Генрих Эрлих Штрафбат везде штрафбат Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта - Генрих Эрлих

Раздалась пулеметная очередь. Она скосила четверых солдат, четверть наличного состава их батальона. При первых же звуках выстрелов Юрген упал на землю, накинул каску на голову и быстро пополз в сторону, к невысоким, но все же кустикам. Вскоре к нему присоединились фон Клеффель и Ули Шпигель.

— Разведать обстановку! — приказал фон Клеффель. — Ранцы оставить! Видны над травой, — снизошел он до объяснений.

— Есть, герр подполковник! — ответил Юрген и скинул мешок с ранцем. — Сохраните их для меня.

Ули Шпигель тоже скинул ранец — в разведку полагалось ходить парами. Они сделали ползком большой крюк по поляне, не удаляясь и не приближаясь к месту, откуда доносились выстрелы. Они даже ни разу не подняли головы, пока не увидели сквозь траву перед собой первые высокие кусты, предвестники леса. Они долго лежали, прислушиваясь, но не услышали никаких подозрительных звуков. Тогда они вползли под сень кустов и только здесь приподнялись и огляделись. Никого. Они стали пробираться между деревьями, ориентируясь на звуки выстрелов и стараясь не углубляться далеко в лес. Вскоре им попалась едва заметная тропинка. Ули Шпигель уверенно ступил на нее, Юрген последовал за ним.

— Тс! — Ули Шпигель замер как вкопанный.

Потом он махнул рукой, призывая к себе Юргена, тоже застывшего на месте. Когда Юрген подошел, Ули Шпигель показал ему себе под ноги. Там, сантиметрах в пятнадцати над землей, тянулась тонкая проволока. Они переступили через нее и пошли по тропинке дальше. Шагов через двадцать Ули Шпигель заметил еще одну растяжку.

— Это не регулярная часть, — тихо сказал он.

— Да, партизаны, — согласился Юрген. Вскоре они увидели их. На небольшой полянке посреди леса стояла старая покосившаяся избушка с торчащей вверх короткой проржавевшей трубой. Рядом виднелось несколько землянок. Под низким навесом, сколоченным из толстых жердей и покрытым широкими полосами коры, стояли какие–то ящики, много ящиков. Посреди поляны было большое кострище с воткнутыми в землю с двух сторон деревянными рогатками. На другой стороне полянки стояла телега, нагруженная сеном. Рядом стояла привязанная лошадь. Она меланхолично жевала сено. На поляне суетились люди, одетые кто во что горазд, некоторые были даже в немецкой форме. Тут были и совсем юные пацаны, и дядьки в летах, и даже две девушки. Из избушки вышла дородная женщина, ее руки были белыми от муки. Она что–то крикнула, Юрген не разобрал что, и опять скрылась в доме. Из крайней землянки появился худой немолодой мужчина в пиджаке. Его руки тоже были неестественно белыми. Они были чистыми. «Врач», — решил Юрген. Два подростка вышли из–за навеса, неся в руках небольшой, но, судя по их дрожащим рукам, тяжелый цинковый ящик, и отправились в направлении неутихающего стрекота пулемета.

— Шестнадцать человек, — подвел итог Ули Шпигель, — не бойцы. Все бойцы там, — он повел головой вслед подросткам с ящиком.

— Приблизительно столько же, — сказал Юрген.

— Да, пятьдесят на пятьдесят, как везде. Мы справимся.

— Мы легко с ними справимся, — сказал фон Клеффель, когда они рассказали ему о результатах разведки, — тем более что!.. — Он щелкнул пальцами, и на поляну выполз их бронетранспортер.

Собравшись за ним, они устроили маленькое совещание. Ответственность за решение на правах командира принял на себя фон Клеффель.

— Итак. Россель! Вы остаетесь с майором Фрике. Вы нам еще понадобитесь. Живым.

— Пить, — прошептал майор Фрике, которого они положили на мягкую траву в тени дерева.

Они переглянулись, пожимая плечами. Фляжки у всех были пусты.

