Обыкновенные девчонки (сборник) - Елена Ильина

— Это альбом исторического кружка, — сказала Маша. — Все мы над этим альбомом повозились — Сережа, Алик, Юра Белов, Люда… ну и я немножко. А чтоб вам было интереснее рассматривать, я к вам кого-нибудь из наших историков пришлю.

И она убежала, как всегда слегка подпрыгивая.

— Девочки, посидите здесь, отдохните, — сказала Оля. — А я тоже пойду. Надо немножко Маше помочь.

И она ушла. Девочки остались одни.

Лена Ипполитова пододвинула к себе альбом, поправила очки и, низко наклонив голову, осторожно перевернула картонную голубоватую страницу. Рядом с ней устроилась Валя Ёлкина.

Стоя на коленках, Валя разглядывала картинки и фотографии, иногда даже щупая их пальцем.

— Смотрите, девочки! Это у них все наклеено. И как аккуратно! Ровненько…

— А ты не трогай руками, — сказала Катя. — Надписи тушью сделаны. Еще размажешь!

— Что ж это историки ихние не идут? — спросила Ира. — Без них тут ничего и не разберешь.

— Почему не разберешь? — усмехнулась Стелла. — Я прекрасно все разбираю. Да тут и написано: «Казармы для рабочих», «Нары в два ряда».

— И я разбираю, — негромко добавила Нина Зеленова. — Вот, например, извозчик по улице едет… Фонарь зажигают…

— Да разве это история? — удивилась Ира. — Извозчик, фонарь!

— А что ж, конечно, история, — задумчиво ответила Лена Ипполитова. — Это же давно было — значит, история.

— Да ведь тут не только извозчики и фонари, — вмешалась Катя. — Смотрите, вот мальчики на какой-то фабрике… Написано: «Передний мальчик, средний и задний». А что это значит?

— Покажите-ка!

Настя Егорова заглянула через Катино плечо:

— Станок-то это ткацкий, только, конечно, не такой, как теперь бывают. Моя бабушка на таком работала, когда молодая была. А вот что тут делают мальчики, средние-передние, я и сама не пойму. Ленка, поищи, не написано ли там чего.

Лена близоруко нагнулась к самому альбому.

В это время в комнату вошел щупленький паренек, тоже в очках, как и Лена, и очень серьезный.

— Историк! — шепотом сказала Аня.

«Историк» подошел к столу, быстрым взглядом окинул страницу, которую разглядывали девочки, и сразу стал объяснять очень громко и ни на кого не глядя:

— В царское время на фабрики брали ребят с самых малых лет. Вот мальчики у станка. Кто стоял впереди — тот назывался «передний». Кто позади — тот «задний». Ну, а средний, конечно, стоял посередине.

— Это понятно, — сказала Катя.

Мальчик посмотрел на нее сквозь стекла очков, немного смутился, но продолжал так же громко и серьезно:

— Работали они с утра до ночи, как и большие рабочие. Иногда даже засыпали у станка на полу. А чуть кто провинится — плеткой стегали.

Все испуганно поглядели на «историка»:

— Какой ужас! Откуда ты знаешь?

— Читал. Да и старые рабочие рассказывали. Ну что, посмотрели уже?

И мальчик откинул еще один лист альбома.

— А тут, — продолжал он, — рабочие пришли в контору к приказчику выпрашивать у него свою же получку.

— Зарплату? — спросила Настя.

— Ну да, — ответил «историк». — Но тогда говорили не «зарплата», а «получка». Только получать-то им мало приходилось. За все штрафовали…

В эту минуту дверь распахнулась настежь.

— Белов! Юрка! Ты куда подевался? — крикнул кто-то из коридора. — Без нас рояль передвинут… Бежим!

«Историк» живо вскочил с места, сказал девочкам скороговоркой: «Прочитайте сами. Тут все написано!» — и скрылся за дверью.

Лена послушно и добросовестно принялась вычитывать, за что какие штрафы полагались:

«Пострадал на работе — штраф. Сам виноват. Не зевай».

«Мимо окон хозяйского дома в шапке прошел — и за это штраф. Непочтение к хозяевам».

«На улицу с песней или гармоникой вышел — опять штраф».

— Ах, какая тяжелая жизнь была при царе! — сказала Валя. — Мой папа тоже при царе родился — он с пятнадцатого года. И как только он выжил!

— А как моя бабушка выжила? — спросила Настя. — Ведь она даже не при одном, а при целых трех царях жила. Ну, конечно, ей плохо было…

— Ясное дело, — согласилась Нина Зеленова. — Читай дальше, Леночка!

— Нет, постойте, девочки! — сказала Катя. — Вы знаете, мне до сих пор как-то не верится, что это тот самый Сережа Решетников…

Ира сразу вскочила с места:

— Да его же сам Артемов признал! Он ему даже фотоаппарат привез. И знаете — чей? Который от Сережиного папы остался… Это мне сам Алик рассказал. По дороге.

