Украсть у президента - Гриньков Владимир Васильевич

– Но ведь это грабеж!

– Юридически все законно, – сказал менеджер.

Все это было для Корнышева полной неожиданностью. Чего угодно он ожидал, но только не такого поворота событий.

– Они явились к вам лично? – спросил Корнышев.

– Да.

– Они живут на Кипре?

– Не думаю.

– У вас есть их адреса? – спросил Корнышев.

Вместо ответа киприот задумчиво посмотрел на лежащие на столе деньги. Похоже, что из всей этой истории он намеревался извлечь максимум возможного. Корнышев добавил еще пятьдесят тысяч из заветного чемоданчика.

– Мне нужны их адреса – это раз, – сказал он. – И мне нужны выписки по счетам фирмы за все время ее существования – это два.

Киприот подумал недолго.

– Оставьте свой телефон, – попросил он. – И вечером я вам сообщу, где вы сможете забрать материалы, которые вас интересуют. Разумеется, я ничего вам не давал, – он выразительно посмотрел на Корнышева.

Понятливый Корнышев кивнул ему в ответ, продиктовал номер своего мобильного телефона и на всякий случай сообщил название отеля, в котором они с Женей остановились.

– Скажите, а свою долю в фирме как-то можно вернуть? – спросил он, прежде чем покинуть кабинет.

Киприот покачал головой. Не получится.

Корнышев и Женя обедали в рыбной таверне. Пахло рыбой и близким морем. И еще здесь совершенно не ощущался дневной зной.

– Вы вели себя на пять с плюсом, – одобрительно заметил Корнышев. – Там, в банке.

Женя подняла на него глаза. Взгляд у нее был невнимательный.

– Вы совершенно не волновались, – сказал Корнышев.

– А, вы об этом, – отозвалась Женя.

Пожала плечами.

– Вы о чем-то думаете? – спросил Корнышев. – Чем-то озабочены?

Женя смутилась, как будто Корнышев прочитал ее тайные мысли.

– В общем, да, – призналась, явно испытывая неловкость.

– Что вас так занимает?

– Мы здесь будем долго?

– В таверне? – уточнил Корнышев.

– На Кипре.

– Возможно, день или два. А что?

– Я про гостиницу, – неуверенно сказала Женя.

– Про отель? А что такое с отелем?

– То, что мы будем в одной комнате, – пролепетала Женя, страдая.

И внутри Корнышева будто какой-то тумблер щелкнул. Там, внутри, вспыхнуло мужское, что обычно побуждает действовать и что не позволяет мужчине остановиться, пока не будет достигнута конечная цель. Корнышев метнул в Женю быстрым и жадным взглядом охотника, тут же свой взгляд пригасил и произнес неправдоподобно спокойным голосом:

– Мы это еще с вами обсудим, Женя.

Он попросил официанта принести бутылку «Коммандарии» и в бокал Жени вина налил больше, чем в свой. Ее надо напоить. Довести до состояния, когда она уже ничего не будет соображать. Женя поддалась на его уловку и первый бокал вина осушила быстро. Корнышев следил за своей сотрапезницей цепким и хищным взглядом. После второго бокала напряженной задумчивости в глазах Жени поубавилось.

– Что он вам сказал там, в банке? – спросила она, отвлекаясь от своих недавних мыслей.

– Киприот? – уточнил Корнышев.

– Да.

– Он сказал, что ваш бизнес прибрали к рукам ваши компаньоны.

– Кто это?

– Люди, с которыми вы вместе владели фирмой.

– Кто они?

– Какие-то иностранцы.

– Иностранцы? – удивленно округлила глаза Женя.

– Фамилия одного из них – Руис. Другого – Конченетти. Вам эти фамилии знакомы?

– Нет! Откуда иностранцы в нашей Туле?

– А вот они вас знают.

И снова Женя поразилась:

– Откуда?

Корнышев в ответ пожал плечами.

– Ошибки быть не может? – спросила Женя.

– У них даже есть подписанная вами бумага.

– Что за бумага?

– В той бумаге вы написали, что отказываетесь от своей доли в фирме в пользу этих двоих.

– А что за фирма?

– Я не знаю, – сказал Корнышев. – Совершенно неважно, чем та фирма занимается. Самое главное заключается в том, что на счетах этой фирмы хранятся деньги.

– Много?

– Думаю, да.

– Сколько? – спросила Женя.

