Дети леса, дети звезд - Мерри Джинн

Полковник даже в кресле откинулся — обстоятельному ответу явным образом предстояло перерасти в лекцию. Тем более что, как истинный мабриец, Моран мог говорить о правах и обязанностях до посинения собеседника. И совершенно без злого умысла.

— Это не совсем защита, вернее, защита не в прямом смысле слова. Наше государство обязуется помогать гражданам в случае болезней, старости, жизненных неустроиц… Если ребенок остался сиротой, и так вышло, что никто не захотел взять его на воспитание в свою семью, его вырастят за счет государства. Если человек тяжело болен или слишком стар и уже не может содержать себя сам и не имеет родных и близких, его будут кормить и лечить. Если кого-то ограбят, обманут или покалечат — обидчика будут искать по всей планете, найдут и заставят возместить ущерб. А если не найдут, то за него заплатит государство — потому что обещало защитить и не смогло, а значит, за ним остался долг. На все это — защиту, помощь, лечение — человек в нашем мире имеет право с рождения. Также он имеет право иметь одного ребенка, работать или не работать по своему желанию, бесплатно учиться тому, к чему имеет способности… — Моран сосредоточенно прищурился. — За это, он, конечно, обязан соблюдать законы и платить налоги. А у вас есть нечто подобное?

— У людей есть профессиональные гильдии и семьи, — ответил Грин. — Если ребенок остался один, его возьмут близкие родственники. Если вдруг случилось такое несчастье, что и родственников нет, возьмут те, у кого вовсе нет детей. Если случилось так, что человек в старости остался один, его кормит гильдия, в которой он работал. Если человек так тяжело болен, что ничего уже не может, его будут лечить в гильдии лекарей за плату, или как договорятся. Любой может иметь столько детей, сколько сможет, это не обсуждается. И нужно работать по мере сил и способностей, конечно, иначе просто незачем жить. Но это настолько естественно, что не оговаривается. Законы хранят и записывают старейшины, они же время от времени собирают деньги или людей на общественные работы, но редко бывает так, чтобы они делали лишнее.

— Что ж, наши законы похожи, — согласился Моран. — Вот только дети…

Женщина, если она здорова, благополучна и любима мужем, за пять лет принесет троих, за десять — вдвое больше, за пятнадцать — втрое. Это значит, что там, где сегодня живут два человека, через поколение будет десять, а через сто лет — больше пятидесяти. И это только из одной семьи, всего за один век. А если семей сто, двести, несколько тысяч? Им очень скоро придется жить друг у друга на головах, перестанет хватать еды, воды, воздуха… Поэтому мы не позволяем себе бесконтрольно плодиться — пусть лучше нас будет немного, но жить мы будем лучше и просторнее.

— Если за пять лет родится трое, — мечтательно отозвался Грин, — это счастье и необыкновенная удача. За пять лет родится хорошо если один или два ребенка, и если оба доживут до зрелых лет — уже удача. Там, где живет хутор — отец, мать, дети и старики — хутор выживает. Там, где больше стариков — хутор стареет. Там, где отец умер и мать смотрит за ребенком — приходят наниматься молодые мужчины в надежде, что следующий ребенок будет от него. Странно, что вы настолько щедро одарены плодовитостью, что считаете детей рожденных и тех, кто родится, и все-таки так многочисленны.

— Если из ста детей умрет до совершеннолетия один — это или виновата война, или были очень плохие врачи, — возразил Моран. — И так не только у нас, люди плодовиты во всех мирах, кроме вашего. Мы по сравнению с остальными как раз малочисленны — но мы действительно строго следим, чтобы рождалось детей не намного больше, чем умирает стариков и взрослых.

Грин хотел спросить, как могло тогда случиться, что в таком логически устроенном мире не хватило места людям, но вовремя вспомнил про войну, про бластер, который держал в руках и спросил только:

— Скажите, полковник, а здесь вы тоже собираетесь следить за плодовитостью?

— Нет, зачем, — удивился Моран. — Вы ведь сказали, что примете только тех, кто будет жить по вашим законам — значит, это будут уже ваши граждане, а не наши. У нас даже права не будет что-либо им приказывать или запрещать — так же, как нет и никоим образом не может быть права приказывать или запрещать вам.

С сомнением поглядев на Грина, полковник счел нужным уточнить… а заодно и, все-таки, хотя бы косвенно, но предупредить:

— У нас семья считается тем удачливее и богаче, чем больше вырастет в ней детей. Люди будут счастливы рожать столько, сколько окажется возможным здесь.

Что-то невысказанное в интонациях полковника Морана тревожило Грина, какая-то небрежность допущений.

— Не знаю, насколько вас заденет мой вопрос, — тихо проговорил он. — Я правильно понял, что ваша семья сюда переселяться не будет?

— У меня нет семьи, — ответил полковник слегка удивленно. — Но семьи моих родственников не поедут сюда, верно. А вы спрашиваете сейчас как представитель своего мира — или это личный вопрос?

— А разве это не одно и то же? — тоже удивился сфинкс. — Я живу здесь, и я разбираюсь с этой проблемой, потому что она стала моей личной. Значит, я и то, и другое.

— Это также значит, что вы обладаете среди своего народа значительно большей властью, чем я среди своего, — улыбнулся Моран. — Вы можете позволить себе не разделять личные суждения и профессиональные.

От этой улыбки, да и от вывода в целом Грин озадаченно взъерошил себе шевелюру задней лапой.

Разговор явно уходил в область непознанного. Подсказать, как правильно держаться, мог бы опять только мастер Серазан. Но оставлять в таком диком заблуждении полковника тоже не следовало.

— У нас принято считать, — медленно и строго сказал Грин, красиво усаживаясь и внимательно глядя в глаза полковнику, — что время от времени среди людей рождаются некоторые, способные понимать мир немного по-другому, чем обычные, правильные люди. Если этих некоторых учить, то они становятся магами, то есть теми, кто должен помогать людям в затруднительных ситуациях по мере своих способностей, и отказываться от таких дел — значит подвергать сомнению свою силу. Я понял так, что вы столкнулись с такой ситуацией и готов помочь, потому что дорога сама привела меня к вам, просьба ваша выполнима, и в этом я убедился этой ночью. Вряд ли это то, что вы называете властью, но суть дела именно такая и другого толкования тут быть не может. Вы можете искать другого мага, который возьмется за переселение вашего народа, или действовать на свой страх и риск.

Полковник заявление оценил, и особенно оценил фразу «среди людей».