Легион под знаком Погони. Белорусские коллаборационистские формирования в силовых структурах нацистской Германии (1941-1945) - Олег Романько

Трудно оценить боеспособность белорусских коллаборационистских формирований как единого целого в составе германских вооруженных сил. Это можно сделать только по их отдельным компонентам. В целом, она была довольно высокой у специальных частей, средней у вспомогательных и крайне низкой у белорусских добровольцев в войсках СС. О причинах таких колебаний боеспособности было сказано выше, здесь же можно подчеркнуть следующее. Части, в основу комплектования которых был положен не просто принцип добровольности, а добровольности, основанной на идейности, имели более высокий боевой дух и дисциплину, чем набранные принудительно или созданные путем механического объединения разных подразделений. В результате, даже вспомогательные части Люфтваффе, организованные из подростков воевали гораздо лучше, чем боевые подразделения 30-й дивизии войск СС, состоявшие из обстрелянного и опытного персонала. И здесь не было ничего удивительного. Многие «помощники Люфтваффе» являлись членами СБМ – одной из самых влиятельных, в идейном плане, белорусских коллаборационистских организаций. В 30-й же дивизии пропаганда каких-либо национальных идей была вообще запрещена, и в результате личный состав этого соединения, состоявший на 2/3 из белорусов, был совершенно чужд идеям белорусского национализма.

Заключение

Процесс создания и использования белорусских добровольческих формирований проходил в рамках военно-политического коллаборационизма советских граждан с руководством нацистской Германии. Разумеется, они приобрели общие черты и логику развития, присущие другим «восточным» частям. Однако, несмотря на это, белорусские формирования имели ряд особенностей, которые отличали их от прочих формирований, созданных из представителей других народов СССР. И в первую очередь эти особенности были связаны с причинами и условиями белорусского военнополитического коллаборационизма.

Можно сказать, что за период с 1941 по 1945 г. в германских вооруженных силах прошло службу около 50 тыс. добровольцев-белорусов. Примерно это равняется:

• 3,3 – 3,8% от общей численности добровольцев из числа граждан СССР, которая за период с 1941 по 1945 г. составила от 1,3 – 1,5 млн. человек;

• 2,5% от общей численности личного состава иностранных добровольческих формирований, которая за период с 1940 по 1945 г. составила около 2 млн. человек;

• и 0,3% от общей численности германских вооруженных сил, которая за период с 1939 по 1945 г. составила около 17 млн. человек[662].

Таким количеством белорусских добровольцев можно было, в среднем, укомплектовать 3-4 немецкие пехотные дивизии или соединения дивизионного типа. В действительности же белорусскими добровольцами, либо целиком, либо совместно с немецким или другим кадровым персоналом, были укомплектованы следующие части и соединения:

1-й Белорусский штурмовой взвод – 52 человек;

Корпус белорусской самообороны, в 20 батальонах которого проходило службу около 15 тыс. человек;

Белорусская вспомогательная полиция порядка или «Schuma», в 13 батальонах и более мелких подразделениях которой проходило службу около 20 тыс. человек;

Белорусский батальон железнодорожной охраны – около 1000 человек;

13-й Белорусский полицейский батальон при СД – около 1000 человек;

Новогрудский кавалерийский эскадрон – около 100-150 человек;

Белорусская краевая оборона, в 39 пехотных и 6 саперных батальонах которой проходило службу около 30 тыс. человек;

1-й Учебный батальон Белорусской краевой обороны – 300 человек;

Специальный десантный батальон «Дальвиц» 200 человек;

30-я гренадерская дивизия войск СС (2-я русская), в трех полках которой проходило службу около 7000 белорусов;

30-я гренадерская дивизия войск СС (1-я белорусская), в одном полку которой проходило службу 1094 белоруса.

Приведенные цифры не являются абсолютными, так как, в случае с белорусскими формированиями (и вообще, с «восточными» добровольцами), не всегда можно учесть их боевые и не боевые потери, организационные перемещения личного состава и другие изменения. В то же время эти цифры дают примерное представление о численности белорусских добровольцев, состоявших в рядах германских вооруженных сил. Главной причиной этого является то, что набор добровольцев не всегда проходил по линии ОКВ, ОКХ, Главного управления СС и т.п., то есть централизованно. Как известно, создание большинства подобного рода формирований, а также прием добровольцев на службу в немецкие части, осуществлялся по инициативе полевых командиров германских вооруженных сил, и поэтому это далеко не всегда находило отражение в документах органов главного командования. Причину же такого численного соотношения белорусских, «восточных» и иностранных добровольцев вообще, следует искать, главным образом, в тех политических и военных условиях, в которых проходило создание и использование белорусских добровольческих формирований.

