Дом одинокого молодого человека : Французские писатели о молодежи - Эрве Базен

новых клиентов, особенно женщин, которые работают днем, директор супермаркета учредил продленную торговлю по средам: магазин был открыт до двадцати одного часа, и поэтому каждую неделю с десяток товаров предлагались со скидкой, по ценам, способным побить всякую конкуренцию, — об этом заранее извещали большие афиши в витринах.

Сначала это вызвало наплыв покупателей. Позже, с наступлением зимы, клиентов стало значительно меньше, привычка притупила вкус к новшеству.

И все же, однажды вечером, когда Ксавье предупредил ее, что задержится на службе, Беатриса, надумавшая купить замшевую куртку по сходной, сниженной до фабричной, цене, рискнула покинуть свой уютный дом, несмотря на ужасную погоду, предвещавшую декабрь. Она могла бы запарковаться на улице — в это время было достаточно свободных мест, — но, подумав, что придется идти к магазину под проливным дождем (всего лишь в платке, который она повязала на голову) и ледяным ветром, она предпочла спуститься в паркинг.

Заметив, что охранник ушел — ведь уже минуло семь часов, — она на мгновение заколебалась. Но в отличие от улицы, где уже царила темень, подземный паркинг был хорошо освещен, многие покупатели приезжали или уезжали на своих машинах, — все это оживление действовало успокаивающе. Во всяком случае, она не станет задерживаться: покупка займет пятнадцать минут, не больше. Да еще она возьмет несколько кусочков ветчины для Ксавье, на случай, если он вернется голодным.

Несмотря на эти благие намерения, как обычно, искушаемая на каждом шагу, Беатриса фланировала вдоль стеллажей. Она долго колебалась перед набором тонкого вышитого полотна «Сделано в Гонконге» и с сожалением отказалась от покупки — временно, так и не припомнив точных размеров своего стола. Затем ее внимание привлекли рубашки ярких расцветок, их носили в прошлом сезоне, а теперь распродавали с хорошей уценкой: а что, если купить одну для Ксавье?

Подумав о нем, она вернулась к реальности, о которой начисто позабыла с какого-то момента: уже давно пора возвращаться, впрочем, продавщицы уже подметали полы и в магазине оставалось совсем мало посетителей.

С почти пустой сумкой — в конце концов, рассмотрев замшевую куртку, она разочаровалась в ней: плохо скроена, плохо сшита, никакого вида — Беатриса села в лифт и не без удовольствия подумала о том, что через каких-то четверть часа будет дома. Она нальет себе горячую ванну и спокойно дождется прихода Ксавье, читая «Недоразумение в Коломбо» и вкушая удовольствие, которое сулила эта книга.

Выйдя из лифта, она окунулась в непривычную тишину, царившую в паркинге. Обычно тут всегда слышался гул мотора какой-нибудь машины, визг шин, болтовня сторожа с кем-нибудь из клиентов.

И — уж не показалось ли это ей? — многие плафоны дневного света были погашены, как если бы они вдруг вышли из строя. Однако только что она ничего подобного не заметила.

Под ее правой ногой хрустнул кусочек стекла, и в то же мгновение она различила три тени, которые отделились от стены в глубине паркинга. У нее перехватило горло, она инстинктивно взглянула на застекленную будку сторожа: пусто, как и следовало ожидать. Должно быть, он ушел уже более часа назад…

Тогда она повернулась к лифту, в надежде, что кто-то спустится вслед за ней. Ей стало страшно, страшно до ужаса.

Три силуэта, приближаясь, обрели очертания; три черных, тонких силуэта, что-то неумолимое чувствовалось в их походке, на лицах маски: итак, хулиганы никуда не уехали…

Спрятавшись в закоулке пустынного паркинга, откуда просматривался выход из лифта, они подстерегали намеченную жертву.

Одинокую женщину.

Пережив мгновение безумной паники, от которой у нее отнялись руки и ноги, ценой неимоверного усилия, на которое она не считала себя даже способной, Беатриса сумела прийти в себя: у нее остался только один выход — бежать к лифту и снова подняться в магазин.

Но она с отчаянием отдала себе отчет в том, что это мгновение нерешительности, как ни коротко оно длилось, оказалось фатальным: путь для отступления отрезай, уже слишком поздно. Она пятилась, а они наступали, поигрывая цепями, наверное, велосипедными, — они их вращали в руках с угрожающим видом.

Эти цепи навели на Беатрису больший ужас, чем три нацеленных на нее револьвера. Они воплощали в себе необузданную жестокость того анархического и иррационального мира, где всякий закон терял власть.

Конец ее защищенного мира, мира Ксавье.

Продолжая в ужасе отступать, она наткнулась на чью-то машину. Это была ее машина. Ключи были на месте, как того требовали правила паркинга.

Два силуэта не спеша приближались, тогда как третий пошел открыть дверь лифта. Значит, теперь уже никто не сможет вызвать его. А пока люди надумают спуститься по лестнице… Если бы каким-то чудом мог появиться Патрик и спасти ее…

Беатриса поняла, что, если она не хочет умереть, рассчитывать можно только на себя. Она швырнула сумку под ноги нападавшим, которые находились всего в пяти-шести метрах от нее, и, воспользовавшись мигом их замешательства, бросилась в машину и немедленно защелкнула двери. К счастью, из-за погоды окна были закрыты.

Дрожащей рукой она включила зажигание. К ее несказанному облегчению, мотор завелся с первого оборота. Выжав до предела газ, она рванула машину назад и тут же услышала разъяренные крики молодых людей, которые отнюдь не признали себя побежденными: извивающимися цепями они принялись молотить по кузову, и этот град ударов по металлу испугал Беатрису так, что от какого-то ее неверного движения мотор заглох.

Она сочла себя погибшей: сейчас они разобьют стекла — разве устоят они перед этим бешеным напором? — и, обезумев от гнева, от сопротивления, нещадно отомстят за все, например, изнасилуют и изобьют, прежде чем убить.

Явившаяся из глубины веков, рожденная первобытным страхом женщин перед нападающими самцами, какая-то дикая сила проснулась в Беатрисе. Она, как фурия, сражалась с хищниками, обступившими хрупкий металлический каркас, — последнюю преграду, отделявшую ее от них, и Беатриса, которой однажды из-за дорожной поломки пришлось толкать свою машину, знала, что она не такая тяжелая: втроем они запросто опрокинут ее.

И тогда…

Мотор завелся вновь, и на этот раз она сумела выбраться из ряда машин и отъехать два или три метра задним ходом. Крики усилились, брань вперемежку с глухими ударами цепей по кузову отдавалась у нее в ушах.

Вслепую рванув назад, она что-то раздавила. Должно быть, это была нога, потому что послышался протяжный крик боли и вслед за тем, в приступе неописуемой ярости, молодые люди начали приподнимать кузов машины. Резким и отчаянным движением, в последней попытке спастись, Беатриса включила первую скорость и, воспользовавшись мгновением, когда нападавшие, которым явно недостало сил, уронили машину на колеса, дала газ. Но