Рождение державы - Александр Белый

Расчет второго миномета за первые две минуты боя выпустил двадцать восемь мин, из них результативных попаданий было только шесть, и все по тонущему кораблю. Но свою задачу он выполнил сполна, свою часть прохода в бухту заблокировал намертво.

Только один из нападавших смог уйти из этого котла невредимым. Для всех же остальных пиратов в результате мелких случайностей ситуация складывалась неблагоприятно, даже трагически. Так, второму кораблю, шедшему через ближний сектор прохода, деваться стало некуда, и он, не успев затабанить веслами и уйти в сторону, вынужден был на полном ходу таранить правую часть кормы своего подбитого ведущего. А тому досталось, когда первые две мины, попавшие в палубу, вывели из строя кормчего и гребцов левого борта. Вначале он потерял ход, потом, после удара в корму, его стало разворачивать влево, полностью перекрывая эту часть бухты.

Фортуна повернулась к защитникам лицом, такое столпотворение сгрудившихся кораблей в пристрелянной точке было величайшим подарком судьбы. Из тридцати двух выпущенных расчетом Стояна мин за те же самые первые две минуты боя, двенадцать штук разорвали палубы обоих кораблей, чем нанесли колоссальные потери нападающим. Особенно побитым оказался первый корабль, на котором сейчас весело пылали такелаж и свернутые паруса. А вот второй попаданий получил поменьше, и сейчас на нем еще немного шевелили веслами и пытались выгрести.

Шедший в этом секторе последний корабль остался совершенно невредимым, в него не попала ни одна мина. Однако вел он себя странно, вертелся на месте, как дерьмо в проруби, а на его палубе лежало десятка два трупов. Оставшиеся в живых метались в панике или пытались хвататься за весла, но спотыкались, падали и больше не поднимались.

Странность в действиях этого корабля «организовал» стрелок Васька. Он засел с винтовкой на возвышенности у самого входа в бухту и с нетерпением провожал входящие в горло и замедляющие движение корабли. Здесь весла втаскивались в портики, кроме последних двух у кормы, и дальше корабль двигался по инерции. Пираты, не наблюдая никаких защитников, громко смеялись и что-то весело покрикивали. Обнажив палаши и достав пистоли, они сгрудились у бортов, приготовившись десантироваться, как только кормчий подведет корабль к берегу.

Васька ожидал взрыва первой мины, что должно было стать сигналом к открытию огня, и чисто механически пересчитывал врагов. На первом корабле он не успел посчитать, а на втором их оказалось сорок четыре вместе с кормчим. С возвышенности ему очень хорошо был виден каждый пират не только в ближней колонне кораблей, но и в дальней. Впрочем, дальняя должна была интересовать его побратима Арсена и друга Мишку; они засели за скалами на той стороне залива.

Еще до взрыва Васька услышал из ущелья хлопок вышибного заряда и понял: началось. Команда проходящего последним корабля была видна внизу как на ладони, поэтому, прицелившись в кормчего, сделал упреждение и нажал на спуск.

Снайпером, как сейчас называют хороших стрелков, он не был, но ростовую мишень на дистанции в четыреста метров поражал без промаха. А здесь было каких-то метров сто восемьдесят – двести. Из такой винтовки, которую придумал и сладил их князь Михайло, даже криворукий попал бы.

Все четырнадцать патронов магазина нашли свои четырнадцать целей, после чего набитые сотнями тренировок руки быстро снарядили винтовку по новой. Васька взвел рычаг затвора, загнал патрон в патронник, добавил в гнездо приемника пятнадцатый патрон.

Вой мин, взрывы на передних кораблях и один корабль-утопленник, быстро погружающийся кормой в кипящее море, способствовали панике и метаниям пиратов, что-то вопящих в страхе и не соображающих, откуда летит смерть. Прицелиться и попасть стало гораздо сложней, но и сейчас десятерых, тех, которые хватались за весла, свалил. Может, не насмерть, но вывел из строя точно. «Пока я жив, не выпущу виновку из рук. Ни один шакал за весла не сядет». Так думал Василий Беловол, бывший сечевой казак Жашковского куреня, а ныне лыцарь войска князя Каширского.

Еще два лыцаря, пулеметчик Раду и его второй номер Панфил, готовились «подметать» палубу самой первой шебеки. Когда она прорвалась в бухту, стало понятно, что менять позицию пристрелянных минометов ради нее не будут, и эта цель останется на совести пулеметчиков.