— Наверно, все фотографии в альбоме Сережа этим своим аппаратом снимал, — сказала Аня.

Валя Ёлкина кивнула головой:

— Уж наверно он! Замечательные снимки! Смотрите-ка: «Часть вторая. Наш город теперь». Видите, вот Ленинская улица, по которой мы ехали…

— А это горсовет! — узнала Катя.

— А вот это вокзал! — крикнула Ира. — Все прямо будто настоящее. Вот как здорово Сережа снимает! Знаете что, девочки? Давайте попросим его снять нас.

— Альбом смотрите? — вдруг раздался чей-то знакомый голос.

Девочки обернулись. В дверях стоял Сережа.

— Маша послала меня сюда вместо Юры Белова, а я немного задержался. Уж извините, пожалуйста. Что-то в проводке у нас не ладилось. Пришлось нам с Тарасовым немножко повозиться…

— А ты даже электричество чинить умеешь? — тихо спросила Валя.

— Ну, пробки заменить — дело нехитрое.

— А снимаешь ты как хорошо! — с восторгом сказала Ира. — Нам до того понравилось!..

— Правда? — спросил Сережа. — Ну так скажите это Юре Белову. Это все его работа. А я только недавно в фотокружок записался.

— Вон что!.. — немножко разочарованно протянула Аня. — А кто буквы в альбоме рисовал? Очень красивые буквы.

— Это Алик и Люда.

— Ну а переплет кто делал? — уже неуверенно спросила Ира. — Не ты? Нет?

— И переплет не я. Маша со своей бригадой. Я тут только фотографии наклеивал и рисунки.

— А рисовал кто? — спросила Катя. — Знаешь, мне один рисунок очень понравился. Мальчик возле водокачки с газетой в руке. Газетчик, что ли?

— Нет, это не газетчик, а мальчик с фабрики, — ответил Сережа. — Ему рабочие поручили сигнал к стачке подать. Как махнул он газетой, так и началось. Все станки стали… Да там на левой стороне все про это написано. Если будет у вас время, прочтите.

— Обязательно прочту, — сказала Катя. — А кто же все-таки нарисовал газетчика, то есть мальчика с газетой?

— Ну, это как раз я.

— А рассказ про него кто написал?

— Мы с Бульбой, то есть с Тарасовым.

— Вот вы какие! — сказала Аня. — И рисовать умеете и рассказы сочинять.

— Мы ничего тут не сочиняли. Все правда. История.

Тут дверь открылась, и в комнату вбежала Маша, а за ней несколько девочек.

— Скорей, скорей! — заговорили они все разом. — Идемте. Сейчас елку зажигать будут!

Елка

— Есть у вас тут Яхонтова Ляля? — спросил Дед Мороз.

— Есть, — ответил чей-то тоненький голосок из глубины зала.

— Ученица первого класса?

— Первого, Семен Игнатьевич!

Дед Мороз засмеялся, погладил свою ватную бороду и погрозил пальцем:

— Так вы говорите, что у вас есть Яхонтова Ляля? Отличница? Ну, значит, это ей.

Девочка в белом переднике с крылышками вспорхнула с места, пересекла большую комнату, освещенную только цветными огоньками елки, и остановилась перед роялем, в котором, как в темной воде, отражались серебристые шары и красные, зеленые, синие лампочки. Дед Мороз нагнулся и подал ей прямо в руки большую куклу в коробке. Девочка сразу же подняла крышку, сказала: «Ой, какая чудненькая!» — и побежала на место.

Малыши один за другим получали подарки.

Дед Мороз, должно быть, хорошо знал, кому из ребят что подходит. А скорее всего, это знала Валентина Егоровна. Вот она сидит у стены рядом с Анной Сергеевной, что-то шепчет ей и показывает кивком головы то на одного из ребят, то на другого.

Наконец очередь дошла до ребят постарше.

— Ученику четвертого класса Юре Белову! — снова объявил Дед Мороз и протянул Юре какую-то плоскую коробку.

— Можешь и сам письма писать и другим разносить, — сказал он.

Юра взял коробку обеими руками, поправил очки и пошел на свое место, как раз позади Кати. Там он сразу же принялся показывать подарок своему товарищу.

— Ого! — удивился тот. — Печать настоящая, чтобы штемпелевать. Конверты, открытки! Даже телеграммы, то есть бланки для телеграмм.

— И квитанции тоже есть, — сказал шепотом Юра. — Вот это здорово!

Катя оглянулась. Да, это и в самом деле был замечательный подарок!

Юра осторожно взял печать, подышал на нее и приложил сначала к подушечке с краской, а потом к листку маленького блокнота.

— Смотри, смотри! — сказал он товарищу.