Человек, ставший Богом. Воскресение - Жеральд Мессадье

– Я предпочитаю смотреть на вас, – ответил Иисус, – поскольку вижу всех вас одновременно. Танцуйте, ведь вы дети Давида а не Саула!

И они танцевали. Симон Прокаженный был уже немного навеселе, он ходил между танцующими и радостно распевал:

– Воздайте хвалу Господу, сотворившему этот день и эту ночь! Воздайте хвалу Господу, пославшему нам Мессию! Воздайте хвалу Господу, избавляющему нас от отчаяния!

– Вот видишь, ты изгнал печаль из своего сердца! – сказал Иоанн, который предпочел оставаться рядом с учителем.

– Чувства подобны морским волнам, – ответил Иисус.

– Да, в твоих глазах есть грустинка, – заметил Иоанн. После недолгого размышления он спросил: – Это из-за Искариота?

– Он единственный, вернувшись, выказал страх. Разве он должен меня бояться? – ответил Иисус.

– Но разве все мы не боимся тебя? Мой брат Иаков, Иуда, сын Иаковлев, и Нафанаил тоже боялись возвращаться.

– Когда они увидели меня, они сразу подошли ко мне. А теперь они танцуют. Но взгляни на Искариота.

Действительно, Искариот был мрачен.

– Ястреб несется в воздухе, словно парусник по воде. Но когда он ходит по земле, он становится неуклюжим. Кузнечик ловко прыгает по лугу и в саду, хотя он может летать. Каждое создание ведет себя в соответствии с привычками. На этот раз ты понял? Кстати, почему ты спросил, не из-за Искариота ли я в печали?

Гости распевали о том, что к ним пришел Мессия, и Иисус нахмурился.

– Если бы они знали, что несет с собой Мессия, – прошептал он, – они, несомненно, не пели бы так весело. И все же я люблю радость!

– Ты их Мессия! – сказал Иоанн.

– Для них я Мессия, – согласился Иисус. – Я попытаюсь повести их за собой, как Моисей, который вывел иудеев из Египта. Но только хотят ли они свободы?

Вдруг Иисус, к удивлению Иоанна, застыл на месте. Через мгновение они оба обернулись. Позади них стояла женщина, которую Иоанн никогда прежде не видел. С печальными глазами, грусть которых еще больше подчеркивали темные круги вокруг них – неизбежный атрибут много плакавших женщин – и сурьма на веках, с впалыми щеками и суровым выражением лица, она резко выделялась на фоне всеобщего веселья. Увидев ее, Симон Прокаженный сразу протрезвел.

– Мария, – сказал он, – добро пожаловать в мой дом!

Но смотрел он на нее тревожно. Затем, обернувшись к Иисусу, Симон пояснил:

– Это сестра Лазаря, человека, которого ты вылечил в тот же день, что и меня.

– Да, – откликнулся Иисус, не глядя на Марию. – У него были припадки.

– Лазарь умер, – сказала Мария. – Этого не случилось бы, если бы ты пришел к нам в прошлом месяце.

– Смерть не есть разрушение, Мария, – ответил Иисус. – И не в моей власти одаривать в этом мире бессмертием.

– Присоединяйся к нам, Мария. Ведь Мессия с нами, – предложил Симон Прокаженный.

Мария покачала головой и вытащила из-под накидки флакон. Она извлекла пробку и медленно вылила содержимое на голову Иисуса, и жидкость с нежным ароматом стала впитываться в его волосы. По комнате поплыл запах нарда. Затем она вылила остатки на руки и ноги Иисуса. Она так и не поднялась с колен, черный сгусток печали на радостном пиру.

– Какое расточительство! – воскликнул Симон-Петр. – Да это стоит тридцать серебряных динариев, не меньше!

Искариот подскочил на месте.

– Кто эта ненормальная? – крикнул он. – Ибо можно было бы это продать более нежели за триста динариев и раздать деньги нищим! Симон, надо прогнать эту женщину!

Иисус, сидевший до сих пор неподвижно и молча, подал наконец голос.

– Нищих всегда имеете с собою и, когда захотите, можете им благотворить, – сказал он, – а Меня не всегда имеете. Она сделала, что могла: предварила помазать тело Мое к погребению. Встань, Мария.

Мария придвинулась, упираясь руками в пол, и села у ног Иисуса. А гости продолжали танцевать. Когда на стол подали новые яства, Мария встала и ушла.

– Уже поздно, – заметил Иисус.

Иисус обнял Симона Прокаженного и ушел. Его примеру последовали Нафанаил, Иуда, сын Иаковлев, Иаков и Иоанн.

Они направились к дому, который предоставил в их распоряжение Симон Прокаженный. Вдруг они увидели, что за ними бежит тень. Они не успели ничего понять, как тень вдруг закричала:

– Учитель, подожди меня!

Иисус остановился. Тень, задыхаясь, подбежала к нему.

– Учитель, это я, Филипп! Я был в Иерусалиме, и там паломники сказали мне, что ты в Вифании… Я сразу же пришел…

Филипп покачнулся.

– Или, может быть, ты больше не хочешь, чтобы я был с тобой?

– Конечно, хочу, – ответил Иисус. – Идем, отдохнешь вместе с нами. Ты выглядишь уставшим.

– Я пришел так быстро, как только мог, – сказал Филипп. – А где Искариот?

– Я здесь, – сказал Искариот, который держался в стороне. – Вот твои сандалии, – сказал Филипп, протягивая Иуде обувь. – Это старые сандалии, те, которые ты оставил у сапожника в Иерусалиме. Я был как раз у него, когда мне сказали, что Мессия в Вифании. Я захватил их с собой.

Иуда взял свои сандалии.

