Бегство из Эдема - Патриция Гэфни

Алекс прижался виском к ее виску.

– Бедная Сара.

– Да, это было ужасно. А главное – нечего и говорить – все это ни к чему не привело. Когда я в слезах рассказывала Бену обо всех перенесенных унижениях, о дверях, захлопнутых у меня перед носом, он приходил в бешенство. Он совершенно искренне не мог понять, где и в чем он допустил ошибку. Бог ему свидетель, он совершил честную сделку: заплатил денежки и получил в жены английскую аристократку. Стало быть, во всем виновата я одна. Он решил, что я нарочно что-то делаю не так, чтобы ему навредить. Он…

– …наказывал тебя, – мрачно предположил Алекс.

– Мы оба наказывали друг друга. Мы оба чувствовали себя разочарованными и обманутыми, мы оба вели военные действия, каждый по-своему. Иногда я нарочно вызывала его на ссору, потому что только озлобление помогало мне ощутить себя живой. Я была ему плохой женой. Была и осталась.

– О, ради бога!

– Это правда. Его обвинения по большей части верны. Я действительно холодная, неженственная, эгоистичная, высокомерная…

– Все это неправда, не будь дурочкой. Ты возводишь на себя напраслину.

– Ты меня любишь – откуда тебе знать?

– Я точно знаю, потому что люблю тебя.

Сара не знала, смеяться ей или плакать. Ей больше не хотелось говорить о Бене. Алексу тоже. Он сунул руки внутрь ее халата – своего халата, который она накинула поверх его рубашки и своих батистовых панталончиков. Получился потрясающий костюм. Кушак развязался, и она набросила халат на плечи Алексу, укрыв и его, и себя широкими серыми крыльями.

– Если бы ты знал, что все это значит для меня, Алекс, любовь моя.

– Но я знаю!

– Нет, ты не можешь знать. Иметь возможность рассказать тебе обо всем… быть здесь с тобой, прикасаться к тебе вот так, чувствовать себя свободной…

Проклиная себя за глупость, Сара заплакала. Алекс отвел в сторону ее растрепавшиеся на ветру волосы, уткнулся губами в нежную шею и принялся шептать какие-то бессвязные слова утешения. Она ощутила, как в груди у нее распускается горьковато-сладкий цветок счастья. Его руки обхватили ее грудь, поцелуи начали обжигать ей кожу. Все изменилось так быстро, что она не успела даже заметить, как мгновенно и неожиданно воспламенилось ее тело.

– Ты сводишь меня с ума, – удивленно заметила Сара. – Я хочу сказать… в буквальном смысле…

Связная речь давалась ей с трудом, и вскоре она оказалась неспособной произнести что-либо более вразумительное, чем: «Алекс, прошу тебя, да, о боже…» Ее задрожавшие руки обвились вокруг его шеи. Серый халат по-прежнему укутывал их обоих; под его покровом Алекс расстегнул пуговицы рубашки и обнажил грудь Сары. Она выгнулась, прижимаясь к нему еще теснее, потом откровенно бесстыдным, призывным движением перебросила ногу ему через колени, смутно удивляясь самой себе.

Стало быть, муж называл ее холодной и неженственной? Алекс провел губами по ее тонкой коже, упиваясь неистовым биением пульса. Он нашел грудь и медленно втянул ее в рот, посасывая ритмично, как младенец, пока она стонала и впивалась ногтями ему в спину – божественное ощущение, прекратившееся только тогда, когда он поднял голову и удивленно сказал «Ого!», Сара смутилась и перестала его царапать.

– Сара, – прошептал Алекс, – прекрасная Сара, ты когда-нибудь занималась любовью под открытым небом?

Она никак не могла унять дрожь, и это было странно, потому что ее кожа пылала, где бы к ней ни прикасались его губы.

– Я вообще никогда и нигде не занималась любовью до сегодняшнего вечера.

Алекс поцелуями заставил ее закрыть глаза, зато губы у нее открылись сами собой. Он подтянул и перебросил через свои колени ее ноги; откинувшись назад, Сара почувствовала лопатками холодный твердый камень.

– Я знаю одно подходящее место. – Его рука, поглаживающая ее между ног, заставила Сару зажмуриться и томно вздохнуть.

– Вечно ты все знаешь, – проворчала она. Алекс хрипло рассмеялся.

– Нет, правда. Вот там, на песке. – Он неопределенно мотнул головой куда-то в сторону. – Твоей прелестной попке там будет удобнее, чем на этом камне.

– Разве мы на камне? А я-то думала – на облаке.

Он подхватил ее на руки и встал: ему вдруг расхотелось разговаривать и предаваться нежностям. Сара уцепилась за него, мгновенно проникнувшись его желанием поторопиться. Ей было все равно, где он овладеет ею; голова у нее кружилась, но так чудесно было закрыть глаза, спрятать лицо у него на шее и позволить ему нести себя куда угодно.

Идти пришлось недалеко. Песок тянулся ровной полосой и в нескольких шагах выше линии прибоя был уже совершенно сухим. Алекс нашел ровное место, опустился на колени и уложил Сару на мягкое ложе, освещенное серебристым светом луны. Его охватило лихорадочное нетерпение, когда висящие свободными складками полы халата разошлись, открыв ее восхитительную наготу. Но его руки, обхватившие ее лицо, были нежны, а голос зазвучал ровно, когда он сказал ей:

– Я люблю тебя, Сара. Это не может кончиться сегодня ночью, это просто невозможно. Ты должна это понимать. Скажи, что понимаешь.

Однажды она уже сказала ему неправду, и теперь все ее существо возмутилось при мысли о том, что придется лгать снова. – Алекс…

– Скажи это.

Сара схватила его ласкающие руки и крепко сжала их.

– Я всегда, всегда буду тебя любить. Это никогда не окончится. Никогда.

Алекс уловил уклончивость ее ответа, но в эту минуту он был слишком сильно охвачен желанием, чтобы продолжать спор. Волны отчаянной, лишающей сил и разума страсти сотрясали его тело. Он овладел ею с неистовым, почти грубым нетерпением и отдался на волю волн чувственности.

– Дай мне мою блузку, Алекс. Я не могу с тобой спорить, пока я голая.

– Я понятия не имею… о!

Оказалось, что он сидит на ее блузке, забытой на краю постели. Алекс вытащил ее из-под себя и неохотно протянул Саре. Поскольку невозможно было поверить, что она собирается через несколько минут уйти из его жизни навсегда, он решил насладиться очаровательным зрелищем ее одевания, не воспринимая его как конец всего.

– Я не спорю, Сара, я просто спрашиваю, когда мы снова увидимся.

Она наклонилась, чтобы поднять свою юбку, лежавшую рядом с кроватью темно-синей горкой, и без особого успеха попыталась расправить смявшиеся складки, потом натянула ее и застегнула крючки.

– Это будет либо очень сложно, либо невозможно, поэтому…

– Я голосую за невозможное.

Сара положила руки на бедра.

– Алекс.

– Что?

Ее серьезный взгляд заставил его опомниться; он встал и подошел к ней.

– Ты пропустила пуговицу, – сказал Алекс, расстегивая одну из пуговичек у нее на груди.