этим данным за полторы недели трижды были предотвращены серьёзные эксцессы. Просто Басаргин вдруг начинал звонить куда-то и сообщать, что готовится... Попутная работа...

Сфера действий Тобако осталась неизменной. Андрей, как обычно, стал связующим звеном между Басаргиным и «Альфой» и в управлении антитеррора проводил больше времени, чем в своём офисе... Звонит обычно оттуда и просит, чтобы все адресованные персонально ему звонки переводили туда. Астахов лично встречается с Басаргиным чаще, чем Андрей, и посмеивается, обещая расстараться ради такого ценного сотрудника чужого ведомства и пробить ему персональный кабинет рядом со своим.

2

В это утро Талгат снова приходит в камуфлированной одежде, хотя компьютерщики уже понемногу привыкли видеть его в цивильном. За полторы недели они тоже постепенно переходят на нормальный образ жизни и работать начинают днём, а спать, как и полагается, ночью. Правда, раздражает дверь, постоянно закрываемая на ключ. И отсутствие свежего воздуха. Приоткрытая ставня в окне вовсе не в состоянии заменить собой прогулку. Хотя, говоря по-честному, после прошлого сидения в лондонском доме прогулка в пургу по чеченским горам им не слишком понравилась.

– Ну что, гвардия?.. – осматривает Талгат компьютерщиков.

Он почему-то начал в последние дни звать их «гвардией». Неизвестно только, за какие заслуги. И что тогда представляют собой те, кто «не гвардия». Весёлость Талгата выглядит показной. Актёр из него неважный. Видно, что он напряжён, внутренне собран, взгляд жёсток и не в ладах с легкой улыбкой, с которой он постоянно обращается к пленникам.

– Что? – уже привычно за всех спрашивает Георгий.

– Пушкинскую фразу помните? «Пора, пора... Рога трубят...»

– Это значит, что нам следует собираться?

– Пора!

– С вещами на выход? – хмуро интересуется Борман.

– Много вещей? – насмешливым вопросом на вопрос отвечает чеченец.

– Всё своё ношу с собой...

– Если есть что оставить, можете оставить... Предполагаю, что вы сюда вернётесь, хотя, может быть, в отдельные комнаты... Но здесь ничего не пропадёт... С собой только ноутбуки...

– У нас ничего, кроме них, нет. Да ещё деньги... – смеётся Миша. – Но с деньгами я чувствую себя легче, чем без них, хотя это и лишний вес... Даже если нам не дадут возможности их потратить...

– Можете смело оставлять... Вам ещё предстоит получить по десять точно таких же пачек.

Они встречают сообщение молча. После откровенного высказывания Талгата о предстоящей работе парни не раз обсуждали эту тему. Ни один не пожелал сразу броситься на такую огромную для них сумму денег, помня, что за них предстоит сделать. Обдумывали всё – выбора им не оставили... Но всё же осталась надежда на обстоятельства... Эта надежда остаётся всегда, до последнего момента... И решить всё предстоит только в последний момент...

– Куда мы сейчас?

– Вертолёт готов, – отвечает Талгат. – Летим в Трабзон.

В Трабзоне вертолёт снижается в стороне от города. Даже не останавливаются винты. Приходится выпрыгивать и бежать, пригнувшись, вслед за Талгатом к стоящим на дороге машинам. Вертолёт сразу поднимается, ложится на борт и уходит в сторону, и только тогда понимаешь, что не только вертолётные винты поднимают такой ветер, что испытываешь желание пригнуться, – с моря, несмотря на солнечную погоду, идёт устойчивый и тягучий дневной бриз[46] – зима и на южном берегу Чёрного моря остаётся зимою.

Машин три. Талгат уважительно здоровается с длиннобородым человеком в арабских длинных одеждах и садится к нему в первую. Компьютерщикам другой человек показывает на последнюю машину. Они садятся. За рулём Саша. Сдержанно кивает им. Машины на скорости устремляются в сторону города. Всё происходит так быстро, даже торопливо, что компьютерщики понимают – желательно, чтобы эта пересадка с вертолёта на машины прошла незаметно.

И опять они не видят сам город, потому что заезжают в Трабзон по прибрежному шоссе и сразу устремляются в сторону порта, где справа от грузового расположен спортивный причал. Здесь у дощатого причала стоят во множестве парусные суда с зачехлёнными парусами и закрытыми цветным брезентом кокпитами. Только мачты стоят сухие и тоскливые, как зимние, лишённые листвы деревья в российском лесу. Дальше следует причал бетонный, к которому пришвартованы не такие многочисленные дизельные яхты. Машины выезжают на сам причал – он широк, как шоссе – и останавливаются в середине. Четыре человека из второй машины перебегают на большую белую яхту.