Вместе с рассветом явился Матфей. Симон-Петр, проснувшийся рано, нашел мытаря лежавшим у двери, словно блудный сын. Или словно побитая собака. Матфей залпом выпил молоко, которое ему принес Симон-Петр, и спросил, можно ли ему поспать. Он тоже услышал от паломников, что Иисус в Вифании.

– Значит, в Иерусалиме все знают, что Иисус здесь? – спросил Симон-Петр, охваченный смутной тревогой.

– Разве я сказал – все? Нет, я сказал, что паломникам известно, что Иисус находится недалеко от Иерусалима. А я сам сделал вывод, что он остановился в Вифании. Но он мог остановиться и в Виффагии. Но почему ты спрашиваешь?

– Нельзя допустить, чтобы нас нашли. Они ищут Иисуса. И нас, несомненно, тоже.

– Кто «они»? – удивился Матфей.

– Синедрион, священники, Ирод… да разве я всех знаю?!

Через несколько мгновений Симон-Петр сказал:

– Иди спать.

Он разбудил Матфея в полдень.

– Мы уходим отсюда. Ты и Филипп, вы слишком легко нашли нас. Другие тоже сумеют нас найти, – сказал Симон-Петр.

Они покинули Вифанию по двое, уходя через какое-то время, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Идти им пришлось недолго, и солнце стояло еще высоко в тот день 5 нисана, когда они вошли в Виффагию. Андрей нашел небольшой дом, стоявший чуть в стороне, на восточном склоне Елеонской горы. Матфея охватила дремота. Едва опустившись на землю, он сразу же вытянулся всем телом, мысленно спрашивая себя, где Иисус, закрыл глаза и заснул. Вдруг чья-то рука коснулась его плеча. Он открыл глаза и увидел голубое небо.

– Добро пожаловать, Матфей. Сейчас не время спать.

Это был Иисус. Его окружали ученики. Матфей встал, покачиваясь.

– Вот так-то лучше. Смотрите, бодрствуйте, молитесь, ибо не знаете, когда наступит это время. Подобно как бы кто, отходя в путь и оставляя дом свой, дал слугам своим власть и каждому дело свое, и приказал привратнику бодрствовать. Итак, Матфей, и все тоже, бодрствуйте, ибо вы не знаете, когда придет хозяин дома: вечером, или в полночь, или в пение петухов, или поутру; чтобы, придя внезапно, не нашел вас спящими.

Следующим днем была суббота. Иисус рассказал им притчу о слепом и притчу о человеке в ночи.

В воскресенье 7 нисана Иисус увидел молодого осла, пасущегося около дома, уговорил хозяина отдать ему животное и объявил, что направляется в Иерусалим.

– На осле? – удивился Симон-Петр.

– Вспомни, что написано в Писании: «Не бойся, дщерь Сионова! се, Царь твой грядет, сидя на молодом осле», – с улыбкой ответил Иисус.

– Мы должны сопровождать тебя. Ты не можешь идти один, – сказал Симон-Петр.

Он положил свою накидку на осла, чтобы сделать нечто похожее на седло. Сверху положил свою накидку Иоанн. Иисус сел на осла. Матфей и Симон-Петр пошли впереди, а остальные замыкали процессию. Матфей крепко сжимал кинжал. Через четверть часа они добрались до вершины Елеонской горы. Иисус остановился. Перед ним лежало сердце Израиля. Слева простиралась Иудейская пустыня, шкура огромного льва, которую положили сушить на солнце еще до того, как люди обрели память. Дальше, словно лапы зверя, сжимавшие в своих объятиях Мертвое море, возвышались Иудейские и Моавитские горы, теряющиеся за горизонтом. Там, в Кумране, люди трудились в поте лица, как прежде трудились он и Иоканаан в ожидании конца света, который теперь был уже близок. Но все же взгляд Иисуса постоянно возвращался к городу, занимавшему господствующее положение на восточном берегу Тиропеона, раскинувшись на холмах Везефа, Мориа, где был построен Храм, Офел, или Давидов город, и на западном берегу, на горах Сион и Гарив. Это был город Давида и Иезекииля. «Трубите трубою на Сионе и бейте тревогу на святой горе Моей; да трепещут все жители земли, ибо наступает день Господень, ибо он близок – день мрака и тьмы, день облачный и туманный…» Осел наклонил голову и принялся щипать траву. Иисус прищурился. Возведенная на северо-восточной скале грозная крепость Антония захватывала в плен солнечные лучи. На горе Сион окна старого дворца Асмонеев сверкали, словно темно-красные рубины, ослепляя тех, кто пытался выведать тайны этих стен и интриг Синедриона и Пилата. Раздались голоса. Иисус обернулся и встретился с робкими и удивленными взглядами паломников. Ученики объяснили им, что это Иисус, что он возвращается в Иерусалим на осле, как того требует Писание. Толпа росла. Некоторые стали просить вылечить их от той или иной болезни. Так он никогда не доберется до Иерусалима! Иисус решительно ударил осла пяткой, направил его по одной из трех дорог, пересекавших долину Кедрона, и стал взбираться по той, что вела к Храму. Дети весело прыгали вокруг него и распевали на ходу придуманные гимны, восхваляющие Мессию. Взрослые благословляли того, кто пришел от имени Господа, Мессию, и радовались возвращению жезла Давида. У Золотых ворот их собралось несколько сотен. Наступил четвертый час после полудня, и дворы постепенно пустели. Левиты подметали пол, прежде чем совершить омовение. В воздухе кружились голубиные перья. Многолюдная свита Иисуса пела осанну под холодными взглядами, левитов. Храм вскоре должен был закрываться. И толпа развеселилась. Вечером эти люди будут говорить, что посетили Храм вместе с Мессией.