Собственность Короля (СИ) - Субботина Айя

— Хочешь, пойдем в туалет потрахаемся? Прямо сейчас, Грей. — Взгляд у нее ядовитый — пиздец просто. Даже не подозревал, что в этом ванильном создании может быть столько токсичности. Вот, блядь, лучшее доказательство того, что я очень херово влияю на людей. — Всю жизнь мечтала потерять девственность в «Маке».

Глава тридцать четвертая: Аня

Я всегда была хорошей дочерью.

Ну, мне хотелось так думать, и родители (особенно папа, еще когда был жив) очень мной гордились. Я выигрывала школьные олимпиады, получала самые высшие баллы, была лучше в танцевальной школе и кружке лепки из глины. Потом поступила в Беркли и вылезла на ту вершину, куда до меня иностранцам не удавалось добраться уже добрых лет двадцать.

У меня никогда не было повода чувствовать себя недостойной чего либо, потому что еще когда я была маленькой, папа однажды сказал: «Соглашайся только на то, чего ты действительно достойна или люди начнут предлагать тебе то, на что ты согласна»

Но этот разговор с Греем — не решаемая задача, где любой следующий ход обязательно ухудшит ситуацию. Вот что бывает, если не умеешь вовремя закрыть рот. А у меня с этим всегда были проблемы.

Прошло уже коло минуты с тех пор, как я буквально выплюнула ему в лицо предложение заняться сексом, но он не проронил ни звука. Но его взгляд сделался таким черным, что словно на этот раз я точно растормошила его самую недобрую сущность.

— Ань, к чему эта комедия, а? — Грей усмехается, но в этой эмоции нет абсолютно ничего живого. — Ты же не такая. В хорошем смысле, а не «нетакуська». Ты думаешь, что трахаться люди должны только когда есть взаимная симпатия. И что минет в туалете клуба через час после знакомства — это полный пиздец.

Я беру паузу, чтобы переварить его очередное слишком резкое переключение от «милого Грея» обратно в образ Короля. Я видела его таким только один раз — в ту ночь, в доме моего отчима. Тогда Грей буквально изрешетил его словами, а я мысленно радовалась, что вся эта ядовитая экспрессия адресована не мне.

— У тебя же всегда так, разве нет? Пришел, увидел, заплатил.

Он недобро прищуривается.

— У тебя глаза злые. Тебе идет, Ань. Продолжай в том же духе и, возможно, я решу воспользоваться твоим предложением. Раз уж так устроен мой мир

— Ведешь себя как маленький обиженный мальчик, — спокойно отвечаю я.

— Сказала трепетная лань, — он не упускает случая вставить свои «пять копеек».

Минуту назад я бы от стыда сгорела из-за этих слов.

А сейчас почти все равно.

— Но, знаешь, это ведь все равно ничего не изменит, — продолжаю вырывать из себя давно перезревшую правду. — Ты живешь ровно так, как решил ты сам. И люди вокруг тебя те, которых ты сам выбрал. Никто не виноват в том, что женщины смотрят на тебя как на спонсора или как на средство решить свои материальные проблемы — ты сам так решил.

— Потому что не захотел быть нищим? — скалится Влад, и его голос становится неприятно рокочущим. — Типа, чтобы быть хорошим парнем, надо получать двадцать тысяч в месяц, точить гайки на заводе и радоваться, что теперь-то девушка точно выберет меня за мой богатый внутренний мир, потому что кроме этого она так и так ни хуя не сможет с меня поиметь?

— Не все женщины продаются, Грей.

— Ты себя-то слышишь? — Он запрокидывает голову и громко смеется. — Я бы и тебя купил, если бы хотел. Но корчу из себя принца только потому, что меня это забавляет и прикалывает.

Я даже пикнуть не успеваю, когда Грей резко хватает меня за руку и буквально с ноги снова заваливается в «Мак». Вырвать у него руку вообще не реально, разве что сломав кости с «мясом». А Грей, выразительно откашливается, громко, чтобы слышали все, говорит:

— Девушке, которая согласиться провести со мной ночь, отдам ключи от своего «копытного»! — Трясет в воздухе брелком от «Гелика». — Моя подруга, — кивает в мою сторону, — считает, что мужчину красят не бабки, а его, блядь, душа и вся вот эта поебень! А я думаю, что все тёлки — продажные сучки. Но не пофиг ли? Я готов купить любую. Ну? Кто первая напишет — ту я веду в рестик, потом ебу ее всю ночь, а утром она получает мою тачку. Адекватная цена за «любовь» на… примерно пятнадцать часов?