– Нам туда... – кивает Саша.

Выходит сам, за ним пленники.

– Быстрее...

Они торопятся. Дверь единственной просторной каюты распахнута, словно приглашает. Ещё две минуты, и яхта, крупно подрагивая на боковой волне, выходит в море. Четверо первых остаются в закрытой рубке наверху, Талгат на яхту не поднимается.

Только через две минуты, когда маленькое, но сильное судно начинает разворот, Георгий в иллюминатор видит Талгата. Он стоит на самом краю причала вместе с тем длиннобородым человеком в арабских одеждах. Жестикулирует, что-то показывая. Наверное, объясняет, как будет выглядеть со стороны то, что сделают компьютерщики.

Сделают ли?..

Зимнее море выглядит тёмным и суровым, волны тяжёлые, мощные. Борман смотрит в иллюминатор. Он с детства боится воды. И потому, наверное, не научился плавать. И сейчас он просто леденеет всем своим существом, не в силах оторвать взгляд от очередного набегающего серого вала.

Подходит Георгий, кладёт руку Лёне на плечо, сам из-за плеча смотрит...

– Да... В такую погодку кому-то предстоит искупаться...

– В такую погодку не только купаться, – обычным своим язвительным тоном добавляет Каховский. – В такую погоду даже тонуть тошно...

Возвращается с мостика Саша.

– Что приуныли? Страшновато?

– Нормально... – отвечает Георгий. – Море – это не так страшно, как пурга в горах. Здесь хоть горизонт видно. – Он издали смотрит в иллюминатор другого борта. – И даже город какой-то, где люди живут и жрут баранину... Все турецкие города жареной бараниной пахнут. Почему?

Саша подходит к иллюминатору и смотрит на береговые строения, мимо которых они проплывают.

– Это Акчабад. Ты здесь был?

– Нет.

– Тогда откуда знаешь? В Акчабаде готовят лучший в Турции шашлык. Они мясо замачивают в гранатовом уксусе. Так больше нигде не делают. И бараниной пахнет... Лучше бараниной, чем свининой...

– Мы куда сейчас плывём? – интересуется Лёня.

– Это мыс Фенер. Вот сейчас обогнём его, там уже открытое море пойдёт... Вот уж где волна будет!

– Так ты старый морской волк? – с ухмылкой спрашивает Георгий.

– Плавал... Пару раз...

– Да... Видно, что пару раз, потому что моряки никогда не скажут «плавал», они говорят «ходил».

Над яхтой низко пролетает пара военных самолётов.

– Истребители? – спрашивает Миша.

– А кто их знает... Истребители или штурмовики. Американцы с натовской базы гоняют... «F-15»... Кажется, истребители...

Георгий выходит в кокпит. Смотрит за борт, держась рукой за трап, ведущий в рубку. Здесь волна не так близко, как в иллюминаторе, но отсутствует защищающее стекло, и потому смотреть на воду ещё неприятнее. Сразу мурашки по телу пробегают. Вода дышит холодом.

Он оглядывается. На мостике два человека устанавливают сферическую антенну с надписью «НТВ-плюс». Возвращается в каюту.

– Во, классно! – сообщает товарищам. – Будем спутниковые каналы смотреть... Там, – показывает пальцем в потолок, – антенну клепают.

Саша усмехается:

– Только один спутниковый канал. И там единственная картинка... Чистое небо. А смена изображения будет показывать светящиеся точки. Они время от времени будут появляться. Впрочем... Другая картинка на ваших мониторах будет... Вид моря сверху. На себя из космоса полюбуетесь. Может, и узнаете... Разрешается даже ручкой кому-нибудь помахать. Авось да кто-то увидит...

– Тоже интересно... – соглашается Георгий.

– А Талгата с нами не будет?

– Он осуществляет общее техническое руководство.

И Саша направляется к выходу, чтобы не отвечать на вопросы и не вдаваться в подробности.

– Когда работать начинаем? – спрашивает его спину Борман.

– Завтра после одиннадцати...

И он уходит, неплотно закрыв за собой дверь. Дверь сначала остаётся прижатой, потому что яхта идёт по волне, слегка заваленная на правый борт; потом попадает между двух высоких волн и скользит, покачиваясь, между ними. Дверь начинает приоткрываться, закрываться и поскрипывает. Борман подходит, чтобы закрыть её, но решается выглянуть в кокпит. Его не видно из рубки. Там, на мостике, работают двое, рядом с ними останавливается Саша.