Широки врата - Эптон Синклер

Из Бьенвеню переслали долгожданное письмо от Труди Шульц. Она сообщала своему патрону, что у неё теперь были несколько эскизов, достойных его рассмотрения. И попросила его черкнуть пару строк, сообщив ей, где она могла бы встретиться с ним, как и раньше. Адрес был на почтовое отделение в тринадцатом рабочем квартале Парижа. Он ответил сразу, назвав угол улицы в этом районе и назначив точное время через два дня, чтобы она могла подготовиться. Он приехал туда, и всё было так же, как в Берлине, за исключением того, что нестрогого вида жандарм, наблюдавший, как она садилась в машину, не носил повязку со свастикой, и его интерес к этому эпизоду был чисто сексуальным.

Она была одета в темно-синее платье, которое Ланни взял из гардероба Ирмы, и оно было несколько великовато для нее. Она была бледна и, очевидно, худее. И он заявил: «Послушайте, Труди, вы не соблюдаете нашу договорённость о молоке».

«Я очень много работаю», — ответила она.

— Я боюсь, что борьба с Гитлером будет долгой. Совсем нехорошо извести себя и умереть раньше его. Я получил много неприятностей, вывозя вас из Германии, и поэтому имею к вам претензии.

«Да, Ланни». — Она была серьезным человеком, и не всегда понимала его игривую американскую манеру. — «Я хочу показать вам что-то важное. Давайте поедем в безопасное место, где можно остановиться и прочитать».

«Здесь везде безопасно», — ответил он. — «Вы не в Гитлерлэнде, вы знаете».

— Я думала, что кто-то может узнать вас.

«Вряд ли в этой части Парижа». — Они проезжали мимо грязного здания завода с окнами покрытыми пылью, и он остановился у тротуара.

«Здесь будет хорошо», — сказал он, и она дала ему в руки крошечную книжку десять сантиметров в высоту и семь с половиной в ширину, содержащую около двадцати страниц на очень тонкой бумаге без обложки. Он прочитал первую страницу:

Авраам Линкольн: Sein Leben und Seine Ideen[117]

а затем, в нижней части страницы:

Leipzig: Deutscher Nationalsocialistischer Kulturbund

Он повернул страницу и начал читать по-немецки текст:

«Авраам Линкольн был одним из великих людей истории, а его жизнь и учение может представлять интерес и сослужить службу немецкому народу, если их правильно представить и понять. Известный как Великий освободитель, он отдал свою жизнь, чтобы избавить негритянский народ североамериканского континента от рабства и ликвидировать политический контроль помещичьей плутократии над южными штатами, но партия, которую он основал, была захвачена элементами финансового капитала этой страны, которые используют его имя и влияние, чтобы сохранить своё псевдо-республиканское правление. Немногие понимают, что в Гражданской войне победу армиям севера принесли немецкие лидеры и крепкие солдаты немецких иммигрантов, и что освобождение черных рабов этой страны является одним из достижений Тевтоно-арийской расы, которые перехватила и извратила банкиро-большевистская диктатура, окопавшаяся в Нью-Йорке и Вашингтоне».

«Жуть!» — воскликнул Ланни. — «Где вы взяли эту чепуху?»

«Читайте», — скомандовал собеседник.

Он повиновался; и к середине второй страницы дошёл до следующего:

Североамериканская плутократическая империя, конечно, не только правительство, которое заявляет, что служит воле народа, а на деле служит интересам богатой верхушки. Республиканская партия США не единственный случай партии, которая обещает освобождение простым людям, которых любил Авраам Линкольн, а сама встаёт на путь воинствующего империализма. Это опасность, с которой столкнулись массы на протяжении всей истории, и против которой они должны быть постоянно начеку. Милитаризм всегда был врагом культуры и настоящего процветания, потому что средства, израсходованные на создание машин для убийства, не могут быть использованы для конструктивных целей. Если ресурсы и рабочая сила потрачены на создание велосипеда, то на нём можно будет ездить по дорогам, но плавать по морю на нём будет нельзя. Таким же образом, если народ превратит всё своё железо и всю свою сталь в винтовки, пистолеты, снаряды, танки, подводные лодки и боевые самолеты, то этому народу будет недоставать продуктов питания, одежды и домов. Кроме того, такая нация будет автоматически вовлечена в войну, потому что она должна будет использовать то, что она имеет, и не сможет использовать того, что она не имеет. Придет день, когда производство страны будет находиться на пике, и стране придется действовать, иначе ей придется признать тщетность всех своих усилий.