У нее был вид заинтригованного ребенка. Коварный Корнышев долил вина в ее бокал.

– Много, – сказал он. – Там миллионы долларов.

– Вы шутите?

– Зачем же мне шутить?

– Откуда у меня могут быть миллионы долларов?

– У вас их уже нет, – улыбнулся Корнышев. – Так что какой смысл это обсуждать? Давайте лучше выпьем, Женя. Не в деньгах счастье, в конце концов.

В справедливость последней произнесенной им фразы он и сам не поверил, представив вдруг, какими другими глазами он смотрел бы сейчас на Женю, если бы твердо знал, что у этой женщины есть на счету миллионов этак пятьдесят. Ничего не помнит и никого не узнает, фактически больная, психический инвалид, но в ее руках пятьдесят миллионов… Все эти мысли растаяли, как дым, потому что он сразу вспомнил Горецкого. Вот так же точно попался Илья. В какой-то момент мысли Ильи потекли в этом же направлении – и все закончилось для Горецкого быстро и страшно.

Корнышев выпил сладкого тягучего вина, глядя на Женю с прищуром.

С бутылкой «Коммандарии» супруги Нефедовы управились споро, и Корнышев попросил официанта принести вторую. Киприот понимающе улыбнулся. Его улыбка предназначалась лично Корнышеву. Корнышев ему подмигнул, взывая к мужской солидарности.

Вторую бутылку удалось опорожнить только наполовину. Женя сдалась. Она не выглядела сильно нетрезвой, но по ее виду можно было судить, что ей уже достаточно. Корнышев расплатился с официантом. Тот на прощание с улыбкой сказал по-английски:

– Хорошей ночи, мистер!

Смысл сказанного дошел до Корнышева немного позже, уже когда он помогал Жене сесть в машину. Кажется, наблюдательный киприот не воспринял их как супружескую пару. Просто любовники. Или даже люди, у которых все еще впереди.

В отеле Корнышева ждал сюрприз. Администратор передал ему запечатанный конверт, на котором не было никакого адреса, а стояла лишь фамилия «NIKIFOROFF».

– Кто его передал? – спросил Корнышев.

– Какой-то человек, – пожал плечами администратор.

– Он киприот?

– Да.

И все равно ничего не понятно. Супруги Никифоровы поднялись в свой номер. Там Корнышев вскрыл конверт. Внутри было несколько листков бумаги. Копии документов, сделанные на копировальном аппарате. Карточки клиентов банка. Господа Руис и Конченетти. Их адреса и контактные телефоны. Руис живет в Швейцарии, Конченетти в Италии. Информация о движении средств на счету фирмы вышеуказанных господ. Если Корнышев правильно понял, несколько дней назад деньги были переведены с Кипра в один из банков Лихтенштейна. Триста шестьдесят восемь миллионов двадцать пять тысяч шестьсот три доллара девятнадцать центов. Еще несколько дней назад Евгении Нефедовой из этих денег причиталось, наверное, миллионов сто двадцать. Может, сказать ей об этом? Корнышев поднял на Женю шальной взгляд. К черту деньги! Он сделал шаг к ней, обнял нежно, но цепко, Женя дрогнула в его руках и даже сказала «Не надо!», но он ее не слышал, а шептал жарко:

– Женя! Жена! Вы моя жена, Женя!

Ему нравился этот каламбур, как нравилось все сейчас происходящее, он опрокинул Женю на шелестящий атлас кровати, Женя запаниковала, забилась под ним, но захмелевший от вина и возбуждения Корнышев быстрыми жадными движениями уже освобождал ее от одежд.

– Не надо! – умоляла Женя.

Корнышев ее не слышал. Тяжело дыша, он сорвал одежды с Жени, но светло было в комнате, он увидел ее тело и отпрянул. Женя свернулась эмбрионом, потянула на себя атласное покрывало, скрывая наготу, но перед глазами Корнышева все так же было ее страшное посеченное шрамами тело.

– Прости! – пробормотал растерявшийся Корнышев.

Женя плакала, поскуливая по-щенячьи. Значит, автокатастрофа, в которой она якобы побывала, – это не выдумка.

Прямо из гостиничного номера Корнышев позвонил в Москву Калюжному и рассказал о посещении банка и о том, что Евгения Нефедова уже не имеет к офшорной фирме никакого отношения. Еще он рассказал то, что удалось узнать о Руисе и Конченетти.