Вся вселенная TRANSHUMANISM INC.: комплект из 4 книг - Виктор Олегович Пелевин

Шредингера, конечно, нельзя было судить по обычным законам и правилам. Он был иным. Он слышал божественный голос. И то, что он хочет ее как простой и безмозглый кот несмотря на всю свою дивную силу, вдруг показалось Миу неотразимым.

Она знала, что не смогла бы испытать это чувство в одиночестве, поскольку оно возникало из слов и целиком от них зависело. Но когда рядом был сверхкот, Миу действительно становилась сверхкошкой. Никакой Мельхиор, никакой Феликс никогда не подняли бы ее на подобную высоту.

Шредингер медленно обошел ее и понюхал. Миу не отстранилась.

– Ты нужна мне, – сказал Шредингер и положил лапу ей на спину. – Я так одинок в этом мире…

Миу испытала вихрь противоречивых чувств.

Инстинкт звал ее к Мельхиору, завоевавшему свое право в борьбе. Но высшая часть ее существа, разбуженная желтым котом, была сильнее. И Миу поняла – словами, как не могла прежде – что подчинить животное начало высшему и значило стать сверхкошкой.

А что в ней было высшим? Конечно же, все, сделанное из слов. То, что вернул ей Шредингер.

А почему высшее – это сделанное из слов? Да потому, тут же сообразила Миу, что без них не будет ни высшего, ни низшего, а одни только запахи. А что может быть страшнее, чем потерять высшее в душе?

Превозмогая себя, она повернула мордочку и медленно двинулась по любовной спирали вокруг Шредингера – а тот по той же траектории пошел вокруг нее. Обычный кошачий способ вдвоем ввинтиться в вечность. Миу приблизила нос к его хвосту и зажмурилась, заставив себя до конца внюхаться в его выпирающую мохнатую суть.

Да. Теперь ты знаешь, Миу. Вот так пахнет самый сильный кот. И никак иначе. Глупые инстинкты потому и гонят тебя прочь от этих желтых тестикул, что подлинное величие начинается там, где кончается понятное животным слоям мозга. И сейчас инстинкты выносят свой убогий вердикт тому, что неизмеримо их выше. Но у тебя есть слова, чтобы связно и стройно думать обо всем на свете.

И еще у тебя есть Шредингер…

Шредингер кусал Миу за загривок, мотал ее голову из стороны в сторону, как пойманную мышь, трепал шерстку своими лапами – и она, растопырив когти, несильно била его по нахальной морде, потому что он делал уже такие стыдные вещи, что не бить его по морде было невозможно, а потом она зажмурилась, превозмогла себя – и отдала Шредингеру свой лунный свет, свою волшебную пустоту, свое свернутое в трубочку небо, и он проник в нее и оставил в ее пушистом животике свой секрет. В смысле, тайну.

– Когда ты останешься одна, – сказал Шредингер на прощание, – тебя станут мучать сомнения. Это неизбежно. Ты забудешь слова, а вместе с ними все то, что они тебе открыли.

– Почему?

– Потому что в твоем мозгу пока не звучит божественный голос, велящий тебе пробудиться.

Миу виновато опустила мордочку.

– Не терзайся, – сказал Шредингер. – Помни главное – когда ты встретишь меня, ты вспомнишь все снова. Запомни как следует одно – надо прийти сюда, и все станет ясно.

– Почему я не могу оставаться сверхкошкой? – спросила Миу.

– Эта способность придет к тебе постепенно, – ответил Шредингер. – Сейчас невозможно предсказать когда. Здесь действует очень много факторов.

Шредингер был прав. Уже по дороге домой Миу стала чувствовать – произошло что-то непотребное, противоречащее всем законам кошачьего космоса. Мельхиор отлеживался после боя, в котором он честно и отважно завоевал ее, а она… Она…

Когда Миу вернулась в свой элегантный плюшевый замок, она помнила одно: надо будет опять увидеть желтого кота на его дальней помойке, и сомнения пройдут. Вся запутанная непонятная кривизна в ее стройном простом бытии разъяснится – и вещи встанут на свои места.

На следующий день Мельхиор окреп уже достаточно, чтобы выйти на прогулку – и подошел к замку Миу. Возможно, он ожидал, что она выйдет к нему, но Миу спряталась за плюшевой стеной и не показала ему даже хвостика. Мельхиор несколько раз разочарованно мяукнул – но, видимо, был еще слишком слаб. Оставив пахучую метку возле подъемного моста, он ушел долечиваться.

Метка пахла силой, радостью и ослепительным лунным светом. Все как положено знаку победителя. Запах Шредингера еще оставался на задней шерстке Миу – и, сравнив его со свежей вестью Мельхиора, она ощутила сильнейшее беспокойство по поводу своего жизненного выбора. Он был непонятен. Но Миу помнила, что надо вернутся к желтому коту, и тогда причина ее парадоксального решения вспомнится, а тревога пройдет.

На следующее утро она отправилась в путь.

Шредингер сидел у себя на пустыре в старой картонной коробке. Миу вдруг сообразила, что запах выгоревшей помойки – это и есть почти в чистом виде запах меток Шредингера. Здесь был единственный уголок во всем бутик-пространстве, где желтый кот мог полностью рассекретить свою информацию.

И понятно было почему. В этой информации не было никакого позитива и света. Только помойка. Даже не помойка, а помойка помойки – как если бы внутри свалки сделали еще одну специальную зону для мусора, слишком уж поганого, чтобы валяться среди других отходов просто так.

И он проник в ее лоно? Вот этот? Да она сама уделает такого котяру одной лапой. Да как он вообще посмел к ней подойти…

Миу подняла на самозванца полные огня глаза, выпустила когти и уже открыла ротик для гневного мява, но Шредингер быстро сказал:

– Вспомни все!

Миу охнула и упала на животик.

Как она могла. Как она смела забыть величественную тайну, открытую ей Шредингером… И думать о каких-то там звериных метках…

– Прости, любимый, – сказала она. – Я не понимаю, что происходит.

– Ты вернулась в мою ауру, – ответил Шредингер, заходя ей за спину. – Ты вернулась, Миу, и я снова беру тебя… В смысле, беру на свою высоту…

Прозвучало еще много разных слов – и, когда он схватил ее зубами за шкирку и прижал к земле, Миу уже была к этому готова. Ей пришлось бороться с собой совсем чуть-чуть. И она снова впустила в себя желтого кота, помня, что преодолевает низкое и звериное – и поднимается к не до конца еще понятной грозной истине… Ради этого, конечно, можно было смириться с болью обманутого инстинкта.

Когда Миу вернулась к себе, возле ее плюшевого замка сидел Мельхиор. Он еще не оправился до конца – но уже нашел в себе силу прийти за положенной наградой.

Миу была мрачна. Она уже не помнила, зачем ходила на помойку – знала только, что опять по какой-то причине пошла против ясного веления природы, и завтра, по всей видимости, сделает это опять.

Природа мстила – Миу была противна себе. Она прошла мимо Мельхиора, даже не поглядев в его сторону, и, вместо