Таким образом, представляется, что большая пушка, подводная лодка, боевой самолёт являются таким же мощным деспотом, как, любой южный рабовладелец или надзиратель с кнутом. Для работы такого оружия требуется высококвалифицированный штат. Для замены убитых потребуется такие же люди. Кроме того, для транспортировки оружия и людей, для снабжения боеприпасами и топливом также потребуется персонал, а ещё рабочие на ремонт и замены поврежденных частей. А где взять людей для строительства заводов, выращивания пищи и производства одежды и ботинок для них всех. Таким образом, для ведения современной войны тысячи людей осуждены на непроизводительный труд в течение всей их жизни, а их дети и внуки осуждены на процентное рабство, которое Национал-социалистическая рабочая партия Германии с самого начала поклялась отменить.

Авраам Линкольн был другом простых людей, и в своей дискуссии по проблеме рабства, он говорил:

«Этот вопрос будет обсуждаться в этой стране, когда мы, судья Дуглас и я, будем молчать. Это вечная борьба во всем мире между этими двумя принципами, правдой и неправдой. Эти два принципа столкнулись между собой с начала времён. Один является общим правом гуманности, другой божественным правом королей. Это тот же принцип, который может принять любую форму, но по сути он гласит: Вы трудитесь, работаете и производите хлеб, а я буду его есть.»

«Человек, который это сказал, основал Республиканскую партию Соединенных Штатов Америки, но сегодня, эта партия находится в руках крупных банкиров, промышленников и землевладельцев. Так вырождаются политические партии. Так простые люди доверяют им и понимают слишком поздно, что их предали. Во многих странах сегодня политические лидеры, которые торжественно клялись упразднить монополии и процентное рабство, сидят на спинах рабочих, едят свой хлеб, живут во дворцах, одеваются в шикарные формы и ездят в дорогостоящих легковых автомобилях. Разве вы не знаете такие страны и таких лидеров?»

«Я начинаю понимать», — произнёс Ланни. — «Очень умно!»

«Читайте все, если вы не возражаете», — ответила Труди. — «Это важно для меня».

Она сидела, молча, пока он читал подробное и хорошо документированное обвинение нацистской программы прекращения безработицы путём накопления госдолга и расходов на перевооружение. Германия больше не обнародует свой военный бюджет. Но другие страны были способы выяснить, как он вырос, и автоматически пропорционально увеличили свои вооружения. Таким образом, в конце концов, целый континент, а на самом деле весь мир, занялся безумной гонкой, концом которой должна стать самая страшная в истории война. Авраам Линкольн осудил милитаризм. Какие потери понесла человеческая культура из-за того, что его партия была предана и стала инструментом плутократии Северной Америки! Такая трагедия этого великого человека из народа, этого великого дела, которому немцы отдали свой труд и свою кровь, не должны признаваться в качестве немецкого поражения а, наоборот, служить славе Тевтоно-арийской расы!

В этот момент Ланни понял, что он был почти в конце брошюры, которая заканчивалась в обычном нацистском тоне, так что любой взглянув на последнюю страницу, не получит представления об опасных мыслях, скрытых в средней части.

«Ну, что вы думаете об этом?» — с тревогой спросила Труди.

— Брошюра выстроена как медвежья ловушка. Кто это сделал?

«Я» — Он посмотрел на нее и увидел, что её щёки немного порозовели.

— Мне кажется, что это очень ловкая работа, и она должна заставить немцев много подумать. Я согласен с каждым словом, за исключением, конечно, начала и конца.

— То, что я сделала, была только попыткой вспомнить то, что вы сказали по вопросу милитаризма и его последствий.

— Спасибо за комплимент. Но это не мои оригинальные идеи, но они здравы, и вы изложили их доступным языком, понятным простому человеку.

— Это моя первая попытка. Я старалась написать то, что вы нашли бы стоящим.

Ланни завёл свою машину. Безопаснее говорить во время движения. — «Скажите мне, что вы сделали с этой брошюрой?»

— У меня было отпечатано несколько экземпляров, так чтобы вы и другие могли увидеть идею. Я могу изменить её, если вы найдете что-нибудь не так.