Все сгрудившиеся на палубе пираты, только что веселившиеся в предвкушении каких-то удовольствий, после первых же взрывов что-то заорали про шайтана, а два кормовых весла стали резвее подгребать к совсем близкому берегу. Сейчас они оказались метрах в шестистах, для прицельной стрельбы далековато, но деваться им было некуда, либо прорываться назад по бурлящей воде сквозь вой демонов и не виданные никогда ранее взрывы, либо двигаться вперед к месту высадки. А такое место было только одно: берег протяженностью в две сотни метров перед самой пулеметной точкой. Сейчас шебека неумолимо приближалась, быстро скользя вдоль правого берега залива, выходя на их позицию почти в упор.

Осталось пятьсот метров, четыреста пятьдесят, четыреста… Раду широко расставил ноги, прислонился животом к скале, скинул с шестерни редуктора собачку-фиксатор, перехватив левой рукой под прикладом, плотно уперся в него плечом, а правую руку положил на ручку вращения блока стволов. Здесь ничего нажимать не надо было, здесь нужно было крутить, как в мясорубке.

Окинув хозяйским взглядом приближающуюся шебеку, ее палубу и высоко задранную корму, словно гуцул[32], примеряющийся к месту стрижки овечьей шерсти, Раду прильнул к прицелу. Вдруг кормчий, которого планировал состричь самым первым, выпустил из рук рулевое весло и свалился на палубу. Рядом стали падать замертво и другие пираты.

Ага! Не спят Арсен и Мишка! Отлично! Тогда начнем стрижку с носа и вдумчиво пойдем к корме. Раду потянул ручку, вместе с гулом вращающихся шестерен раздались звуки выстрелов и шелест осыпающихся гильз, а плечо ощутило вибрацию отдачи.

Душа пела от счастья! Он своим любимым пулеметом впервые в жизни рвал целую толпу врагов. Часто пули прошивали пиратов насквозь и брали двойную жатву, тела ложились, как под серпом колосья. Великолепное оружие придумал князь Михаил! И почему он обзывает этот прекрасный пулемет допотопной машинкой?! Да десятков пять таких машинок, и под пяту можно взять всю Валахию вместе с Бессарабией. Да что там Валахия?! Пару сотен таких пулеметов, и они смогут завоевать весь мир!!

Через семнадцать оборотов ствольной группы вокруг оси пулемет затих, стволы продолжали вращаться, а гул шестерен редуктора требовал очередной порции питания. Сто два патрона покинули магазин, отдали в смертоносный полет пули и осыпались вниз пустыми гильзами. Буквально за восемь секунд ведения огня.

– Заряжай! – крикнул Панфилу, второму номеру, а сам вытащил и отбросил пустую коробку. Панфил был готов, и снаряженный магазин сел в гнездо быстро и точно. Патроны осыпались вниз и стали поступать в приемники, а кулачок с затвором захватывал самый нижний из них и подавал в патронник. Мясорубка заработала вновь.

Третий магазин он добивал короткими очередями. На палубе ходячих уже не было, а если что и шевелилось, то полутрупы, в меткости стрельбы по которым состязались Мишка с Арсеном. Вдруг борт стоящего на рейде корабля пыхнул огнем и черным дымом.

– Ложись! – крикнул Раду и, нырнув за гранитную глыбу, услышал раскат пушечного залпа, а затем грохот взорвавшихся внизу ядер.

– Суки! В лощину попали! По минометам! – прохрипел Панфил, выглянувший из расщелины первым. Но последние его слова потонули в звуке очередного выстрела.

Уже поднимавшемуся с земли Раду больно ударил по ушам громкий треск каменной глыбы и звук взрыва. Он ощутил дрожь земли, видно, несколько вражеских ядер попало по укрытию.

– Панфил, Панфил, – позвал он, но совершенно не услышал собственного голоса. Оглянулся и увидел ноги товарища, выгнувшееся дугой тело и скребущую камень руку, в том месте, где раньше была голова, фонтанировала кровь.

– Пулемет!! Мой пулемет!! – В его душе словно что-то оборвалось. Он на корточках, не дыша, подполз к своей любимой машинке… – Цел, – сказал с облегчением. Пулемет был невредим, и он, крутанув ручку, ощутил уже такую родную вибрацию от отдачи. Нежно погладив ствольный блок, вытер текущую из носа кровь, улыбнулся и стал алчно осматривать бухту.

Стрелять было некуда, трупы на окровавленной палубе уже не шевелились. Дальше, слева, дрейфовали три корабля, даже отсюда было видно, что на них уже никто не подает признаков жизни. Один корабль с пылающими мачтами был здорово разгромлен и сидел в воде по самую палубу, второй оказался разрушен поменьше, а третий, похоже, вообще уцелел. А с правой стороны бухты было совсем пусто, разве что из воды торчал кончик мачты утонувшего корабля. Только вдали шустро загребал веслами последний беглец, и еще эти два паскудных корабля, которые только что разрядили пушки, сейчас разворачивались на месте, готовя к выстрелу второй борт.