Хватка на моем запястье становится мягче, я выдергиваю руку и даже успеваю сделать пару спасительных шагов в сторону выхода, чтобы уйти из этого ставшего очень душным места. Но не успеваю дойти до двери, потому что Влад перехватывает меня за локоть и разворачивает к себе. Мои ноги по инерции закручиваются, и я чуть не падаю прямо ему на грудь. На минуту теряю зрение, потому что перед глазами все плывёт, а когда, наконец, удается «навести резкость», Влад сует мне свой телефон, включенным экраном вперед.

Там входящие по AirDrop — целых четыре.

Фотографии девушек.

— Тридцать две секунды, моя ты наивная ванильная фея, — фыркает и тянет меня в машину, усаживая на сиденье как куклу, потому что я, без преувеличения, в ступоре. — И не предлагай мне больше потрахаться — вообще на хуй не интересно.

Пока едем домой (я иногда поглядываю в окно и узнаю уже ставший знакомым маршрут) Влад демонстративно выкручивает громкость музыки почти до максимума. Я тоже демонстративно «тону» в телефоне.

Четыре девушки за тридцать две секунды.

Чувствую себя круглой идиоткой, потому что все мои попытки донести до него, что он хороший парень, который достоин любви просто так, а не за деньги, разбиваются об один единственный, но железобетонный довод. И все, что я говорила, этот довод умножает на ноль.

Пару раз ловлю себя на мысли, что хочу кричать от непонимания этого мира. Господи, да что не так со всеми этими девушками? Если бы «Мак» не остался позади, я бы точно вернулась внутрь и устроила допрос каждой просто чтобы узнать, что творится в их головах.

А еще в ушах до сих пор стоит его злое: «Я бы и тебя купил, но корчу из себя принца».

Ну да, мог бы купить. Ему для этого даже делать ничего не пришлось бы — достаточно было просто назвать цену за свободу для моей сестры, и я бы вообще на все согласилась. Упала бы ниже дна городской канализации. И он это, конечно, прекрасно знает.

И тогда тоже знал.

Но вместо этого у меня дом, охрана, деньги, машина.

— Грей, я совсем не это хотела сказать, — говорю я, но получается какой-то невнятный шепот, который я и сама толком не слышу из-за орущей в салоне музыки. — Я просто не понимаю, почему смелый, умный, обаятельный, добрый мужчина думает, что достоин только вот такой любви.

«А еще чертовски сексуальный и умопомрачительно красивый», — добавляю про себя, опасаясь, что он на горячую голову может принять мои слова или за согласие на неформальные отношения, или за жалкую лесть.

Но Грей и головой в мою сторону не дергает.

Даже если он ничего не слышит — мне становится капельку легче.

Он довозит меня до дома. Выключает музыку. Ждет, постукивая пальцами по рулю.

Я даже не шевелюсь.

— Ты приклеилась? — Грей не повышает голос и ничего в его интонации не указывает на нашу недавнюю грязную ссору. Или как это назвать, когда почти незнакомые люди обмениваются грязью?

— Помоги мне, пожалуйста, — прошу через силу.

Выходит, обходит машину, открывает дверь и протягивает руку.

— Ань… — Ждет, с ладонью на весу. — Я не хотел говорить ту хуйню про мороженое. Но у тебя бы тоже мозги потекли, если бы ты видела то же, что и я. Прости.

Звучит как комплимент, за который его сначала хочется крепко стукнуть, а потом — немножко задрать нос. Но эти выводы я не собираюсь озвучивать, зато в качестве жеста дружбы, вкладываю пальцы ему в ладонь.

— И ты тоже меня прости, Грей, — выдыхаю и совершенно спонтанно шмыгаю носом. — Контроль импульсивности у меня вообще не проработан.

— Я слышал, что ты сказала в машине, Нимфетаминка.

— Я правда так думаю, Грей. Честное слово.

— То есть, вот поэтому я не «Влад»? — уточняет с улыбкой в голосе.