— Потерпите, мой друг, — сказал фон Клеффель, наклоняясь к майору Фрике, — сейчас мы быстренько разберемся с этой гражданской сволочью, вздумавшей играть в настоящую войну, и принесем вам воды, много воды. Итак! — он обратился ко всем. — Атакуем цепью, интервал — десять шагов, под прикрытием бронетранспортера. Вольф! Вы будете пулеметчиком.

— Мотопехота, мотопехота идет вперед! — завопил Курт Кнауф.

— И ради бога, возьмите с собой Кнауфа, — продолжил фон Клеффель, — толку от него в бою никакого, сунется сдуру под пули — и поминай как звали. Бронетранспортер — самое безопасное для него место.

— Есть! — ответил Юрген и подошел к Кнауфу, взял его за руку. — Полезай за мной, Курт, — сказал он и добавил для верности: — Мотопехота идет вперед!

— Hoch–hoch–hoch! — сменил пластинку Кнауф. Все, что происходило дальше, Юрген видел сквозь узкую смотровую щель бронетранспортера. Юрген не мог, в частности, насладиться видом фон Клеффеля, гордо шагающего во весь рост по полю и поливающего из автомата близкие уже кусты, откуда ему в ответ несся веер пуль. Но Юрген и не вскрикнул горестно, когда пулеметная очередь прошила грудь настоящего подполковника. Он был очень горд, Вильгельм фон Клеффель, и считал ниже собственного достоинства кланяться каким–то там штафиркам, а тем более бегать перед ними зигзагами.

Что Юрген видел, так это то, что партизаны успели подготовиться к отражению их атаки. Они все, от пацанов до дядек, залегли кто за деревом, кто за кочкой, кто под кустом и вели огонь по приближающимся немцам из автоматов и карабинов. Боковым зрением Юрген даже заметил взметнувшиеся длинные волосы одной из девушек «Мертвая зона», — отметил он и выбросил девушку из головы. Его главной заботой был станковый пулемет противника, самое убойное его оружие. Красавчик тоже понимал это и правил точно на него. Юрген тщательно прицелился и нажал на гашетку. Он разметал это пулеметное гнездо к чертовой матери и тут же перевел огонь вправо, благо сверху ему были видны все залегшие там партизаны.

Вдруг бронетранспортер дернулся и затих.

— Бензин! — сказал Красавчик. — Двадцать метров не доехали!

Он перебрался с водительского места к одному пулемету, к другому, обшарил все углы вокруг.

— Не ищи, нет патронов, — сказал Юрген, — и у меня последняя лента, — раздался сухой щелчок, — вот, и у меня закончились. Теперь только те, что в автомате, треть магазина, не больше.

— Вот черт, — сказал Красавчик и повторил через некоторое время уже громче: — Вот черт!

Юрген достаточно изучил интонации Красавчика, чтобы понять: что–то случилось, что–то из рук вон плохое. Он скосил взгляд влево. Чуть наискось от них из кустов медленно выползало дуло противотанкового ружья. «Хорошо, что у этих партизан пушек нет», — меланхолично подумал Юрген. Впрочем, на их бронетранспортер хватило бы и противотанкового ружья. Сейчас их должны были расстрелять почти в упор, а они, сидящие в этом железном ящике у всех на виду, никак не могли этому воспрепятствовать.

Вдруг с лязгом распахнулась задняя дверца бронетранспортера. Юрген быстро оглянулся и успел лишь заметить, как из нее вывалился наружу Курт Кнауф, в каждой руке у его было по гранате. Через мгновение Курт появился уже в поле зрения смотровой щели. Он с криками «Hoch–hoch–hoch!» несся огромными прыжками прямо на залегших партизан, на те кусты, откуда высовывалось дуло противотанкового ружья, несся под сумасшедшим огнем слева и справа, несся навстречу собственной смерти. Но до нее было еще несколько секунд, и за это время он успел многое. Он прицельно метнул первую гранату — и противотанковое ружье исчезло навсегда. Он кое–как швырнул вторую, кое–как — потому что первые пули уже пронзили его, но этого «кое–как» хватило, чтобы убрать еще двоих. Только после этого он упал и, падая, успел крикнуть: «Хайль Гитлер!» Он был хороший товарищ, Курт Кнауф, вот только мозги у него были набекрень.