Нельзя не отметить, что военно-политический коллаборационизм на территории Белоруссии имел место в условиях такого тесного и причудливого переплетения политических, военных, национальных, религиозных и социальных факторов, какого не было ни на одной из других оккупированных советских территорий. Вследствие этого, на белорусских формированиях, как ни на каких других из числа «восточных» частей, отразилось противостояние тех противоборствующих группировок, которые действовали в тот период в республике. Можно выделить следующие политические силы, которые боролись за влияние на процесс создания этих формирований:

1. Гражданская оккупационная администрация, Вермахт и СС;

2. Сторонники «национальной» концепции Розенберга и «русофильская партия» офицеров Вермахта;

3. Сторонники активного коллаборационизма с немцами из числа белорусских националистов и сторонники белорусской «третьей силы»;

4. Сторонники полной независимости Белоруссии и сторонники совместной борьбы всех советских народов в рамках власовского КОНР;

5. Белорусы-католики и белорусы-православные;

6. Западные и восточные белорусы.

Каждая из этих сторон имела свою концепцию будущего развития Белоруссии и, соответственно, по-своему видела роль белорусских добровольческих формирований в ней. Причем, немецкая точка зрения, будучи чисто утилитаристской и неоднозначной, являлась иногда диаметрально противоположной националистической. Немцы хотели выиграть войну и, поэтому, пытались использовать любые средства. Националисты же в деле создания добровольческих частей выдвигали на первый план следующие задачи:

1. Создание как можно большего количества белорусских формирований, снабженных современным (или даже любым) вооружением и снаряжением;

2. Переподчинение новых и уже имеющихся формирований руководству белорусских национальных организаций, при минимальном контроле со стороны немцев;

3. Воспитание личного состава этих формирований в белорусском национальном духе;

4. Подготовка на современном уровне как можно большего количества офицеров и унтер-офицеров, воспитанных в национальном духе;

5. Со временем, все вышеуказанные моменты должны были послужить предпосылками для создания Белорусской национальной армии.

В научной и мемуарной литературе до сих пор не прекращается спор: имели ли белорусские добровольческие формирования действительно белорусский национальный характер (как, например, некоторые прибалтийские, украинские и т.п.). Этот вопрос очень важен, так как положительный ответ на него является очень существенным для поддержания мифа о «белорусском национально-государственном строительстве в период Второй мировой войны», да и мифа о белорусском национализме вообще. Естественно, что белорусские эмигрантские историки и мемуаристы отвечают на этот вопрос однозначно: да, эти части имели такой характер. Более того, «два основных желания были телом и душой основной массы белорусских солдат… – служение униженной и порабощенной Родине и отказ воевать на стороне своих врагов»[663].

Поскольку советские историки обходили стороной этот вопрос, белорусским националистам отвечали сторонники «Единой и Неделимой России». Так, И. Коринкевич писал: «В Белоруссии действовали самые крупные антисоветские отряды Каминского и Родионова. Но не образовалось ни одного, буквально ни одного, хотя бы самого захудалого, белорусского самостийного отряда, бойцы которого сражались бы за независимость Белоруссии»[664].

В принципе, правы приверженцы обеих точек зрения. Истина, как обычно, лежит где-то посередине. Однако чтобы понять это, необходимо вспомнить, что представляла собой белорусская национальная идея и белорусское национальное движение на тот момент. Выше уже было показано, что как таковой развитой национальной идеи белорусское национальное движение еще не имело (в отличие от, например, украинского). Само же оно состояло из нескольких группировок, которые в своей деятельности ориентировались на разные политические силы, и враждовали между собой. Еще более проблематичным был вопрос с национальным самосознанием белорусского народа: даже после всех социальных экспериментов начала прошлого века и политики белорусизации советского правительства, многие белорусы искренне считали себя частью русского народа. Поэтому трудно сказать, был ли личный состав какого-нибудь из добровольческих формирований, действительно проникнут белорусской национальной идеей. Вероятно, такую идею (или как ее понимали их покровители из различных группировок белорусских националистов) разделяли некоторые белорусские офицеры и унтер-офицеры, которые по мере сил старались внедрить ее среди рядового состава. Однако даже по признанию самих националистов (например, Ф. Кушеля) таких «сознательных патриотов» было очень мало. К тому же, как можно было убедиться, немцы крайне отрицательно относились к любой националистической пропаганде, преследуя ее, иногда, наравне с советской. Хотя и они не отрицали, что формирования с белорусским командным составом сражались намного лучше, чем формирования, где на всех руководящих должностях были немцы. Таким образом, единственной частью, которая, в целом, имела белорусский национальный характер, следует признать Новогрудский кавалерийский эскадрон Б. Рогули. Роль последнего в этом огромна, однако заслуга генерального комиссара фон Готтберга не меньше, уже хотя бы потому, что он разрешил этому эскадрону быть таким. К слову, это было и единственное белорусское формирование, при создании и использовании которого немцы выполнили все свои обещания. И в этом его, своего рода, уникальность.