Легенда о воре - Хуан Гомес-Хурадо

А потом вопрос был уже только в том, кто начнет первым.

Поначалу юноша беспрекословно исполнял все приказы Дрейера. Когда тот велел ему сделать филигранный удар или заниматься работой ног, он тотчас же всё это делал. Но по прошествии недель Дрейер заметил некоторые перемены в том, как ученик откликается на указания. Движения шпаги, которые он принимал как должное, шаги в защите, которые казались ему невыносимыми, позы, не предполагавшие споров. Всё, чему он посвятил свою жизнь - выстроенное, измеренное и оцененное - едва заметно менялось перед его глазами. Каждое крошечное новое знание использовалось для экономии и упрощения. В разуме у юноши не было никаких сложных и вычурных идей. Он хотел лишь найти самый короткий путь между кончиком шпаги и сердцем противника.

- Сколько частей у клинка? - рявкнул Дрейер, пока Санчо выписывал фигуры на булыжниках.

- Слабая треть, средняя и сильная!

- Как остановить высокий выпад?

- Парировать в средней трети.

- А если противник сцепит шпаги?

- Зависит от обстоятельств, маэстро, - ответил Санчо, часто вдыхая через рот. - Вы научили меня, как левой рукой воткнуть кинжал в почки. Но чтобы помешать ему сделать то же самое, быстрее пнуть по яйцам.

В тот день, когда они впервые скрестили настоящие шпаги, Дрейер просто дотронулся своей до шпаги Санчо и стал ждать, когда тот его атакует, но Санчо лишь пристально уставился на него своими зелеными глазами и не двигался. Учитель неловко переминался с ноги на ногу, и тут ученик сделал быстрый, как молния, выпад. Дрейеру пришлось отразить его, слегка приоткрыв защиту своего правого бока, специально оставив брешь, который любой бы воспользовался. Санчо дернул рукой в сторону пустого пространства, и Дрейер с невинным видом заглотил приманку, машинально отведя удар. Когда он опомнился, острие шпаги Санчо находилось уже в полудюйме от его волосатого предплечья.

- Ты что творишь, черт бы тебя побрал, ученик? Можно узнать, почему ты остановился?

- Не хочу ранить вас на тренировке, маэстро, - смущенно ответил Санчо.

- Какого черта? Ты что, решил, что мы тут играем? Здесь учатся убивать. В следующий раз когда сможешь чиркнуть мне по руке, то сделай это, тем самым ты меня только подстегнешь.

Санчо усмехнулся, и острие его клинка опустилось на пару пальцев. В это время Дрейер исполнил комбинацию из трех выпадов сверху и одного снизу, так что юноша вынужден был попятиться, споткнувшись об один из двух тренировочных манекенов. Растянувшись на земле, он обнаружил, что к его горлу прижимается сталь клинка учителя. Кузнец поставил отметину ровно в центре одного из оставшихся после чумы шрамов. По шее Санчо потекли капельки крови.

- А это я оставлю тебе, чтобы запомнил урок.

Мало-помалу Дрейер перестал рассматривать занятия с Санчо как обязанность. Через шесть месяцев, ровно половину того времени, которое юноша собирался провести в качестве его ученика, кузнец не просто наслаждался каждым уроком, но и каждую ночь с нетерпением ожидал наступления нового дня, чтобы начать работать с учеником. Когда появлялись клиенты, чтобы заказать новое оружие, он чувствовал раздражение, что приходится тратить время в кузнеце, а не на занятиях. В этих случаях он втайне завидовал Санчо, который в такие дни практиковался в одиночестве.

Маэстро понял наконец, какой материал попал в его руки. Этот парнишка был настоящим гением, бравшим лишь те уроки, которые ему подходили, отвергая те, что не нравились, и находя собственные пути для всего остального, часто после бурной дискуссии. Дрейер придерживался убеждения, как и другие испанские и итальянские учителя фехтования, что научить мастерству ранить и убивать можно только путем долгих и монотонных повторений.

- Единственная цель острых краев шпаги - это чтобы никто у тебя ее не вырвал из рук.

- Но тот, кто хорошо ей владеет, может и причинить много вреда. К примеру, один хороший порез на спине...

- Ты знаешь, сколько слоев отделяют мягкие ткани тела от шпаги, ученик? Сначала ты должен прорезать хубон, что довольно сложно, если он кожаный. Потом идет сорочка, а под кожей слой жира, обычно в палец толщиной. Даже если ты сделаешь самый быстрый удар, клинок вряд ли дойдет до внутренностей или сердца. Это если не наткнешься на ребра. Используй острие.

- Но всегда ведь есть шея и запястья. И локтевые вены. И дело не только ранах, но и в боли. В том, что чувствует противник. Что происходит у него в голове, - упрямо настаивал Санчо. Потом он пробовал наносить глубокие режущие удары манекенам, несмотря на очевидное презрение учителя, который внутренне тем не менее восхищался простой и блестящей техникой юноши. Но он скорее бы умер, чем признался в этом вслух.

"Всю жизнь я ждал подобного ученика. Всю жизнь, и вот теперь он наконец появился. Когда я уже стар и вымотан, когда перестал верить".

По вечерам, в полном изнеможении закончив тренировки, они набрасывались на то, что приготовил Хосуэ. Весной, когда они только прибыли, кузнец считал немыслимым сидеть за одним столом с двумя каторжниками в лохмотьях, тем более с негром. Но по прошествии времени предрассудки Дрейера ослабевали с каждым новым блюдом, которое ставил перед ними Хосуэ.

В конце концов он неохотно признал, что гигант - сносный повар.

- Он кладет везде слишком много лука. Вкус жаркого почти не ощущается. Но есть можно.

Однажды зимой кузнец без церемоний пригласил обоих присоединиться к нему на скамейке у кухонного стола. Неловкость первых дней испарилась. С приближением весны ужины в доме кузнеца стали олицетворением духа товарищества. Дрейер напевал военные марши своей родной Фландрии, те песни, в которых говорилось о поражении испанцев и обретении гордости за родину. Санчо и Хосуэ слушали, не понимая слов, тронутые глубиной и тоской по родине, слышавшимися в голосе кузнеца. Однако Дрейер никогда не рассказывал о себе, как бы им ни хотелось узнать причины, которые привели бывшего учителя фехтования в изгнание, так далеко от родной земли. Не более того, что Санчо смог выяснить в тот день, когда началось его обучение.

Санчо всегда выскальзывал из-за стола раньше всех под каким-нибудь предлогом и выходил наружу. Иногда кузнец следовал за ним на расстоянии. Юноша всегда направлялся в кузницу, где садился на каменное возвышение, выходящее в долину. В том самом месте, где кузнец впервые его увидел, Санчо внимательно вглядывался в темноту. В ясные ночи, когда луна придавала крышам Севильи синеватый оттенок, он проводил там по несколько часов. Дрейер задавался вопросом, какие мысли бродили в голове парнишки в это время.

Однажды летним утром кузнец подозвал юношу к горну и приказал поставить ногу на наковальню. Через несколько минут он освободил его от остатков оков, кольцо упало на пол с гулким металлическим звоном. Санчо провел кончиками пальцев по коже, где только что было кольцо, она выделялась белым и была слегка влажной. Больше на этом месте у него никогда уже не росли волосы.