Рабыня страсти - Бертрис Смолл

— Но мой отец вовсе не так уж влиятелен… — ответил Карим. — Да, он наследовал титул правителя, но лишь потому, что наш предок основал город. Он осуществляет управление при помощи Совета, а вовсе не единолично. И двора у нас нет, как в Кордове… Мы живем просто и без излишней роскоши, как большинство горожан. Мой отец стяжал уважение в Совете потому, что мудр и добр. Мы, свято чтим Аллаха и калифа… К тому же я младший в семье, Хатиба. Мне никогда не быть князем Малики. Да я этого и не желаю. Так чего же достиг твой безумный отец, принудив тебя к браку, которого ты не хотела?

— Весьма престижно в кругу друзей невзначай обронить, что его младшенькая — первая жена сына князя Малики… Это великая честь. Он станет похваляться тем, что у него и у князя Малики общие внуки! А кровная связь с вашей семьей придаст ему вес и в отношениях с соседями-горцами. Вот чего он хотел…

— Ты любишь другого? — Карим не хотел больше вилять.

Золотистая кожа Хатибы залилась краской, но девушка отвечала прямо:

— Да. И он должен был стать моим мужем, но тут подоспело предложение от вашего высокого семейства… Все бумаги, касающиеся нашего с ним брака, были тогда уже подписаны, и сумма выкупа за невесту оговорена, но деньги еще не уплачены. А тут приехал твой отец, ну и… Отец разорвал договор. А старый кади, составивший бумаги, внезапно скончался… Исчезло последнее доказательство существования договора. А поскольку обмен выкупом и приданым не состоялся, моему любимому пришлось безмолвно наблюдать за тем, как меня отдают другому… О-о-о, почему из всех девушек тебя угораздило выбрать именно меня? — Серые глаза наполнились слезами, но она поспешно отерла их.

— Я тебя не выбирал, — возразил он, решив ответить откровенностью на откровенность. — Я и не подозревал о твоем существовании до того дня, когда были подписаны бумаги. В прошлом году я попросил отца подыскать мне жену. Всю жизнь я был мореплавателем и торговцем. Я знал, как обрадует отца мое решение осесть и обзавестись семьей. А этой весной я отвез ко двору калифа Кордовы прекрасную рабыню, которую любил, да и она любила меня… Тебе рассказывали, что я был Учителем Страсти? Наверняка ты об этом знаешь. Девушку передал моим заботам друг отца. Я обучал ее искусству любви, но нарушил одно из главных правил наставника — позволил себе полюбить ее всем сердцем, и к тому же позволил ей полюбить меня. Ни у меня, ни у нее не было на это никакого права. В конце концов мы оба решили, что превыше всего честь, и выполнили обязательства, на нас возложенные. Зейнаб стала наложницей калифа и тотчас же стала его любимицей. А я воротился в Алькасабу Малику, чтобы жениться на тебе. Конечно, это великое несчастье, Хатиба, что наши с тобою сердца отданы другим, но мы не в силах изменить своей судьбы. Если бы я даже сегодня же отослал тебя назад, к отцу, это ровным счетом ничего бы не изменило. Я не обрел бы Зейнаб, а гордость не позволила бы твоему отцу отдать тебя любимому… Ты сама знаешь, что это правда. И пусть нам с тобою не дано полюбить друг друга, но обещаю, что стану относиться к тебе со всем мыслимым уважением — ведь ты мне жена. Большего я не могу тебе обещать. А будешь ли ты платить мне тем же, Хатиба?

Его речь потрясла девушку. Вдруг вся ее холодность и отчужденность улетучились — теперь она была просто насмерть перепуганной девчонкой.

— Ты должен отослать меня домой… — почти беззвучно прошептала она. — Я не девственна… — И она разрыдалась, обуреваемая ужасом и отчаянием.

— Отвергнутый жених? — ласково спросил Карим. Она кивнула, устремив на него серые глазищи, полные слез и ужаса.

— Когда в последний раз вы были близки?

— Три дня тому назад…

— Твоя девственность ровным счетом ничего не значит для меня, Хатиба, — сказал Карим. — Но если ты беременна от этого человека, мне ничего не останется, как отправить тебя домой к отцу, покрытую несмываемым позором.

— Если.., если я беременна, то могу сказать, что от тебя… — возразила она. — Никто ничего не докажет, мой господин!

— Я не лягу с тобою, Хатиба, по меньшей мере два месяца, — объявил он. — Сейчас я позову служанок, и ты проведешь ночь в их обществе. Какая жалость, что ты сглупила и поспешила, Хатиба! Я открыл бы тебе мир чувственных наслаждений…

Он покинул ее, безутешно рыдающую на руках рабынь, и вернулся к себе.

— Передай Мустафе, чтобы он тотчас же явился! — бросил он привратнику. Явился Мустафа, и хозяин объявил ему:

— Я должен тотчас же вернуться в Алькасабу Малику и переговорить с отцом. Следи за тем, чтобы ни моя жена, ни одна из ее служанок не покидали своей половины. Помни — никто, Мустафа!

— Да, мой господин! — лицо Мустафы оставалось невозмутимым. — Приказать оседлать для вас коня?

Карим кивнул — и несколько минут спустя уже скакал по темной дороге, ведущей в город. Войдя в дом, он убедился, что тут все спокойно, и у него отлегло от сердца.

— Карим?! — отец менее всего ожидал увидеть сына здесь в этот час.

— Что случилось? — спросила мать. На ее прекрасное лицо легла тень. — Ведь ты должен сейчас быть с Хатибой! Почему…

Карим в подробностях передал им разговор, состоявшийся в спальне новобрачной. Хабиб-ибн-Малик пришел в неописуемую ярость. — Ты должен немедленно развестись с нею! — , бушевал он. — Я найду для тебя порядочную девушку!

— Нет, — спокойно сказал Карим. — Во всем, что случилось, виноват отец девушки, но что сделано, то сделано. Я расстанусь с нею, только если она имела глупость забеременеть. Я не могу признать сына другого своим наследником. Нынче же вечером, отец, пошли своего врача осмотреть невесту — я хочу убедиться, что она не солгала мне. Потом я пошлю нарочного к ее отцу, он непременно должен узнать обо всем. Если девушку предстоит вернуть отцу, то старик должен знать причину и возвратить мне выкуп за невесту до последнего динара! Берберийский разбойник не должен нажиться на нашем позоре!

Хабиб-ибн-Малик тотчас же послал за врачом — тот явился, был введен в курс дела и немедленно направился на виллу Карима освидетельствовать невесту. Двумя часами позже он воротился и объявил:

— Невеста не девственна, мой господин Хабиб. Она не солгала.

— Никому об этом ни слова! — сказал Хабиб-ибн-Малик. Возможно, позднее потребуется твое официальное заявление в присутствии кади, но до тех пор молчи, доктор Сулейман! И благодарю тебя.

Врач поклонился и вышел. А Хабиб-ибн-Малик подозвал раба:

— Тотчас же отправляйся к Гуссейну-ибн-Гуссейну и его жене! Они в комнатах для гостей. Скажи, что мне нужно видеть их как можно скорее! Проводи их сюда.

Гуссейн-ибн-Гуссейн со своей супругой Кабиной не замедлили явиться и выглядели изрядно перепуганными. Хабиб-ибн-Малик не стал тратить время попусту.