Вечная история - С. Г. Малиновски

должно. Она с легким прищуром наблюдала за мной, но я не рискнул продолжить эту тему, и она удовлетворенно кивнула. Я боялся, что своим бестактным вопросом все испортил, но нет. Похоже, она совсем не обиделась. Мы долго сидели в полумраке маленького уютного зала и то молчали, то говорили – говорили обо всем. Ни с кем, до сих пор я не разговаривал так откровенно и свободно, пожалуй, только с отцом и Батей, да и то не всегда. Правда, с ними дело обстояло по-другому – учитель чувствовал меня сразу, а здесь все было не так.

Мы не заметили, как начали рассказывать о себе. Сперва говорил я, а Катя слушала. Потом, говорила она. И с каждым словом, взглядом, жестом мы ощущали как крепнет протянувшаяся между нами незримая, но прочная нить…

От автора: Не забудьте подписаться на автора и добавить книгу в библиотеку, чтобы получать свежие уведомления о продолжении истории каждый день.

Глава 28

…История Кати была похожа и не похожа на мою. Она, как и я, была единственным ребенком, но семья была крепкая и родители души не чаяли в дочери. Отец ее был военным, к слову сказать, эту профессию он выбрал благодаря старому знакомому своего отца, отличному военному хирургу. Правда медиком не стал, но закончил летное училище и уехал служить на Дальний восток. Там он, к своему удивлению и радости, вновь встретил дядю Юру. Странно, но он даже ни на секунду не задумался над тем, почему тот, в отличие от его отца, до сих пор служит, да и выглядит не на много старше его самого.

Я невольно усмехнулся. Знакомое дело – вампирские штучки, особенно, если собеседник испытывает к тебе доверие и симпатию.

Именно так и было. Юрий Олегович был вампиром и уже довольно давно искал ученика. К Катиному отцу он присматривался еще в детстве. Следил за его учебой в училище и, конечно, постарался оказаться в том же регионе, куда отправился молодой офицер. Когда Хрущев начал сокращать армию, знаменитые «три миллиона», под увольнение в запас попало большое число летчиков, и отец Кати не был исключением.

Катька грустно призналась, что после демобилизации отец погрузился в мрачную депрессию. Вместе с семьей он вернулся в Симферополь, но найти себе места никак не мог. Нет, работу он нашел быстро, причем по специальности – переучился и стал гражданским летчиком, но боевой офицер не мог этим удовлетвориться.

Его товарищу было гораздо легче. Увольнение в запас его не расстроило, тем более что он и так собирался перебраться в тихое место, чтобы отдохнуть, так что все складывалось для него самым лучшим образом. Через пару лет после переезда, когда друг хоть чуть-чуть успокоился, он предложил ему стать его учеником, тот не возражал. По-моему, он так и не нашел себя в гражданской жизни. С женой к тому моменту у него сложились довольно натянутые отношения, которые Катя охарактеризовала, как «дружеский нейтралитет». Каждый жил своей жизнью, не вмешиваясь в дела супруга. Что совершенно не мешало им выступать единым фронтом в решении совместных семейных проблем. Катя задумчиво добавила, что скорее всего такая ситуация сложилась именно потому, что отец потерял точку опоры, а в предложении товарища нашел надежду на обретение нового смысла в жизни.

Но случилось непредвиденное. Однажды вечером, их машину сбил «Икарус». Если точнее, он только подтолкнул их на повороте, но «Москвичу» этого оказалось достаточно. Он врезался в бетонный забор. Мама Кати погибла сразу, а ее вместе с отцом, в тяжелом состоянии, доставили в шестую больницу.

Дальше Катя помнила все очень смутно. Кажется, дядя Юра осматривал ее и папу. Потом, качнув головой, сказал, что спасти можно только одного и повернулся к отцу. Она тогда не поняла, что обозначал его тихий хрип:

– Катюшу, богом прошу!

Дальше она ничего не помнила, потому что потеряла сознание. Пришла в себя в палате под капельницей. А отца, между прочим, дядя Юра тогда все-таки спас. Он оперировал его почти шесть часов, но сумел вытащить с того света. Отец, правда, после этого хромал сильно, и на левой руке двух пальцев не было, переломы и шрамы – не в счет, главное, он еще почти двадцать лет прожил. Дядя Юра пытался и для отца найти учителя, но тот уже не захотел. Авария полностью надломила его, он просто доживал свой срок, ни к чему не стремясь и просто радуясь за дочку. А у нее началась новая жизнь.

– Я, даже, замуж сходила, – призналась мне Катя, – дура была, полная!

– Почему дура? – растерялся я.

– Да потому, что он человек! А мне учитель сразу сказал, что идея глупая…

Она слегка пригорюнилась. Мне стало очень жалко новую подругу, но как ее утешить я не знал, поэтому, просто погладил по руке. Катя благодарно кивнула.

– Ну, не переживай ты так. Многие из наших с людьми живут, – заметил я.

– И что хорошего? – неожиданно жестко отрезала она, – Ведь в твоем распоряжении лет двадцать, ну, двадцать пять! И все. Объяснить дальнейшие странности просто невозможно. И если еще жене или мужу можно отвести глаза, то всем соседям и сослуживцам это невозможно. А самое главное – он хотел ребенка!

Тут мне нечего было сказать. А Катя продолжала:

– Знаешь, для мужчины это странно. Обычно таких почти нет. Мы с папой Олежку честно предупредили, что после аварии я детей иметь не могу. Мы долго с ним думали и решили усыновить. Учитель помог. В общем, все было хорошо, но лет через пятнадцать он встретил одну… Она раз, и забеременела… Чем это кончилось ты сам понимаешь. Мы расстались по-хорошему, можно сказать, друзьями. Он с женой и детьми уехал в Тверь. Сперва они в гости часто ездили, особенно Пашка. А сейчас, – она пожала плечами, – думаю через несколько лет написать им, что упокоилась с миром.

– А сын как же?

– А что сын! Мы