Пепел Ара-Лима. - Сергей Костин

— Уж не про себя ли говоришь, — засмеялась ганна.

— Смейся, глупая женщина. Разве не знаешь, что кэтеровские солдаты у всех, кого встречают, запястье смотрят? Донесли, видать, лазутчики. Слышал даже, вроде императорский указ вышел, у кого разбойный знак такой странный заметят, смерть мгновенная. Поэтому и говорю, что распустились легронеры империи, давно пора их на свое место поставить. Этим наследник и занимается. Я с Самаэлем согласен, ребятам нужно почувствовать, на что они уже сейчас способны. Узнать силу рук своих. И пока пустых набегов не было. Жаль только, Аратей все своими руками делает. Не королевское дело кровь врагу пускать.

— Кэтер не глупее нас, — задумалась Вельда. — Может крестоносец не чувствует, как над Ара-Лимом тучи сгущаются, а у меня сердце неспокойно. Своими походами глупыми зверя сердим. Долго ли будет терпеть укусы Кэтер? Рано или поздно поймет, что не простое разбойничье племя здесь хозяйничает. Или, думаешь, император не знает, что во главе разбойников, что обозы потрошит, Аратей король наследный?

— А кто узнает, что это наследник? В живых никто не остается. Майр Элибр за этим строго глядит.

— А как не углядит? Аратей с каждого набега одного милует. Отсылает в Империю с угрозами. Элибр хороший телохранитель, но все ошибки королевские с каждым днем исправлять все сложнее. Один он рядом с Аратеем следит за тем, чтобы никто империи не донес о ненужных вещах. Страшно представить, что случится, когда узнает Кэтер, что наследник в Ара-Лим ходит, разбойничает.

Йохо, поглаживая зверушку, из деревяшки вырезанную, вынужден был согласится.

Не раз уже предотвращали попытки убить Аратея. Шесть раз на дальних горных подступах наемников перехватывали. Два раза лихих ваалов только у крепости обнаруживали. По знанию ли они сюда шли, на удачу ли? Неизвестно. Иногда казалось лесовику, что Кэтер давно знает, что жив наследник. И как ни старается колдун, отводя от наследника взгляды далекие, империя точно ведает, где скрывается законный король Ара-Лима. Хотя… Все в этом мире неопределенно.

— А что, Йохо, — ганна неожиданно потянулась, выгнулась телом гибким, хищно зубами сверкнув. — Правда ли, что я тебе до сих пор нравлюсь?

Деревянный олень из рук лесовика выпал, отскочил в костер, загораясь мгновенно. Сам Йохо поперхнулся воздухом дымным, под высокими сводами пещеры кучами собирающимся, рот открыл в изумлении. Раньше за такие же слова, что он сам, смущаясь, ганне шептал, она его нещадно по щекам лупила. И не только рукой. Случалось и предметы разные для того приспосабливала. Быстро язык за зубами держать научила. А сейчас…

Йохо быстро сообразил, что сидя с ртом распахнутым, мало кому понравится можно. Взглянул на ганну хмуро, ощерился опасно, одной губой оттопыренной, как только лесовики умеют,

— Ты, Вельда, кочергу железную в рукаве что ли прячешь? Мои слова давно сказаны. Мы, лесовики, повторять десять раз не приучены. Кабы не была ты дурой, давно имела при себе человека, который ради улыбки твоей душу не пожалел бы, заложив ее Стану, мертвых хозяину. А ты все хахоньки, да хихоньки. Неужели вы все ганны такие дурные, да разборчивые?

Вельда поднялась, подошла сзади к лесовику сгорбившемуся, погладила по кудрям непослушным.

— Не все, лесовик, — тихо ответила. — А насчет твоего предложения… знай, я думаю.

Сказала, и пошла встречать сыновей своих. Родного, да приемного.

— Долго думаешь, — вздохнул Йохо, поглядывая с тоской вслед уходящей ганне. — Пятнадцать лет уже. Так и помереть можно, ожидаючи.

ХХХХХ

Не зря ганн в миру не жалуют. Что скажет проклятая, то и сбудется. Пока молчит отверженная, пока стороной твой дом обходит, глаза на тебя не поднимает — все спорится, все ладится. А как глазом поведет, рот раскроет, да слово тихое вымолвит, заворачивай к дому, все одно счастье не встретишь. А если вдруг что имеешь, то и потеряешь. А коль ганна, из стран неведомых появившаяся, про беду, спаси нас Гран от тех слов, что-то намекнет, то жди беды непременно. И помни, рядом уже бродит черная.

К середине весны горняки, что в дозорах горных стояли, спешно к крестоносцу с докладом явились. Из рассказов сбивчивых Самаэль узнал, что расположилась на границе Ара-Лима, на самых ранних подступах к горам, которые закрывали Зеленое Сердце, армия кэтеровская. Не манион, не гурт, а целый легрион из отборных наемников.

Еще горняки докладывали, что разъезды конные с каждым днем все дальше в ущелье заглядывают. Пока горняки в стычки не вступают, хоронятся от глаза вражьего, даже сигналами не обмениваются, боясь открыть свое присутствие. Но всю жизнь не промолчишь, не попрячешься.

Самаэль, выслушав новости и горняков из покоев своих выпроводив, заперся в комнатах. Сидел в тишине за столом нахмурившись. Задумался надолго, посохом по полу каменному постукивая. Так до самого позднего вечера и хмурился. Ни кого к себе не пускал, ни с кем не разговаривал. А на утро взял в попутчики лесовика, да несколько горняков верных, и сам в горы выбрался.

По дороге сам с собой говорил. Сам себя успокаивал, убеждал, что не посмеет Кэтер в горы пойти. После того, как надоело в одиночку говорить, на других обрушился. Доказывал, что Зеленое Сердце гор мечу кэтеровскому не осилить.

Никто колдуну и не перечил. Все и так знали, что до лета ни один солдат с равнины не сдвинется. Весенние разливы горных рек, обвалы снега мокрого, лавины каждодневные, погребут под собой любого, кто страха и осторожности не знает.

По тайным подземным проходам вышли к самому лагерю кэтеровскому. Ползком, за каждую щель цепляясь, вылезли на утес, что высоко над равниной нависал, и с которого весь мир обозреть возможно было. Щурясь от ветра и солнца весеннего, заглянули вниз, где, по рассказам горняков, стояла армия Кэтера.

Йохо последним на скалу взобрался. Непривычен был к ползанию по горам. Голова кружилась, да желудок наизнанку выворачивался. Казалось, каждый шаг к смерти ведет, к падению. Но как только лесовик к остальным присоединился, как только заглянул вниз, увидел силу империи, сразу и тошнота прошла и головокружение.

— Что это? — прошептал он, устраиваясь рядом с крестоносцем.

— А ты не видишь? — съязвил недовольно Самаэль, словно лесовик был виновен в том, что многотысячная армия империи расположилась лагерем за рекой, которая служила границей между Ара-Лимом и горной страной.

Закусив от удивления губу, Йохо увидел то, что никогда за всю свою тридцатипятилетнюю жизнь не видел.

Лагерь кэтеровского легриона представлял почти идеальный квадрат, окруженный глубоким рвом. Мерзлая земля, вытащенная изо рва была насыпана валом перед мощным деревянным частоколом. На каждой стороне лагерного квадрата стояло по пять трехуровневых вышек.