Присвоенная - Марина Багирова

От размышлений о том, какие разные мотивы могут быть у людей, объединенных общим делом, меня отвлек Кайл.

— Так что ты скажешь, Диана? — он не сводил с меня напряженного взгляда.

— Если ты о своем образе жизни, то вряд ли он может шокировать меня, — могло ли меня шокировать хоть что-то после всего, что я пережила?

Но это, вероятно, был не тот ответ, которого он ждал. И нетерпеливо тряхнув головой, Кайл ринулся убеждать меня:

— Пойми, никто не сможет защитить тебя от него лучше, чем я! Со мной ты будешь в безопасности. Это дело моей жизни, и это у меня в крови!

Я согласно кивнула.

— Здесь, вдали от всех, мы с тобой будем счастливы!

Я снова кивнула и дала ему, наконец, тот ответ, который он так жаждал услышать:

— Я надеюсь на это, Кайл, очень надеюсь…

** ** **

Свобода — вот что делало меня почти счастливой.

Океан вливал ее по капле в мои ссохшиеся вены. Да и само это место было ее олицетворением — скалы, водная гладь, бесконечное небо и никого вокруг на многие мили…

Наконец, наступил день, когда Кайлу пришлось уехать. Я не спрашивала, куда и зачем. Просто подумала, что если бы он захотел, то сказал сам. А он не стал запирать двери и окна или приковывать меня наручниками к кровати. Только попросил с извиняющейся улыбкой:

— Будь осторожна, ладно?

— Буду, — кивнула я, улыбнувшись в ответ, — и ты тоже…

И это было хорошо.

Он уезжал нечасто, порой на пару дней, а иногда, возвращался буквально через несколько часов, нагруженный едой так, что машина проседала. Я смеялась, помогая носить бесчисленные пакеты с фруктами и овощами в кухню.

— Нас же всего двое!

Но Кайл, краснея от удовольствия, авторитетно заявлял:

— Доктор велел кормить тебя, как следует…

Дней через десять, после того, как я очнулась, он приезжал меня проведать. Я была почти уверена, что увижу того же благообразного старика, даже сквозь горячку поразившего мое воображение изощренными ругательствами, но вошел совершенно другой человек. Однако, стоило ему заговорить, как я узнала голос, удивлявшийся моему здоровью в первое мое пробуждение.

После осмотра, отвечая на вопросы о самочувствии, я совершенно искренне жаловалась на общую слабость, скованность движений, и подавленность. Он важно кивал и советовал больше бывать на свежем воздухе, рекомендовал плавание, но краем глаза я ловила его обескураженные взгляды и непонятное перемигивание с Кайлом за моей спиной.

— Что с ним такое? — спросила я, как только он уехал.

— Ничего особенного, Диана, — усмехнулся Кайл, — просто, ты очень быстро выздоравливаешь. Он ожидал увидеть тебя еще в постели…

Следов на моем теле почти не осталось, лишь тонкие бледно-розовые шрамы на местах порезов и пара желтоватых пятен там, где были самые сильные ушибы. Слабость накатывала внезапно, хозяйской рукой укладывая меня в кровать в самый неожиданный момент, но так же быстро отступала. Все еще трудно было высоко поднять левую руку, и при сгибании побаливало левое колено, но я уже чувствовала, что при щадящих нагрузках это скоро пройдет.

К сожалению, следы в моей душе были глубже.

Если днем я могла контролировать свои мысли, не позволяя сознанию утянуть себя в омут воспоминаний, то над снами я была не властна.

И прошлое, злобно ухмыляясь, брало реванш.

Меня снова бесконечно волокли, оставляя позади кровавую дорожку, и каждый угол впечатывался в тело, и каждый встречный взгляд вспыхивал мстительным удовольствием, а искаженные чудовищные черты приближались, смеясь: «Кажется, я не рассчитал силу удара!»…

И я просыпалась от собственного крика в темноте, мокрая от пота и слез…

Но бывали сны и похуже.

Когда я слышала низкое рычание в ухо, зажатое острым клыком: «Диана-а-а», и от огня было не скрыться — в мире оставался только он, его тело, его руки, его глаза…навечно.

И крик удовольствия будил меня, окутанную его запахом, с его вкусом во рту…

В такие дни я уходила к океану еще до рассвета…

Однажды, когда Кайл спросил, что мне привезти из очередной поездки, я попросила деревянную чашку. Она оказалась очень похожей на ту, из маленького сонного городка, который так и не стал моим прибежищем. Обнимая ее ладонями, я встречала каждое утро на краю скалы, вглядываясь в серое небо, сросшееся со стальной гладью воды. Ветер расчесывал мои волосы, а горячий аромат кофе обвевал лицо, и я говорила себе, что в мире есть только дом Кайла, океан и утес над ним… И больше ничего…

Приготовив завтрак в первый раз, я не знала, куда деваться от смущения — Кайл был так рад, что его благодарность превысила все разумные границы. Я даже пригрозила не заходить на кухню в ближайшее столетие.

Но постепенно он привык видеть меня у плиты. За годы, проведенные в укромном городке, я научилась неплохо готовить и сейчас была рада, что могу не только занять свое время, но и внести посильную лепту в домашний быт.

И лишь иногда, быстро обернувшись за ножом или тарелкой, я случайно ловила полный удовольствия теплый взгляд Кайла…

Чтоб преодолеть скованность в теле после травм, я стала лазить по скалам, окружавшим мою террасу. Никогда раньше я не занималась подобным, но, попробовав впервые, быстро вошла во вкус. Плавная работа мышц и сухожилий служила музыкой, гармонично сливавшейся с камнями, с ветром, заглушавшей боль внутри меня. Медленно, но с каждым днем все уверенней, я перебиралась с уступа на уступ, ощущая, как тело наливается силой, возвращается былая гибкость и ловкость.

Иногда я замечала Кайла, тревожно следившего за мной из окна, но, увидев, что я не рисковала подниматься выше пары метров, он так и не сказал мне ни слова…

С ним было легко.

Несмотря на то, что нас разделяло почти десять лет, я не чувствовала себя ничтожеством рядом с ним — эта разница была человеческой. Напротив, я обнаружила нечто новое, для меня почти незнакомое — ощущение равенства.

С интересом слушая его, я находила, что сказать в ответ, а иногда даже удивляла чем-то, ему неизвестным. Те два года, наполненные безудержным чтением, чтобы убить свободное время, принесли плоды…

— Ты очень изменилась, Диана, — заметил как-то Кайл и тут же стал оправдываться: — Нет, не внешне — ты все такая же красивая, ты даже еще…

— А, брось! — рассмеялась я в ответ. — Если честно, для меня вообще загадка, как в то время ты мог посчитать меня интересной.

— Посчитать… — задумчиво повторил он, — ты знаешь, к расчетам это не имело никакого отношения. Твои глаза, голос, дыхание… обрушились на меня сразу, …лишив возможности что-либо просчитать.